сцена I
Cцена: асфальтовый внутренний двор Бутырской тюрьмы. С трёх сторон (двор длинный и узкий) высятся высокие тюремные стены с зарешечёнными окнами. Поверх — кольца колючей проволоки, прожектора. во дворе пара чахлых деревьев и замершие автозэки (декорации). В центре авансцены, в разрезе, развернутый очень близко на зрителя — автозэк. Всё, как полагается: колёса, скамейки и пр. Видна внутренность лишь одной голубятни, вторая скрыта за стенкой, видна лишь вкось зарешечённая дверь в неё, за которой угадываются головы заключённых. В голубятне, обращённой на зрителя своей длиной,— четверо: Костя, Егор, Слава и Автор. Виден тамбур, в тамбуре, развалясь, сидит «старшой». Во дворе светло. Далеко вверху — летнее небо. В голубятне темно.
Автор (бородка, закрученные усы, остриженная башка, очки, похож на слегка безумного учёного) сидит вторым от решётки двери после Егора. Костя и Слава — на другой лавке — лицом к зрителю.
Автор
Мы прибыли на Сортировку во дворе Бутырки где-то в семнадцать часов. Бутырские вышли из машины через полчаса. В нашей голубятне осталось четверо. Рыжий Костя, не знаю за что он сидит, Слава по статье 222 части 1 и 4 за оружие, Егор — он уже осуждён на пять с половиной лет, статья мне неизвестна. И наконец я — у меня статья 222 часть 3, приобретение оружия организованной группой лиц. В соседней голубятне сидят десять или около этого зэков. Старшой попался нам жуткий гандон. Бледный, полулысый — полуплешивый блондин с водянистыми глазами. Вёз нас как дрова. И теперь в туалет не выпускает. Говорит, что туалета здесь нет. Врёт, так как пацаны здесь не раз бывали. Бесполезно пытаться понять почему он такой гандон, старшой. Уродился такой. Заново родить его не получится.
Егор (28 лет, правильные, сильные черты лица, стройный в синей куртке на голое тело)
Старшой, а старшой, долго здесь будем стоять, не знаешь?
Старшой сидит на сиденье в тамбуре, лицом к дверям в голубятне. Старшой молчит. Лишь звенит ключами. За его спиной на стене тамбура выцарапано: «КАЖДОМУ — СВОЁ».
Слава (в бейсбольной выгоревшей кепке. Худой, широкая спина. Зелёная рубашка с коротким рукавом. Держится чётко и холодно. Лицо бледное. На вид 22 года)
Вчера проторчали здесь до половины первого. В хату к себе я попал в два ночи. А сегодня подняли в пять.
Старшой (меняет позу, звенит ключами. Из-под синей линялой до серости милицейской рубахи с погонами падает сбоку кусок белого милицейского жирного брюха)
А куда вам торопиться всем, вам всё равно сидеть, что здесь, что в хате…
Егор
Ну не скажи, старшой. В хате у нас у каждого дом, какой — никакой. Там можно жить, двигаться, пить чай. А здесь себя чувствуешь как мёртвая килька в томате. Ты нас на пути сюда душ двадцать запихал на десять мест. Ответь как человек, долго будем стоять?
Старшой
Стоять будете сколько понадобится. Стоять будете долго-долго. И очень долго.
Старшой встаёт, спрыгивает из автозэка и захлопывает за собой дверь. Слышен мотор подъезжающего автозэка, но сам он не виден.
Слава (вдогонку старшому)
Фашист ёбаный! Гандон ленивый! Ну, я ему весь автозэк обоссу. Я просить не стану!
Егор (громко, обращаясь в соседний голубятник)
Слышь Рысь, а что Витюха умер, знаешь?
Рысь (голос)
Слышал что умер, а когда и где,— не знаю.
Егор
Я тоже не знаю. Он пропал где-то. На пятой сидел, знаю, а что потом случилось… Я утерял его след. Жена у него спидовая была. Может и он спидовым стал. Я его последний раз на воле видел: куртец обшарпанный, бомж бомжом, воняет от него. А хороший ведь пацан был когда-то.
Рысь (голос)
Выходит он от СПИДа сдох. Ну что сказать, распространяется СПИД по тюрьме моментом. Заехал пацан. «Я чистый»,— заявляет. Вмазался с ребятами, со всеми. Анализ приходит через несколько недель, а то и через целый месяц, а он — ВИЧ-инфицированный, или гепатит у него. А с ним уже полкамеры одним шприцем вмазались. СПИД и через татуировщиков передается. Игла-то у него на всех одна. У медиков средств нет, чтоб самим анализы делать. Пока пошлют на анализ, пока обратно придёт, а уж полтюрьмы заразные.
Егор
У нас три хаты спидовых были, когда я здесь на Бутырке сидел. И туберкулезных хат штук пять было. Как у вас по жаре, много вымерло этим летом?
Рысь
Троих за лето вынесли из хаты. Сразу заметно воздуху прибавилось.
Смеется.
А ты чего уже осудился?
Егор
Пять с полтиной дали. Дёшево отделался по моему пониманию. Объебон мой хочешь посмотреть? У меня там на вдвое больше затягивает.
Автор (выходит из голубятни, спрыгивает на асфальт, становится на авансцене лицом к зрителю)
«Объебоном» русский народ называет обвинительное заключение. Вон оно…
Показывает рукой в голубятню.
…белеет под потолком, Егор сунул его в щель люка. Егора подняли сегодня в пять часов, свели вниз в вонючую обшарпанную комнату, называемую «сборка». Она рассчитана человек на двадцать, но туда сажают все шестьдесят. Окошечко наверху небольшое. Все курят, дым стоит топором. Туалет разрушен. Кто сидит, кто стоит. Это продолжается до 8 часов утра. Открыв дверь, заходят мусора, начинают считать сколько на сборке народу собралось. Приходит баландёр, предлагают сахар и хлеб. Некоторые берут, большинство отказывается. В 9 часов всех выводят со сборки в комнату для шмона, метров в десять квадратных. Там зэки раздеваются догола, все свои вещи кладут на конвейер. Их голыми выводят по одному приседать, булки раздвигать. Потом переводят в другую комнату, куда приехали уже шмотки. Из общей кучи зэки выбивают свои шмотки: трусы, носок, пальто. Дальше всех их закидывают обратно на сборку.
Наконец приезжают машины. Начинают выдёргивать, распределяя по судам. Сажают в автозэки. Одна голубятня рассчитана на десять человек, а туда помещают двадцать. Начинают развозить по судам. Везут как мясные туши: кто лежит на коленях сидящих, кто стоит стиснутый, в позах, которых в природе нет.
В суде всех сажают в конвоирки — мелкие клетки, рассчитана каждая такая на 5 человек, а забивают 15 человек. Вытяжки нет, с потолка даже капает жидкий никотин. Тело становится липким. В зал суда подымают часа в два. Суд может быть назначен на десять, а ментам плевать, когда подвезут, тогда и суд начнётся. А некоторых привозят и не подымают,— откладывают суд. Обычно в четыре опускают вниз, и ты сидишь часов до семи. Приезжает автозэк, где ещё в два раза больше народу, потому что хотят забрать всех, чтоб не ездить ещё раз. Ездят по судам и собирают зэка. Вот и Егор колесил по Москве в автозэке, как и все мы. Пока не прибыл сюда на сортировочную — в асфальтовый двор Бутырки.
Сюда съезжаются автозэки со всех судов Москвы. На карте нет такой автостанции «Бутырка-Сортировочная», а между тем, через неё ежедневно перекачиваются тысячи зэка. К ночи, когда сюда соберутся автозэки, их новые пассажирские составы будут сформированы в соответствии с географией московских тюрем. Автозэки повезут арестантов на Матроску, то есть в тюрьму «Матросская тишина», самую крупную в Москве, там тысяч десять заключенных, на 4-ю — это небольшой спецкорпус внутри Матроски, на пятый централ, на 6-ю женскую тюрьму, на Пресню. Егора как уже осужденного повезут на Пресню. Я сижу в самой элитной тюрьме Москвы, в следственном изоляторе ФСБ в Лефортовском замке. Меня завозят туда последним. Я не всегда единственный заключенный с Лефортово, но нас мало, я никогда не видел более двух. У других зэков таинственное Лефортово, где сидят такие прославленные персонажи как Радуев, Анатолий Быков, чеченские террористы, олигархи, государственные преступники и шпионы (даже американец Поуп сидел) вызывает повышенный интерес. Некоторые считают, что в Лефортово икру на завтрак дают.
