copyleft 2012–2020Экстремизм — спасение утопающих
«Да, существуют на свете носители разума, которые гораздо, значительно хуже тебя, каким бы ты ни был…»
Аркадий и Борис Стругацкие, «Жук в муравейнике»
Дней десять назад со мной произошла удивительная история. Из серии «нарочно не придумаешь». Кабы не она, вряд ли бы я взялся сейчас писать колонку о политическом экстремизме — нет никакого формального информационного повода. А так — есть над чем поразмыслить.
Дело было в метро. Я зашёл в вагон, присел, открыл свой планшет и задумался. В общем, ни о чём. Конкретнее — о том, что бы мне сейчас хотелось перечитать. Конкурировали Валентинвасилич Седов с его «Славянами в древности» и Бобсаныч Рыбаков с шикарным «Киевская Русь и русские княжества». Короче, я подвис секунд, наверное, на двадцать. А когда сделал выбор в пользу Седова, обнаружил, что в моём планшете активно пасётся сосед справа. Поскольку я ещё ничего не успел открыть, то стало ясно, что его внимание привлекла заставка.
В принципе, я из своих политических пристрастий секрета не делаю. Имея партбилет НБП под номером 001953, и являясь членом этой Несуществующей Больше Партии с ноября 1998 г., я и на заставку поместил соответствующую символику. Красное поле, белый круг, чёрные серп и молот.
Повторю, секрета в этом никакого нет. Я в этом плане открыт абсолютно. Бери меня за рупь за двадцать. Но такое пристальное внимание к символике со стороны незнакомого человека любого, даже самого отпетого храбреца, может заставить дёргаться. А я, к тому же, вовсе не такой уж отпетый.
Это стало понятно, когда мой сосед вышел на той же станции, что и я. Потому что он меня обогнал, придержал за рукав и преградил путь к эскалатору.
Я никогда больше не буду издеваться над литературными штампами вроде: «И тут его прошиб холодный пот». Следующим номером запросто могло последовать: «Ваши документики попрошу» и «Пройдёмте со мной».
Но — счастлив наш бог. От человека, который, судя по всему, натёр на глазу мозоль, подглядывая в мой планшет, донеслось:
— Я восьхищьён ваше мюжество. Ви насьональ-большевикь? И ви открыто читать о рюсски исторья в Россия? Не бойтесь, я не стюкащ, я сам насьональ-большевикь. Я скажю, очень много парижски молодьёжь тоже насьональ экстремист. Но у нас это не есть ощьень опасно, а в Россия вас могут сделать аррестант, да?
Последнее я подтвердил, поскольку всем известно, как легко нынче «могут сделать аррестант» за открытую демонстрацию гораздо более безобидной символики или политической позиции. Насчёт же того, что чуть ли не половина французов «есть насьональ-экстремист», в чём меня пытался убедить Мишель, были серьёзные сомнения. При всей знаменитой европейской политкорректности и такой масштаб национализма? Это, знаете ли, чересчур. Полемический перегиб.
Удар милосердия по моему представлению о том, как в Европе обстоят дела с экстремизмом, был нанесён с неожиданной стороны. А именно — на книжной выставке-ярмарке, куда в числе прочих приехал Эммануэль Каррер, автор книги о Лимонове.
Я попросил месье Каррера прояснить ситуацию с экстремизмом в Европе. Для начала классик и живая легенда охотно подтвердил, что только во Франции тираж этой книги о самом известном экстремисте современности превысил 350 тысяч экземпляров. Прописью — триста пятьдесят тысяч. Ага, в той самой «бездуховной и нечитающей» стране. Что права на книгу куплены ещё в двадцати странах. Что она переведена на все основные европейские языки. Что интерес к ней бешеный.
Когда же я впрямую задал месье Карреру вопрос: «Правда ли, что половина парижан хоть сейчас готовы взять в руки оружие во имя национальной идеи», мэтр немного смутился. Назвал формулировку провокационной и неудобной. Но ответить всё же изволил:
— Пожалуй, ваш французский знакомый в чём-то прав. Среди молодёжи сейчас действительно стала очень модной эта идея. Мы слишком долго жили спокойно и размеренно, а многие даже поверили в конец истории. Но нынешнее поколение так жить больше не хочет. Есть те, кто боятся экстремизма. Но я думаю, что это временное явление. Сродни увлечению панк-движением, которое мы когда-то благополучно пережили.
Нормальная взвешенная позиция умного человека, известного европейского интеллектуала. Иным бы у него поучиться. Под «иными» я имею в виду умников из всяких «Центров по противодействию экстремизму», которые всё больше действуют по шаблону, воспетому Александром Непомнящим:
К стене, руки за голову,
Сейчас нажрёшься снега!
Ты что, дерьмо, не чтишь
Права человека?
Поводом для того, чтобы спустить собак является страшный, по их мнению, принцип: «Идеология правого экстремизма не признает универсального равенства людей независимо от этнической, расовой и конфессиональной принадлежности».
Извините. Можете хоть сейчас «сделать аррестант», но я тоже не признаю универсального равенства людей. Скорее всего потому, что курс сравнительной антропологии, который читали всем желающим историкам, говорит о другом. Например, о том, что представители монголоидной расы в среднем ниже ростом, чем европейцы. Или о том, что объём и вес головного мозга у представителей расы негроидной в среднем меньше, чем у европеоидов и монголоидов. Кто на зачёте отвечал иначе, гарантированно получал неуд. Потому что сказанное выше — стопроцентный «медицинский факт», как выражался Остап Бендер.
Предвижу, что сейчас налетят как раз те умники, о которых так душевно спел покойный Непомнящий. Им-то я и предлагаю ответить на несложный вопрос:
Как вы будете относиться к человеку, который в момент серьёзной опасности, например при пожаре или кораблекрушении, способен оставить в беде ребёнка?
Ответили? А теперь ознакомьтесь с подоплёкой вопроса.
Когда ставят выбор: «В экстремальной ситуации вы можете спасти либо старика, либо ребёнка, но только кого-нибудь одного», все европейцы отвечают: «Конечно, ребёнка!». Потому что ребёнок маленький, слабый и беззащитный. Потому что бросить его в беде — самое большое бесчестье и позор, который только можно придумать.
Но то — европейцы. Китайцы, и тоже все без исключения, отвечают: «Конечно, старика!». Потому что он может и слаб, но мудр. Если его не спасёшь — опозоришься навеки. А детей и новых понаделать можно.
Этика. Модели поведения. Отражения национального характера. Это серьёзно. Это очень серьёзно. И ни о каком равенстве здесь не может быть и речи. То, что не принято в одной этической системе, например, рабство или каннибализм, допустимы в другой. И им, этим системам, не сойтись никогда.
Повторю — можете хоть сейчас «сделать мне аррестант», но я всегда интересуюсь национальностью даже случайных попутчиков. И всегда делаю в уме поправку. На всякий случай. Вдруг принцип «В первую очередь спасать женщин и детей» им глубоко противен? На уровне подкорки? А ведь такое случается сплошь и рядом.
Впрочем, о чём это я? Наших умников по противодействию экстремизму волнует другое. Права человека, например. Ну так вот им повод задуматься о правах, например, того самого ребёнка, которым в некоторых этических системах можно запросто пожертвовать.
«Аргументы и факты», 7 декабря 2012 года