Автор возвращается на свое место в автозэке. Появляется, громко топоча, старшой. Снимает замок с голубятни. В голубятню входит щупленький, очкастый, носатый еврей с пакетом. Ему предшествует целое облако сладкого алкоголя. Еврей с трудом протискивается через колени сидящих. На лице его пьяная довольная улыбка.
Еврей
Давайте знакомиться. Я — Андрей. Погоняло — «Доктор». Я сразу скажу, что я первоходок, но вести себя умею. Вот «Captain Black» — маленькие сигары. Берите, ребята. Производство Соединённых Штатов Америки.
«Доктор» нетвердо тычет всем пачку. Бородатенькая физиономия его выражает полное довольство собой. Все, за исключением автора, берут сигары и суют их за ухо. Егор и Рыжий Костя — берут по две. Костя нюхает свою сигару. Он сидит лицом к решётке двери. На костяшках его пальцев кельтские кресты. Он в бейсболке, шортах и чёрных кроссовках. На нём синяя майка в дырочках.
Егор
Счастливый Доктор. Где же ты так нагрузился, Андрей? И чем? Ликёр?
Доктор
Коньяк. Рекомендую всем. В Замоскворецком суде отличное обслуживание. За бабки всё занесут. Тридцать минут свидания с дамой с глазу на глаз затянет на сто баксов всего.
Егор
И куда ты такой доктор собрался?
Доктор
Домой на Матроску. Я из 227, со спеца. Второй этаж.
Егор
Как же ты, первоходок, на спец попал?
Доктор
Вот попал. Уметь надо. Ты Ваху знаешь?
Егор (думает)
Ваху? Слышал.
Доктор
Вот он в моей хате.
Костя (переворачивает бейсбольную кепку козырьком назад)
За что тебе кликуху такую дали, «Доктор»? Ты и вправду доктор?
Доктор
Самый что ни на есть идентичный и подлинный. На скорой помощи работал.
Костя
Водителем?
Доктор
Тогда бы мне дали погоняло «Водила».
Все смеются.
Егор
По какой, если не секрет, заехал?
Доктор
222-я, часть первая. С пистолетом взяли. Был-таки пистолет. В моем возрасте, мне 43, не понимаю, откуда он у меня взялся. Правда и то, что самого момента задержания не помню,— пьян был, признаю.
Егор
Обычная статья. Легко отделаешься. Год на поселении дадут… А как сидишь, нормально? Не обижают тебя?
Доктор
По специальности работаю. Я вначале на общак заехал. Там мне смотрящий поручил — ты медобслуживанием в хате займись. Я собрал у всех лекарства, сложил в один ящик, рассортировал в мешочки и стал больных принимать. Ну на общаке самая распространенная болезнь — чесотка. Чесоткой болеет каждый. К докторам ходить — бесполезно, таблеток нет, мази нет. Матрасы рваные, в них вся зараза скопляется, от распаренных тел и от ран — возникают болезни, которых даже ученые не знают. Люди сами научились лечить такие болезни, какие и профессора не умеют лечить. Я уже понемногу от людей научился…
Слава
Чему научился?
Морщась, снимает руку доктора у себя из-за спины.
Не обнимайся только, медик, жарко. Руки у тебя, как кипяток.
Доктор
Отвечу, сэр. У народа многому научился. Пришел ко мне человек, у него незаживающие язвы на руках. Я не знаю, чем его лечить. Так мне он сам подсказывает: — Доктор, мне советовали пенициллин. Нахожу в ящике просроченные на несколько лет таблетки пенициллина. Разминаю их кружкой, засыпаем раны, через несколько дней,— порядок! Всё затягивается. Потом я вспомнил, моя мама коту нашему так раны засыпала.
Слова доктора заглушаются топотом, ударами ног по полому предмету. Два мента перекидывают ногами пустую бутыль из-под минералки. Третий — старшой, наблюдает за ними. Отныне шум игры бутылью в футбол, игры со все большим количеством участников и громкими ругательствами, сопровождает спектакль.
1-й мент
Блядь, ебаный в рот!
2-й мент
Э, козел, козел! Вот как надо!
1-й мент
А мы тебе сейчас штрафной пробьем!
Доктор (к автору)
Почему так отвратительно ругается ментура, сэр, в то время, как в хатах люди следят за собой и злоупотребляют неприличными словами сдержанно? Судя по Вашему внешнему виду, сэр, мы с Вами одной крови…
Автор не успевает ответить.
Старшой, громко сопя, открывает дверь голубятни. Запускает остриженного под машинку крупного парня лет под тридцать. Это Кирилл. За ним входит очень широкоплечий, очень высокий пацан в белой майке с большими вырезами. У пацана странно детское лицо и тонкая паутинка татуировок на левой стороне груди и левой руке. Это Лис. Третьим, тяжело дыша, протискивается старик с залысиной на лбу и несколькими золотыми зубами. У него широкое доброе лицо чудака.
Он не проходит, как полагается, по автозаводским правилам в самую глубину голубятни, но втискивается между Костей и Славой. Вздыхает.
Старик
Старому азеру местечко ближе к решке уделите. Задыхаюсь. Давно отдыхаете?
Егор
С полчаса отдыхаем.
Старшой, только что закрывший дверь голубятни, открывает её. Два мента, злые и красные, заглядывают внутрь, обводя зэков злыми глазками. Менты раскормлены как коровы.
Мент №3
Кто садился в Замоскворецком суде? Нам сказали, что в хламину пьяный один из вас садился. Сейчас всех вас на хуй заставлю дышать на меня. Кого найду — в трюм на тюрьме заедет.
Егор
Командир, тут пьяных нет. И с Замоскворецкого никого. Ищи в другой машине. Жара, командир, а все слабые, на ногах еле держатся. Целый день без пайки, вот и качает людей как лодки. Никаких пьяных, усталые только, отвечаю, командир.
Мент №3
Смотрящий выискался…
Глядя на Егора некоторое время. Старшому:
Закрывай!
Старшой закрывает дверь. Менты, грохоча как железные рыцари, спускаются из автозэка. Сильнее становятся слышны удары по бутылке. В игру вбрасывается вторая бутылка и менты толпой в восемь человек яростно пинают её. Доктор, виновник вспышки страстей, открыв рот похрапывает в самом дальнем углу голубятни.
Автор (выходит на авансцену)
Всю цивилизацию нам в Россию, как известно, завезли с Запада. Тюремную тоже. И Бутырская тюрьма, в просторечии Бутырка, не исключение, она была построена самым крупным тюремным гением 18-го века немкой Екатериной Великой. Это толстостенная насквозь вонючая крепость в центре Москвы на Новослободской улице. Уважающая себя страна уже давно сокрушила бы Бутырку, как Бастилию. Но мы не уважающая себя страна. Мы, напротив, гордимся своим палаческим варварством. В Бутырке сидел в цепях Емельян Пугачев. Знаменитая башня Пугачева до сих пор содержит постояльцев. Пусть не в цепях, но в чесотке и коросте. Бутырка служила тюрьмой при царях и большевистских цезарях.
До 91 года народу в ней сидело много, но не так много, как впоследствии. Не по 100 человек, а по 50-60 человек в хате. На проверку не выводили. До 91 года считали в хате. В хатах в основном рулили русские. Порядки были другие. «Дорог», по которым хаты держат связь, передают малявы, просьбы, новости, не было. Ни телевизоры, ни вентиляторы не разрешали. То была еще советская власть. Передачи были по 5 килограмм в месяц. За чефир сажали в карцер. Чай находили по языку, по налету. Сигареты с фильтром не позволяли, курили махорку. В ларьке продавались ручки, тетрадки, и «Дымок». Но лекарств было навалом, они были дешевые, и если зэк не лечился, то его заставляли лечиться насильно.
С 92 года начали завозить народ в массе. Стали заезжать кавказцы. 224 статья — наркота, и статья 218-я, патроны, по старому Уголовному Кодексу — стали самыми распространенными. В хатах общего режима стало по 80-90 человек. А пик переполнения камер Бутырки наступил в 93-94 годах. В хатах тогда сидели по 80-90 человек. Если оказывалось 90 человек — то считалось — рай. Люди спали по три смены. В хатах одинаково сидели и больные и здоровые. Спец был переполнен, если должно было быть 5 человек, то было 12 человек. Больничка также была переполнена. Кавказцы привезли в Бутырку свой горский закон. Горцы были богатые. И среди «кумовьев» то есть тюремных оперативников, также были горцы. Русских, кто неугоден, кидали в другую камеру. Если летом жара плюс тридцать градусов, то в камере были все сорок пять. От решки веяло теплым паром. Если помылся на дальняке или в бане, через пять минут опять грязный. Раз в неделю, а то и чаще людей выносили в морг, люди задыхались от жары.
Телевизоры разрешили после 91 года, вентиляторы в 1996-ом. Все сделал начальник СИЗО Бутырки Орешкин. В 1992—93 разрешили дачки побольше. Поскольку зэкам давали капусту, разбавленную теплой водой,— свиньи есть не станут.
Сидят люди в основном за хуйню. За картошку, краску. От трех до семи лет. Немой сидел за рубашку нейлоновую.
Проверка в восемь утра и в восемь вечера. Выводят всех и утром и вечером на проверку в коридор. Хата за сутки проветривается в эти пятнадцать минут. Расчесаны все так, что все в кровоточащих язвах. От дальняке, от распаренных тел, от ран и курева — тяжелый запах. Зэки живут по «семейкам». Один редко кто живет. Друг другу помогают. В каждой камере существует общак: сигареты, чай и сахар. Каждый может воспользоваться. Собирают станки бритвенные, футболки, мыло, крем для бритья… Когда человек едет на этап или уходит в другую камеру, его снабжают. То, что в фильмах показывают, что зэки зэков бьют,— редко бывает. В основном камеры нормальные. Общак держит смотрящий — кого камера выбрала. Иностранные сигареты держат, чтобы давать охранникам, чтоб дороги не рвали.
Умирают в камерах Бутырки часто. В основном от передозировки.
Если раньше воры не кололись, то теперь из-за наркоты происходят целые баталии. Потому, что изменилась нравственность преступного мира. К тому же наркоту в хате достать ничего не стоит. «Чек» внутри тюрьмы можно купить за 700 рублей. А бутылка водки если через ментов внести в 250 рублей обойдется.
СПИД распространен как насморк. Тубики сидят отдельно, но в автозэках ездят все и тубики тоже. И когда на двадцать человек один кубометр воздуха, то все легкие усиленно им обмениваются. Чтобы на больничку с тубиком попасть — нужно подыхать. В осенние и весенние дни карантин вешают. В 92 году был побег с Бутырки. Через прогулочный дворик. Трое ушли. Потом в тюрьму забегал ОМОН. Сливой подняли бунт: вот там просто убивали. Мусоров подрезали. Командиру ОМОНа щеку порезали. Травили собаками. Их стали обливать кипятком. Арестанты закрыли дверь и три дня держались. Их стали заливать водой. Чтобы замести следы — кого на этап, кого в больничку отправили.
До 95 года в тюрьмы заезжал ОМОН и тренировался на заключенных. Со щитами влетали. Все, к кому ходили адвокаты, писали письма к депутатам и прочее. Прекратили.
Хаты раз в месяц разгоняют. Тридцать уехали по другим хатам, а сорок разогнали. Кто-то уезжает на зону, кто-то переезжает: тюрьма вся в движении, короче. На Бутырке до сих пор еще встречаются люди старой формации, до хуя воров. Охрана в Бутырках пиздит только тех, кто постоять за себя не может. Если видят — человек слабый,— пинка обязательно дадут. Большинство же охраны живут и дают жить другим. Сигареты стреляют, водки могут принести.
Огромный перелом произошел в 95 году. Гайки прикрутили, срока огромные стали давать, но разрешили телевизор, с 97 года разрешили плейеры, магнитофоны. Всего в Бутырке проживают одновременно до 7 тысяч заключенных. Вот и вся справка.
Автор возвращается на свое место в автозэке и молча втискивается между зэками.
Кирилл
Чего старшой дверь не откроет. Как в газовой камере в Освенциме сидите. Мне дышать надо, а то приговор не отсижу!
Егор
Через дверь бежали. Они на суд долго ездили и всё ментов прикармливали. Прикормили, те им водку охотно покупали. Пацаны хорошо приготовились, заточки принесли. В тот день менты им водки бутылку купили. Бутылка ясно, её через решетку не передашь. Менты дверь открыли, а пацаны на них рванули, заточки вперед, ментов свалили ударами. Двое их было, не пятеро.
В соседнюю голубятню.
Слышь, Рысь, вас там сколько?
Рысь
Восемь голов.
Егор
Нас тут семеро.
К Кириллу.
Осудились, или продолжение будет?
Кирилл
Осудились.
Егор
Что дали, если не секрет? Я — пять с полтиной получил, сижу уже на Серпах.
Кирилл
Двадцатник мне кинули. Больше бы дали, но больше не было. А то бы дали. А вон Лис получил четырнадцать, потому что его Ксюха любит…
Закуривает.
У меня такие планы на это лето были… Грандиозные. Объезд страны можно сказать намеревался совершить. По василькам с бутылкой пива намеревался пройтись. И вот придется затормозиться на пятую часть столетия. По одной статье всего трешку дали, зато еще по двум: девять и восемь лет. Целый букет вручили из мертвых годов. Это они америкосов собезьянничали — сложение сроков. Менты поганые.
Говорит, обращаясь ко всем в голубятнике.
Вы поняли, пацаны,— у нас теперь в стране ментов больше, чем людей. Те, кто ни хрена не умеет, ни украсть не умеет, ни заработать,— идет в менты, а? Лица у них у всех, морды их, вы заметили,— нерусские. То мордва, то чуваши, то непонятные лесовики,— коми какие-нибудь. У меня подельник, как ментам отомстил, РУБОПу, который его брал. Вычислил кто их субботники обслуживает, что за бригада проституток. Запустил в бригаду бабочек девку спидовую, жирно заплатил, она целый РУБОП перезаразила. А они жен своих после заразили, а те детей спидовых им стали рожать. Менты же дегенераты, пацаны. Мы с вами, при всем гадстве содержания, человеческие лица имеем, и тела нормальные подтянутых гладиаторов — невольников. Сравнить их с нами — обезьяны схватили людей и в неволе держат. Они — злые обезьяны, а мы — люди.
Егор
Ментов больше, чем людей, это ты прав, божий человек. Вся страна в ментах. Менты на вокзале, у станций метро, на рынках, у общественных зданий, в переходах. Я еще советскую власть помню, так тогда мента не отыщешь бывало, даже если нужен был кому-то, ну старухе какой.
Кирилл
Что они умеют, ты мне скажи, брат? Водку жрать да ключом нашего брата закрывать? Ключами греметь? Нормальный развитый человек в менты не пойдет!
Молчание.
Лис, парень с детским лицом (Кириллу)
Жена, падла. Ты видел, как она себя вела, Кирюха?
Кирилл
Ну чего ты от женщины, Лис, хочешь? Зачем женился при такой жизни? А Ксюха — другая, потому что ты с ней в неволе познакомился, что она сама — зэчка.
Лис
Явилась с этим фраером ко мне на суд и ещё подошла к Ксюхе: «Это мой муж судится, а Вы кто такая, и что здесь делаете?» Ксюха её послала. Жена, падла, за всё следствие один раз ко мне на свиданку пришла. Ксюха та мне дачки таскала. Ментам платила чтоб взяли, она же не родственник мне. Пока на Бутырке сидел, всё время дачки возила сюда. Как уж она там исхитрялась ради меня. Мы с ней в автозэке как раз здесь и познакомились. Она на волю вышла, а ко мне ходит. Я говорит, тебя, Лис, дождусь, я Лис приеду и поселюсь рядом с зоной, я на зону работать устроюсь, Лис. Я уже бабки дала за тебя на Пресне, чтоб тебя в чёрную зону определили. В Краснодар поедешь.
Кирилл
Ты чего, в натуре поедешь в Краснодар?
Лис
А чего нет? Там, говорят, траву килограммами завозят. Тепло там. Зона там воровская. Ксюха работать рядом будет. Она девка пробивная, а там кум хозяин всему. Чего захочет, то и сделает. Так, смотришь, свои четырнадцать сколько получил, разменяю быстро. Через семь на поселение переведут.
Кирилл
А всё почему. Что рожа твоя детская девкам доверие внушает. А вообще-то бабы стервы. На тысячу одна из зоны дожидается…
Автор (выходит из автозэка на авансцену)
Пресня, Пресненский Централ, куда едут Егор, Кирилл, Лис,— этапная тюрьма на улице 1905 года. Там всех рассаживают по режимам. Распределяет кум. Если приговорили до пяти лет общего, то тебе предлагают остаться. За это дают Условно-Досрочное Освобождение, свиданки. Они спят в отдельном корпусе, они работают на улице. Но это «косяк» — то есть грех. И если ты воровской ход соблюдаешь, то не пойдёшь на такое предложение. К Куму на Пресню приходят личные дела. Кум смотрит кто мужик, кто бродяга, кто осуждённый мент. Тебя отправят туда, куда кум определит. Но утверждают, что можно дать куму 300 долларов и тебя отправят туда, куда ты хочешь. Перед этим твои ребята, если ты имеешь таковых, едут на зону и договариваются с хозяином.
Зоны делятся на две категории: на «красные»,— там, где порядком заправляют менты; и «чёрные» — где управляет братва и есть воровской общак. Правда, с той поправкой, что режим меняется время от времени. Скажем, пришёл новый хозяин на зону и закрутил гайки, братву кинул в БУР, зона становится «красной».
«Красные» зоны есть в Саратове, в Волгограде, в Чувашии была. Там зэки ходят строем, с песнями, дружина у них в помощь ментам: с дубинками, с рациями, своего же брата зэка сдают. Дружина называется СДП — секция дисциплины и порядка. Самая чёрная воровская зона — это «сотка» в Твери. Чёрная зона есть во Владимире. Там раньше смертники сидели. В Краснодаре расположена прославленная чёрная зона — там, говорят, от души курят план. Именно туда хочет определить Лиса его Ксюха. И она не грезит и не похваляется, такое возможно. Ну, у такого, как я кум триста не возьмёт, рисковать не станет, но у Ксюхи возьмёт.
В Иваново неплохая чёрная зона. В Рязани сидят комерсы. Есть зона и под Москвой, у станции Крюково. Там сидят половина мусоров, половина комерсов. Занимаются сборкой автозэков, во всяком случае занимались. В Нижнем Тагиле сидят мусора. В Мордовии есть зона для иностранцев и для наркоманов. Зоны обычно голодные, потому на чёрных за бабки охотно делают УДО — Условно Досрочное Освобождение. Человек из четырёх отсидел два и уехал домой.
Построение на чёрных зонах — два раза в день. На красной зоне носят футболку, носки и трусы — свои, а роба, коцы и кепка — казённая. На черной зоне носят своё. В среднем на зоне до 1.500 человек. У зэка мягкая шконка — своя на каждого. Своя тумбочка. Подавляющее большинство зэков рвётся в зону. Однако, пойду к своим…
Старик «азер»
Ты академик, наверное? Нет, профессор. На профессора ты с одной стороны похож, а с другой ты похож на этого чекиста…?
Думает.
Автор
Дзержинского?
Старик
Да, Дзержинского. Я — Карабаш. Мне 47 лет. Не спрашивай меня за что я сижу, только. Скажи мне профессор, вот это…
Старик обводит на лице круги под глазами. Ниже обычных, у него уже на щеках, собственно, видна еще пара отёчных кругов.
…отчего?
Автор
Сердце.
Карабаш
А тебе, профессор, сколько лет?
Автор
58 лет.
Карабаш
Ты свежий.
Автор
У меня нет сердца, точнее, у меня его мало.
Карабаш
У меня его много. И я совсем больной.
Лицо старика внезапно оживляется.
О, к нам девочки в часть пришли. Красивые девочки.
Первой, с тюком появляется «истеричка». Крупная, рыхлая женщина лет 35. Мясо свисает с неё кусками. Большое количество подколотых разнообразно волос на голове. Лицо мясистое и опухшее. Слёзы сочатся из глаз. Старшой открывает дверь «стакана» — отдельной будки с сидением и отверстиями в двери.
Старшой
Давай красотка, полезай быстрее!
Истеричка (втискиваясь в стакан)
Я тут задохнусь до смерти, командир!
Старшой
Дверь я оставлю открытой. Полезай, поживей!
Второй в тамбуре появляется женщина с испанским лицом. Возможно цыганка.
Старшой
Полезай за ней!
Истеричка
Командир, вдвоём мы тут не уместимся. Тут на одну места мало. Командир?
Старшой
Тут тебе не пятизвёздочный отель. Одна сидит, другая стоит,— меняйтесь!
Следующей в тамбуре появляется женщина — растолстевшая Жанна д’Арк из одноимённого немого французского фильма 20-х годов. Коротко стриженая, с русским водянистым толстым лицом и безумными остановившимися глазами. Смотрит прямо перед собой не мигая. На лбу шрам. Старшой подталкивает «Жанну» к своему ментовскому сидению и пригибает её одной рукой за плечо на сидение: «Садись сюда! Вот умница!». Взгляд Карабаша становится нежным. Он непроизвольно прижимает к груди пакет, как ребёнка.
Карабаш
Ай, какая красивая! Слушай, тебя Лариса зовут? Помидор хочешь?
Лезет рукой в пакет.
Слава
Что, старый, влюбился с ходу? Готов весь рынок отдать? Она не в своем уме, твоя Лариса.
Карабаш
Она очень умная. Это она ещё из роли не вышла.
Кирилл
Боюсь, что никогда и не выйдет. Девочки, вы конечно с Серпов, откуда ж ещё едете? Как там сейчас, на Серпах?
«Жанна д’Арк» по-прежнему смотрит не мигая сквозь решётку голубятни. У неё вид слепой. Глаза её почти белы. Карабаш машет «Жанне» рукой, а затем медленно водит её из-за плеча рыжего Кости. «Жанна д’Арк», хотя рука пересекает её взгляд, не смотрит на руку. Зрачки её не движутся вслед за рукой.
Слава
Зрительная связь не устанавливается. Попробуй установить слуховую. Попробуй с ней на твоем языке заговорить, Карабаш, или на языке ацтеков, если знаешь.
Карабаш с готовностью произносит несколько фраз на азербайджанском: «-----------------------------------------».
Слава
Что ты ей сказал?
Карабаш
Я пригласи её к себе на Кавказ, где нам будет хорошо.
Костя
К нам белоснежный ангел, пацаны: Девушка, Вы из группы «Стрелки»? Девушка!..
Старшой с трудом ставит свои милицейские ноги среди женских баулов, сваленных в тамбуре.
Старшой
Ты, белая, иди становись здесь, у стакана. Так и будешь стоять. Надоест стоять,— сменись с кем-нибудь, посидишь. Сколько ж вас нагнали?!
«Белая» девушка одета в белые брюки. И такого же типа блузку. У неё хорошие бедра, длинные ноги, отличные, длинные, мелко завитые до пояса ржавые волосы. Лицо слишком тёмное, очевидно от крема для загара. Горбоносенькая. Лицо — крупнее, чем требуется для её фигуры. Красавицей «белую» не назовёшь, но это рослая, хорошо сложенная молодая девушка.
Костя
Ангел, ты откуда к нам слетела?
Ангел
С Серпов.
Егор
Что, неудачно? Номер не прокатил?
Ангел
Может ещё вернусь. У меня приговор уже есть. Пятёрка. Я хотела, чтоб признали, что за поступки не отвечаю.
Костя уперся ногами в решётку. Пальцы рук продел в решётку.
Костя
Меня Костя зовут. Я приехал в Москву из Ростова-на-Дону учиться, да вот сюда залетел. А у тебя имя есть, ангел?
Ангел
Нет имени. У меня только номер хаты: 315.
Костя
На шестой сидишь, да?
Ангел
На шестой.
Костя
Ну имя-то назови. Я его не сгложу. Я вообще-то серьёзный пацан.
Ангел
Ну Лена меня зовут. Что, легче стало?
Костя (блаженно)
Да, много легче. Отлегло. А ты какую музыку любишь, а, Лена? Что тебе нравится слушать?
Лена
Группу «Продиджи» люблю слушать. Во всяком случае любила, когда на тюрьму заехала, а это уже два года назад.
Карабаш
Какие глаза! Лариса! Ах, Лариса! Я хотел бы утонуть в твоих глазах!
Слава
Карабаш, ты прикалываешься? Она тебе нравится? Это же шиза в ступоре.
Карабаш
Она очень умная. Она знает, что мы её не достойны. Зачем же её к нам спускаться. Она держится статуей. Но её можно растопить любовью. Я могу растопить её любовью. Но для всех вас она всегда будет статуей.
Костя
А ты где живёшь, Лена?
Лена
В 315-й хате, шестой централ.
Костя
Ну нет, в Москве где живёшь? В каком районе?
Лена
В Строгино жила.
Костя
Купаться куда ходишь, Лена?
Кирилл
В Серебряный Бор, уверен, ездит.
Лена
Не, я на косу хожу, там классно…
Костя
Освободимся, встретимся, пойдём с тобой на косу и будем слушать «Продиджи».
Автор выходит из голубятни, спрыгивает на асфальт авансцены.
Автор
Девочки приехали из знаменитого института имени Сербского, по-народному «Серпы». Там их подвергли судебно-психиатрической экспертизе в течение 30 дней. То что Лену не признали больной плохо для неё, она надеялась избежать зоны и предполагала принудительное лечение. И это же хорошо для Лены, потому что такое лечение небезопасно. Можно остаться без мозгов и нервной системы и превратиться в статую из плоти как Жанна д’Арк, она же Лариса.
Серпы — старое, разваливающееся, расположенное в парке всеми своими дряхлыми корпусами, учреждение. Парк гниет, стены Серпов разваливаются, места мало. Но в Серпы неумолимо привозят ежедневно сотни заключённых. Амбулаторное обследование длится несколько часов и состоит в заполнении различных тестов, беседе с врачом. Затем вас бьёт молоточком из резины по коленям востроносая невропатолог. Тесты прикольные, как например: «Слышали ли Вы (слышите ли Вы) голоса?» «О чём беседуют с Вами Ваши голоса». Или «хотелось ли Вам наказать человека, чьё мнение не совпадает с Вашим?» «Ненавидите ли Вы людей, которые Вам возражают?» В заключение с Вами беседует целый консилиум пожилых советских докторов. Большинство из них сами спятили с ума от работы на этом человеческом конвейере.
На «Серпах» на стационаре лучше, чем на тюрьме. В палатах спят не на шконках, но на койках. И лежат в палатах человек по 6-8, места больше. В быту больше больничной расхлябанности, чем тюремного. Короче, возвращаться на тюрьму из «Серпов», должно быть угнетающий опыт.
автор вскарабкивается в автозэк, вслед за двумя женщинами. Уже стоя в дверях, автор указывает на женщину.
Вот эту рыженькую, крупную зовут Ира. Она привезла с собой целые пригоршни «маляв» или «торпед», как их ещё называют. Это запаянные в целлофан послания. Используется целлофан, покрывающий сигаретные пачки. Зэки шлют друг другу послания, из одних тюрем Москвы в другие. Малявы из Бутырки, из Серпов, с Матроски. Малявы на Матроску, на Шестую Женскую, на Пятую. Маляв множество как писем в почтовом отделении. Ибо велика, параллельная обывательской,— велика тюремная Москва, адресатов многие десятки тысяч, большинство их молодые, горячие. Потому они обмениваются своими страстями.
Свёрнутые в трубочки и обёрнутые в целлофан малявы несут на себе название тюрьмы, номер камеры и погоняло адресата. Так что на Бутырке сортируют не только зэков, но сортируют и зэки. Свою межтюремную почту. Женщины перевозят торпеды в приспособленных самой природой для этого отверстиях. Иногда их обыскивают после бани. Чаще вообще не обыскивают. В тюрьмах редкие периоды строгости соседствуют с частыми периодами разгильдяйства.
Автор скрывается в голубятне. Как и в предыдущие свои передвижения, он входит не через дверь, где в решку вцепился Костя, беседующий с Леной, а со стороны зрителя, там где должна была бы быть стена автозэка.
Костя
Лена, а Лена из Строгино, а статья у тебя какая? Поведай. Нет, дай угадать. За наркоту сидишь. За употребление. А у нас кто употребляет тот и распространяет, продаёт немного. Чтоб свою дозу оплатить. За наркоту, угадал?
Лена
Мимо. 105-я, часть первая.
Егор
О, девочки сейчас какие рождаются! Чуть оперилась на ножку встала, чуть что не понравилось сразу действуют по 105-й. Мужа убила? Не удовлетворял?
Лена
Нет, не мужа. Шестопалова я убила. Шестопалова знаешь?
Егор
Не, не знаю я. Я ж не из Строгино. Я из около Строгино, вообще из Москвы. Родился я в Марьиной роще.
Костя
Лен, а Лен…?
Лена
Что? Ты меня всё ещё любишь? С моей 105-й?
Костя
Да я тебя со всеми частями 105-й от 1-ой части и до конца. Ты ангел.
Карабаш (бормочет)
Какая разница, Строгино или кино… Лариса, хитрая, давай помидорку дам?
Вынимает помидор, тянется к решке. Убеждается, что помидор не пролезает в частую решку.
Кирилл
Ты ей огурец передай, старый.
Карабаш (укоризненно)
Не будь жестоким, человек. Не будь жестоким!
Ира (стоит возле стакана, затиснутая в угол)
Пацаны, тут ещё есть торпеды у меня! Кто возьмёт? Отсортировать только надо.
Егор
Давай сюда, Ирок.
Костя захватывает через решку перетянутые резинкой фасции прутиков «маляв». Передаёт Егору.
Передайте кто-нибудь мне мой «объебон» из-под крыши! Пригодился. Больше он ни для чего не нужен.
Снимает резинки с фасций «маляв». Высыпает «малявы» на «объебон».
Давай, Слава, помогай. У тебя будут те, что на Матроску, а я себе буду откладывать на Бутырку. Все остальные, их меньше, потом рассортируем. Я их на лавку буду откладывать или в карман. На! Это на Матроску… Ещё на Матроску. Так, это на Бутырку… На Матроску… Бутырка… Бутырка… Матроска… Бутырка…
Костя
Как тебе удаётся поддерживать себя, Лена, таким ангелом?
Лена
Ты что, косметологом хочешь стать? Тебе секрет красоты рассказать? Видишь, у меня руки белые, а лицо тёмное. Потому что исплакалась вся, переживала на Серпах. Вот кремом тёмным намазалась.
Костя
Тебе сколько, Лена?
Лена
У женщин не спрашивают…
Костя
У ангела можно спросить. Сколько?
Лена
Двадцать четыре было.
Костя
Выйдешь, красивая будешь…
Лена
Спасибо, обнадёжил. А тебя, Рыжий, судили?
Костя
Судят. Езжу.
Лена
А на сколько затянет?
Костя
Зависит.
Постоянно стучат по бутылке ногами менты.
Истеричка
Гондоны затрёпанные, да перестаньте же шуршать по земле! Перестаньте!
Старшой (подходит)
Чего орёшь?
Истеричка
Обсыкаюсь, как хочу в туалет, в туалет хочу, старшой!
Плачет.
Старшой
Нет здесь туалета!
Егор (перестал сортировать малявы)
Чего измываешься, старшой? Своди девушку в туалет. Не будешь водить, мы тебе весь автозак зассым. Хуже тебе же будет. Нам терять нечего.
Старшой
Зассыте, будете до утра сидеть.
Слава
Нам по барабану, нас никто не ждёт нигде. Это тебе к жене спешить надо. А нам по барабану, мы считай мёртвые.
Егор
Выведи, смотри она жмётся, сейчас обоссытся.
Старшой
Одну выведи, все начнут проситься. Идём, больная. Поссышь.
Старшой уводит истеричку. Головы зеков клонятся вниз. Уже половина их дремлет. Жарко. Слышен звук мотора выезжающего из глубины двора автомобиля. Через некоторое время к автозаку возвращается старшой. В его руке бумаги. Вместе со старшим ещё двое ментов. Они конвоируют троих зека. Все трое по виду 18–20, не более. Вся группа останавливается у автозэка.
Старшой
А этих я куда втисну?
1-й мент
А куда хочешь, хоть себе в задницу. Ты же не повезёшь их. Посади их тут же на корточки, посади их на коленки к тёлкам, наше дело было доставить. Твоё дело — думать куда втиснуть.
Старшой
Постойте тут. Я сейчас всех перетасую.
Старшой взбирается в тамбур.
Девушки, спуститесь все вниз! Без вещей. Вещи оставьте, где лежат!
Девушки, одна за одной, выгружаются.
Егор
Старшой. Всех бы ты нас вниз спустил. Мы бы на корточки присели. Ну куда мы убежим из внутреннего двора тюрьмы? Я вчера ехал, так как и сделали.
Старшой открывает дверь второго голубятника
Старшой
По одному переходите в следующий голубятник. Я на ваши места женщин посажу.
старшой открывает дверь первого голубятника, того, что открыт на зрителя.
Пошли по одному!
Зэки садятся в один голубятник. Тесно садятся.
Егор
Старшой, у тебя что, крыша уехала? Ты собираешься нас тут держать несколько часов? Оставь открытой хотя бы дверь. А лучше и дверь и люк. Протяжка будет.
Кирилл
Пидор ты гнойный, старшой.
Старшой
Выходи! Спрятался там в глубине. Выходи и повтори то что ты сказал.
Кирилл
Я сказал то что ты пидор гнойный. И выйду и повторю тебе в харю. Потому что мне всё едино двадцатник дали. Ты пидор гнойный, измываешься над людьми, у которых и так всё отняли: свободу, близких, имущество, личные вещи.
Старшой закрывает дверь и навешивает замок. С явным удовольствием.
Старшой
Девушки, живо в голубятник!
Женщины взбираются в автозэк и садятся от зрителя в дальний голубятник. Старшой навешивает замок. Замки большие.
Вы, там,— малолетки, взбирайтесь по одному!
Пацаны поднимаются в тамбур.
Двое в стакан. А ты,— садись здесь!
Старшой указывает на сидение, где находилась ранее «Жанна д’Арк»/Лариса. На сидение опускается крепкий пацан в синей футболке. Двое, ушедшие в стакан, одеты в тёмные спортивные брюки. На одном (по совпадению он блондин) — белая футболка, на другом (он брюнет) — чёрная.
Костя
Лена, сядь к решке. Девочки, пустите её к решке. Лена? Ты там? Я никогда не видел таких красивых вблизи. Я загорелся от тебя, Лена.
Лена
Ну гори, гори…
Автор (с места)
Дорожная гостиница «Автозэк» погружается в облако жаркой липкой дремоты. Все как избавления дожидаются момента, когда менты начнут сортировать заключённых на отправку «домой». В родные привычные гнилые тюрьмы, в обжитые хаты, в уголки у шконаря, на шконаре, даже под шконарём, у кого где,— где они смогут протянуть наконец уставшее тело и увидеть сны. В снах своих, весёлые и счастливые зэки сидят в кругу семьи, среди любимых и близких. «Почему приходится так долго ждать сортировки.» Причина банальная: менты экономят бензин, чтобы потом продать его. Потому они набивают машины невольниками до отказа.
сцена II
Автор выбирается из автозэка. Выходит на авансцену.
Автор
Старшой наверное новенький, или псих. Менты стараются ладить с заключёнными, идут им навстречу в тех минимальных требованиях к существованию, которые зэки выдвигают. Много всё равно не выпросишь. Летом в жару температура в автозэках поднимается свыше +50 градусов, зимой в этих железных гробах мёрзло, но жара конечно страшнее. В липком соусе из пота, миазмов, бактерий, жидкого никотина, заключённые впадают в летаргическое состояние: кислорода в вагонзэке фактически нет, поэтому жизненная активность людей резко падает. Они сидят вялыми трупами, свесив головы. В таком летаргическом состоянии пребывают летом не только зэки, в автозэках катающиеся за счёт государства по улицам Москвы, но и всё население московских тюрем. Особенно это касается больших хат общего режима на Матроске и Бутырке. В автозэках возят, замечу, всех, туберкулёзников тоже возят и спидовых. Другого транспорта нет, потому смысл изоляции туберкулёзников в отдельных тюремных камерах пропадает. Таких как я, лефортовских узников привозят в суд обычно в более или менее сносных условиях, сажая в индивидуальный стакан, как «Железную Маску». У нас нет «сборки», куда сгоняют в пять утра. Однако возвращаясь из судов мы разделяем судьбы всего московского тюремного населения.
Автор возвращается в автозэк. Карабаш стучит в стену.
Карабаш
Лариса! Лариса, поедешь со мной на Кавказ? Там хорошо. Там тебя солнце вылечит, ветер вылечит. Только доедем, уже вылечишься. На поезде поедем, медленно… На Кавказ надо ехать медленно. Земля уже на Украине теплеет. А после Харькова совсем тепло начинается. Помидоры в огородах большие у земли висят. Помидоры издалека видно. Я люблю помидоры. Я их продаю всю жизнь, я их столько продал! Помидоры — это консервы из солнца. Ты слышишь меня, Лариса? У тебя большие серые глаза. Они как белые. Они даже сейчас чудесные глаза. Но в тюрьме нет красок, нет перспективы. Когда твои глаза, Лариса, посмотрят на зелень, на красные помидоры, посмотрят вдаль — они оживут. Это будут живые глаза, а не глаза статуи — как сейчас. А всё остальное у тебя и так в порядке. Очень хорошее. Наши пацаны, Лариса, на тебя смотрели и улыбались. Пацаны зелёные, они такую женщину как ты, не понимают. Я — хорошо понимаю. Зад у тебя хороший, Лариса, грудь — полный, как для детей нужно…
Егор
Карабаш, ты чего, бредишь?
Карабаш
Не бредишь, но и не едешь. К Ларисе обращаюсь. Она там за стеной. Я бы громко кричал, но сил нет.
Егор продолжает перетасовывать и передавать малявы.
Автор
Егор, Ира, Слава — тюремные активисты, работники на благо тюремного коллектива.
Егор
Из трёхсотых, с Матроски кто-нибудь есть? А из четырёхсотых? Слава, возьми на Матроску… На Бутырку… На Матроску…
Прожектор выхватывает из душного пара, которым наполнен автозэк — лица зэков. Останавливает пятно на паре, опустившей головы друг к другу с противоположных скамеек. Тот, что постарше,— грузнее, голова бритая, чёрная майка, неспокойный. Всё время пытается спать. Бритый положил пухлый зелёный пакет на колени к своему визави. И положил на пакет голову. Визави прилёг сверху на плечи бритому. Визави помоложе, и волосы у него в палец длиной. Пара всё время возится, перемещается и перешёптывается. Бритый выпрямляется. Двигает ногами. Тычет свой пакет под лавку.
Бритый
Не могу спать. И спать хочется. Слушай, ты в хате пока никому ни слова о том, что мы с тобой знаем день суда. Ты понял? Если не понял — все равно,— ни слова. Потом объясню.
Визави
Понял… А может погуляем сегодня? Она уже готова? Приедем, и погуляем?
Бритый
Нет, ты сам, если хочешь. Я не в себе немного. Или много не в себе…
Визави (мягко)
Ну ясно, ты о ней думаешь. Ну, когда домой приедем, ты станешь любовное письмо писать, а я буду рисовать. Всё лучше получается, правда ведь? Буду рисовать портреты. На Бутырке я рисовал портреты. Уже скоро сентябрь, а там и до октября всего ничего. В октябре осудимся. Осудимся — и на зону. Буду на зоне рисовать портреты.
Бритый
Во вторник она придёт в мини-юбке.
Визави
Доберёмся домой и ты напишешь большое любовное письмо. Длинное, как полагается, с подробностями.
Визави складывает платок и двумя руками начинает опахивать платком голову Бритого.
Так лучше тебе, нет?
Бритый
Воздух всё равно горячий, как горячий липкий чай. А в письмах я уже не знаю, чего писать. Раньше мог десять страниц накатать и всё нужное и важное. А сейчас словно слова кончились и как деньги обесценились.
Визави (мягко)
А ты пиши на автомате, что в голову взбредёт, не задумывайся. Слова при таком методе надо как выплёвывать. Тогда порядок…
Слава закуривает. За ним закуривает Егор, Костя, другие. Дымят сразу шесть-восемь сигарет. Еле различимы лица. Прожектор освещает Славу и Карабаша.
Слава
Карабаш, ты чего дёргаешься? В сортир что ли хочешь?
Карабаш
В могилу, Слава, я давно хочу. Из-за болезней жизнь давно не доставляет мне радости. Но вот Ларису встретил, теперь жить хочу её живой делать. Я бы справился. Дергаюсь я — нет. Это спазма мышечная. Руку отсидел или, как сказать, отвисел? Здоровье у меня на нуле.
Визави
Отсюда часов в двенадцать отвалим. Пока нас на тюрьме примут, подымут. Ну к двум будем дома. Торопиться некуда. На суд только во вторник, так что успеем отдохнуть.
Бритый поднимает голову.
Бритый
Во вторник она придёт в мини-юбке…
Визави
Тебе удобно? Давай я тебе холку помну?
Начинает массировать ему шею.
Автор (с места)
Эти ребята не педики. Они из одной семейки и просто долго сидят вместе и нежно заботятся друг о друге. Тот, который рисует, хотя помельче, заботится о Бритом, как мама. У него мягкий, успокаивающий характер. А то что они так много касаются друг друга компенсирует им отсутствие ласки в изоляции тюремного одиночества. Ведь известно как нуждаются в ласке животные. Вот они сошлись эти двое — им легче. В тюрьме и на зоне все сбиваются в «семейки», главным образом по интересам: спортсмены вместе, коммерсы, ну и так далее. В семейке обычно от трёх до десятка человек. Они совместно питаются, помогают друг другу, защищаются вместе.
Егор вытирает влагу со лба, проводит рукой по сердцу.
Егор
Слава, надо бучу подымать. Старшой нас тут угробит. Костян, поддержишь? Рысь, поддержишь?
Костя
Ну! О чём тут, понятно.
Рысь
За тобой!
Егор (в решку)
Старшой! Старшой! Подойди сюда!
Женский голос
Отошёл он, в футбол гоняет.
Раздаётся детский плач, за ним примиряющее женское воркование. Из одного из автозеков выпустили в Бутырский двор зэчку с младенцем.
Егор
Позови его, слышь, мадонна! Скажи, человеку плохо!
Мадонна
Старшой! Подойди сюда. Тут человеку плохо!
Егор
Ну что?
Мадонна
Отмахнулся только…
Егор
Редкий гандон. Как зайдёт — так начнём.
Костя
Лен, а Лен, а за что ты Шестопалова?
Лена (из соседнего голубятника)
Так получилось.
Костя
Информацию не даёшь?
Лена
Не даю.
Костя
А адрес мне свой даёшь?
Лена
Какой, в Строгино? Зачем он тебе, рыжий? Я там ещё пять лет не появлюсь, ну не пять, так три уж точно. А в шестой тюрьме у меня хата 315-я. Обратный адрес не пиши, когда будешь писать. Просто такой-то, хата 315-я.
Слава
Это что там у вас, все кто с Серпов, в 315-й сидят?
Лена
Чего? Не слышу.
Костя
Проверка связи. Лен, а Лен, назови меня Костиком? Меня одна девчонка так называла. Пожалуйста..!
Лена (смеётся)
Костик, эй, Костик, хвостик!
Рыжий довольно улыбается. Он ногами и руками вцепился в решку на двери и весь повернут налево к соседней голубятне, в сторону Лены.
Костя
Лен, а Лен, а какой у тебя рост?
Лена
Метр семьдесят девять. Костик, меня зовут Лена, а не Ленален.
Костя
Я меньше тебя, Ленален. Тебя это не волнует?
Из соседней голубятни доносится смех.
Карабаш
Леночка, скажи Ларисе, пусть что-нибудь скажет сюда. Лариса, скажи — Карабаш, золотой, чёрненький ты мой…
Лена
Глухонемая твоя Лариса, Карабаш.
Костя
Или закололи её до состояния гипсовой статуи.
Карабаш (тянется к решке)
Лена, ты её погладь по головке. Она проснётся, как спящая красавица.
Лена
Боюсь, Карабаш, что она мне руку откусит, твоя спящая красавица.
Карабаш
Ну что ты, Лена, она кроткая. Лариса святая, очень умная…
Молчание. Время от времени один из зэков зажигает сигарету и это действие всегда сопровождается цепной реакцией. Ещё трое, четверо, пятеро закуривают. Тогда всё население голубятни скрывается в дыму. Во дворе вяло перебрасывают бутылку менты и всё так же прохаживается мадонна, успокаивая хнычащего младенца. Измотанные духотой и отсутствием кислорода один за одним зэки опускают головы и замирают, как отравившиеся дымом птицы. Костя, Егор, Слава, автор практически единственные из населения голубятника не опустившие голов, бодрствующие. Да ещё Карабаш.
Карабаш
Лариса! Лариса! Что же ты не подаёшь голос? Я мечтаю о твоём голосе. Пытаюсь отгадать, какой он у тебя. Звонкий может, как музыкальный инструмент или горячий и тихий голос, как шепот. Этим голосом ты будешь будить меня на Кавказе, в жарких наших горах. Нет, мы не поедем с тобой в Баку, в Баку слишком много соблазнов для молодой женщины. Мы поедем в мою родную деревню, откуда я родом. Это недалеко от границы с Дагестаном. Я не был там давным-давно, о, я думаю, я там не был лет двадцать… там у меня старая мама живёт, у неё здоровье лучше, чем у меня. Там у меня дом и есть ещё три брата. Они никогда никуда с гор не ходили. Они поезда не видели…
Смеётся.
Поезда не видели… Мы с тобой приедем на поезде…
Костя
Ленок, ты кремом не мажься. Или светлее каким-нибудь кремом мажься. Этот тебе не идёт.
Лена
Другого, Костик, нет. А без крема кожа ещё хуже. В тюрьме за кожей не поухаживаешь, Костик. Женщине в тюрьме ещё поганей чем пацану. Вам что,— встал, отряхнулся, уши помыл и в путь…
Костя
У тебя отличная кожа.
Егор
Лен, смотри, как он следующим после Шестопалова стать хочет. Как мотылёк на огонь на тебя летит, и вовсю крылышками машет.
Лена (смеётся)
Костик хороший. С ним нельзя поступать как с Шестопаловым.
Костя
Лена, я тебе переправлю нужные кремы. Ты мне только напиши, какие нужны.
Лена
Старшой! Позовите кто-нибудь старшого! У нас тут женщине плохо. Рвёт её. Старшой!
Костя (кричит)
Старшой, женщине плохо. Старшой!
Мадонна с младенцем
Старшой, там женщину рвёт!
Появляется старшой. Гремит ключами. Открывает дверь женской голубятни.
Старшой
Выходи! Давай, шевелись!
Истеричка (выходит из голубятни)
Похоронили! Похоронили и утоптали. Похоронили!
Старшой аккуратно закрывает дверь, навешивает замок.
Егор
Ну совесть имей, а? Открой нас, чтоб воздух шёл. Куда мы денемся на внутреннем дворе тюрьмы!
Костя
Душегубку нам устроил. Выслуживаешься?
Старшой
Просто начальство придёт и мне пизды вваляет за вас. У нас недавно полсмены выгнали. Куда я пойду? Вы мне платить будете?
Егор
Другие менты нормально с нами обходятся. И дверь открывают и люк. С ними же ничего не происходит. Чего паникуешь? Начальство появится, мы дверь прикроем.
Старшой
Сидите. Скоро сортировка. Уже скоро…
Старшой уходит.
Костя
Лена, ты не забудь, давай, сейчас кремы напиши. Названия. Я тебе в хату зашлю.
Доктор проснулся в самом дальнем углу голубятни. Возится. Но так стиснут соседями, что не может пошевелиться. Видно лишь его лицо, усы, борода, очки.
Доктор
Как в горячей мясорубке. Чувствую себя фаршем. Мы где?
Егор
Всё там же. Автостанция «Бутырка-сортировочная». Мы тебя тут отмазали. За тобой менты приходили. Где, говорят, тут пьяный еврей?
Доктор
Я русский еврей. У меня и мама и папа из Рязани. Я — свой. Мне пьяным быть положено. Даже в тюрьме. Даже в автозэке.
Костя
Лена, ты не спишь, Лена?
Лена
Нет, Костик, думаю.
Доктор
Туда, что, женщин набили? Хорошенькие есть?
Слава
Есть. Одна. Вот Костя в её лице свою любовь нашёл. Вся в белом. Бёдра крутые, волосы до булок рыжие, 105-я статья.
Доктор
По 105-й? Лена?
Костя оборачивается. Смотрит на Доктора с подозрением. И враждебно.
Костя
Знаешь её?
Доктор
Месяц назад с ней пересекался вот так в автозэке. Сутенёра задушила девочка. Её из провинции привезли, соблазнили обещаниями: секретаршей будешь, 500 баксов будешь получать. А потом её кинули на «прописку». Ну, она не выдержала, задушила благодетеля, который её в Москву привёз.
Автор не выбирается из автозэка, но поворачивается на лавке лицом к зрителям.
Автор
Требуется объяснение. «Прописка» — тяжёлое испытание, которому подвергается каждая кандидатка в проститутки. Сутенёр приглашает своих друзей, обыкновенно человек 30 или больше, и все они различными способами упражняются с девушкой в любви. И для того, чтобы определить, на что она способна, чтобы узнать куда её употреблять впоследствии: поставить на улицу, если она мало талантлива или использовать как «call-girl», если талант присутствует в ней. Ещё одна цель — приучить девушку к покорности, навсегда сломать её, чтобы она стала «бабочкой» — проституткой, и послушно исполняла, что ей прикажут. Среди её обязанностей, если она станет «call-girl», но будет «бабочкой», и обязанность участвовать в субботниках — обслуживать вместе с подругами целые коллективы ментов и рубоповцев.
Убийство сутенёра — не редкость в этой среде. Много бабочкам не дают, дают пять, три, даже два года. Вообще по 105-й статье проходят достаточно женщин, год от года количество их увеличивается. Среди них в изобилии встречаются даже старушки, убившие в психозе мужей. Есть юные отравительницы. Встречаются совсем отчаянные разбойницы. Так одна «открывашка» — девушка, воровская профессия которой хитростью открывать двери для грабителей… Ну там, знаете,— появляется перед вашей дверью соблазнительная полуодетая девушка: «Ой, я ваша новая соседка! У меня захлопнулась дверь, можно я от Вас позвоню слесарю!», а когда Вы отворяете, Вам дают в лоб и в квартиру Вашу вваливаются вооружённые люди в масках; так вот одна такая «открывашка», заметив, что клиент отвязался, и движется к двери, всадила в него несколько пуль.
Все эти девочки, старушки и девушки сидят в Шестом Централе. Это новая, недавно открытая женская тюрьма. Большинство женского контингента сидят за наркоту, как и большинство мужского. Это статья 228-я и примыкающие к ней.
В двухсотых хатах на Шестом Централе сидят отмороженные малолетки — лучшие девочки нашей страны.
Дав свою справку, автор отворачивается от зрителей, вливаясь в семью зэка.
Костя
Лена, доктора знаешь? Еврей, весёлый такой?
Лена
Не помню такого. Он из какой тюрьмы?
Костя
Он тут в нашей голубятне сидит. Говорит, что с тобой ездил судиться месяц назад.
Лена (думает)
Нет, не помню. Какой из себя?
Доктор
Оставь её. Может не она.
Костя
Лен, а Лен, у вас как там, дышать можно?
Лена
Ну, никакого другого воздуха нет, так что дышим этим.
Зэки вздыхают, ворочаются, курят. И опять сидят как птицы, отравившиеся дымом. Головы вниз.
Слава
Карабаш, не лежи на мне, а? Сдвинься… Эй, Карабаш! Пацаны, азеру плохо!
Карабаш (слабо улыбается)
Лариса… На Кавказ поедем… На Кавказ…
Визави машет платком перед лицом Карабаша.
Карабаш
Что машешь, я не муха…
Егор
Ты куда поплыл вниз, Карабаш! Давай обратно в строй, не бросай Ларису.
Карабаш
Момент. Это жара. Вот мать у меня здоровая. Семьдесят лет,— никогда не болела… Мама…
Егор
Старшой! Беги сюда! Тут человеку очень плохо. Беги!
Мадонна с младенцем
Старшой! Человеку плохо!
Старшой зло топает, влазит в автозэк.
Старшой
Ну, кто в этот раз? Ссать? Блевать? Срать?
Егор
Вон азер позеленел. У него сердце больное. Открывай, надо его на воздух вытащить. Умрёт, отвечать ты будешь.
Старшой
Рыжий и ты, крикун, берите его!
Старшой открывает дверь. Костя и Егор выводят Карабаша в тамбур.
Карабаш (поворачиваясь в голубятню)
Помидоры съешьте. Хорошие помидоры… съешьте, ребята.
Егор, Костя и старшой спускают Карабаша с автозэка. Почти несут его и кладут под дерево, прямо на пыльный асфальт, лицом вверх. Егор, наклонившись над Карабашем, расстёгивает ему рубашку. Менты бросают перебрасываться бутылкой и обступают Карабаша.
1-й мент
Доктор ему нужен.
Егор
В голубятне сидит доктор, как раз на скорой работал.
2-й мент
Нам твой доктор не нужен. Нам нужен наш доктор.
Два мента уходят в здание администрации. Карабаш тяжело дышит. Слабо улыбается.
Карабаш
Как на Кавказе… Густой шатёр ветвей… Колючка… Лариса…
Голова азера внезапно падает вбок лицом. Из краешка рта выливается жёлтая слюна.
Старшой
Чего стоите, наблюдатели, пошли в голубятник!
Все трое движутся по направлению к автозэку.
Костя
По мне так старый азер скончался. Плохие твои дела, старшой. Довыслуживался.
Старшой
Шагай! А то твои дела станут плохими.
Старшой взбирается в машину, открывает голубятню, пропускает Егора и Костю.
Егор (на пороге)
Так, если закроешь, мы тебе раскачаем автозэк. В голубятне спичка не горит. Понял? У тебя уже есть труп на руках, будет ещё и бунт.
Старшой мнётся, не закрывает дверь. Думает.
Оставь! Я за порядок отвечаю. Самые дохлые в тамбур вылезут подышать, только и всего.
Старшой вытирает пот со лба. Мгновение ещё колеблется. Оставляет дверь открытой.
Старшой
С автозэка не слезать. Скоро сортировка.
Старшой спускается. Уходит. Костя выходит из голубятни. Садится у закрытой двери женской голубятни на пол, ноги раздвинуты.
Костя
Лена, дай пальчик?
Лена (стеснительно)
В носу поковыряться хочешь?
Костя
Подержусь. И только.
Два пацана самовольно покидают стакан и сами подымают люк в тамбуре. Теперь они могут полностью выпрямиться, что и делают. Головы в люке возвышаются над крышей автозэка.
Пацан в белой футболке
Ой, небо! Прямо над нами! Какое голубое! Солнце ещё не зашло!
Пацан в чёрной футболке
Небо!
Зэки вылезают постепенно в тамбур и устраиваются компактно, сидя и стоя, подогнанные друг к другу. Автор продирается через колени сидящих и устраивается на корточках прямо за дверью. При дневном свете видно, что все зэки очень молодые. За исключением доктора и автора это пацаны от 20 до 28 лет. Во мраке голубятни они выглядели зловеще и гротескно. А при свете августовского дня заметно, что это красивые молодые люди. Вышли в тамбур не все, в голубятне остались Доктор, Кирилл, Лис, Бритоголовый, Визави и ещё несколько заключённых. Они продолжают сидеть, как одуревшие от дыма птицы. Егор сидит в тамбуре на месте старшого, у самой двери из автозэка. Она открыта.
Егор (к автору)
Ну что, Капитан Немо, и ты вылез отдышаться! А ты откуда такой красивый?
Автор
С Лефортово. Военная тюрьма ФСБ.
Егор
О, как! А статья?
Автор
222, часть третья.
Егор
И как там?
Автор
Сидим по двое, по трое в хате. Никого не видим. Больших хат нет. Шестиместных только две.
Пацан в белой футболке
Карабаша подняли. Уносят! Судя по висячим рукам и ногам готов старик. Отмучался.
Все молчат. Из женской голубятни раздаётся нечеловеческий пронзительный крик на одной ноте: «А-аааааа!»
Костя
Кто там у вас, Лен?
Лена
Лариса. Не глухонемая оказалась.
