Эдуард Лимонов ОХОТА НА БЫКОВА: РАССЛЕДОВАНИЕ ЭДУАРДА ЛИМОНОВА

Вместо предисловия

К Анатолию Петровичу Быкову меня привёл Интернет. По e-mail'y в газету «Лимонка», которую я издаю, пришло приглашение из Красноярска, от незнакомых мне журналистов из «Авто-Радио», от Фёдора Сидоренко и Олега Тихомирова, приехать в Красноярск. Я как раз собирался в те края, инспектировать наши (Национал-большевистской партии) организации в Южной Сибири. В результате 9 апреля 2000 года меня встретили на вокзале города Красноярска с духовым оркестром! У ребят из «Авто-Радио» оказался хороший вкус и щедрые души. Последний раз до этого духовой оркестр играл на красноярском вокзале в 1945 году!

Вечером того же дня я оказался в самом гнезде Быкова — в ресторане «Яхонт», в здании одноимённой «гостиницы для иностранных специалистов», где помещался долгие годы офис Быкова,— за большим столом в центре зала. Трое сопровождавших меня партийцев плюс человек шесть — хозяева из «Авто-Радио». Девятиэтажное здание из жёлтого кирпича — «Яхонт» переделан из общежития для рабочих. Находится «Яхонт» в Зелёной Роще, спальном районе КрАЗа — Красноярского алюминиевого завода, на высоком левом берегу Енисея, стоит среди хрущёвских пятиэтажек. Под офис и гостиницу общага была переделана в середине 90-х годов мало тогда кому известным предпринимателем Анатолием Быковым. И вот в 2000 году я сидел в этом легендарном месте, и чувствовал себя, как если бы меня пригласили в ресторан самого Аль Капоне. Во всяком случае так я думал. Пока я размышлял, не забывая поглощать водку и закуски (за всё щедро платило «Авто-Радио»), сидящие по обе стороны от меня Тихомиров и Сидоренко посвящали меня в ситуацию. А ситуация была интересной и напряжённой. Хотя её никто не спланировал заранее. Прямо перед нами вышел и заиграл оркестр: ансамбль «Яхонт», и изначально это был оркестр Быкова. Это он им платил деньги. Ранее. В момент, когда состоялась эта сцена, Быков сидел в венгерской тюрьме. Пока он сидел, ресторан отошёл к его бывшему другу, акционеру КрАЗа, бывшему менту и нынешнему депутату от Эвенкии Геннадию Дружинину. В тот вечер Дружинин находился в зале. Худой, в простом сером свитере, он помещался слева от нашего стола, сидел с пожилой женой и её пожилой подругой. Время от времени он заказывал оркестру песню. Оркестр, как объяснили мне Тихомиров и Сидоренко, тоже отошёл к Дружинину.

— А братва?— спросил я, имея в виду крепких бритых ребят в чёрных костюмах, какое-то их количество присматривало за залом.

Выяснилось, что многие отошли от Быкова, кто-то его постарался забыть. Общее мнение сложилось такое, что Быков повержен, а потому люди рассосались куда могли. Верные быковцы остались, но они предпочитали не высовываться…

Вдруг вошли целой толпой и сели справа от нас англоязычные иностранцы. Несколько испуганные, очевидно, им была известна репутация заведения. На самом деле атмосфера в «Яхонте» была, я бы сказал даже, чопорная. Это тебе не какой-нибудь «Golden Palace» в Бруклине или на Брайтон Бич. Низкий потолок жилого дома, очень всё чисто и сдержано. Никто никого не беспокоит. Лишь громкий оркестр, предводительствуемый Флоридом — татарином лет сорока, чуть-чуть нарушал эту чопорность. Постепенно выяснилось, что иностранцы — мужчины и женщины,— их было человек 12–15,— американцы и новые акционеры КрАЗа. Вышел вдруг некий «ведущий» и объявил в микрофон, что по стечению обстоятельств, ну совершенно случайно, сегодня в «Яхонте» оказались новые американские акционеры Красноярского алюминиевого завода и его старый акционер господин Дружинин. Раз так случилось, то вот неплохо было бы, чтобы они вышли и выступили. Господин Дружинин вышел и не очень связно произнёс речь, этакий витиеватый спич, из которого я ничего не понял. Затем вышел представитель группы американцев, отрекомендовавшийся мистером Стайером. Мистер Стайер сказал, что «не надо думать, будто мы — новые акционеры — жители Нью-Йорка или Лос-Анджелеса, нет, мы из маленьких американских городков». Сидящий справа от меня Фёдор Сидоренко, крупный непьющий умный и циничный журналист, сообщил мне, что американцы — фальшивые акционеры, что на самом деле крупные люди совершают передел собственности КрАЗа — наследства Быкова. Прозвучал клубок имён: Дерипаска, Абрамович, Черной, Чубайс…

Тут взбунтовалась, слушая всё это, женщина за нашим столом. Взбунтовалась Ирина, жена Олега Тихомирова. Она взяла у долговязого журналиста Виктора стольник и пошла к оркестру. Она объяснилась с татарином, и тот долго колебался, брать ли деньги. Мы знали, что она заказала ему песню «Боксер», и татарин оказался в сложном положении. Всё это время, последний год, когда Быков находился за границей, а здесь начались его преследования, и Дружинин занял его место, кооперируясь с его врагами,— это было опасное дело — заказать в «Яхонте» личный гимн Быкова — песню «Боксер». Но год прошёл, Быков сидел в венгерской тюрьме, как раз в этот день должен был решаться вопрос о его выдаче в Россию, а Дружинин вжился в роль хозяина, стал спокойнее относиться к проблеме Быкова. И татарин взял стольник. Еще и потому, что муж Ирины — Олег Тихомиров — был автором текста «Боксера». Позднее я раздобыл этот текст у Тихомирова. Вот он:

Боксёр

У Боксёра есть друзья
Как у всех
Это так
Тренер есть, и есть судья
Не пустяк!
Ну а сколько у него
Шрамов и седин
Знает ринг, только ринг, только ринг…

припев:

На помосте ярок свет
И канат — как струна
Здесь победа на двоих
Лишь одна
Все сомнения оставь
Где-то за спиной
Ведь сейчас будет бой
Твой бой

У боксёра есть жена
Как у всех
Это так
Дома ждут два пацана
Не пустяк!
Им перчатки велики
Но во сне они
Видят ринг, только ринг, только ринг…

припев.

У боксёра есть судьба
Как у всех
Это так
Жизнь — борьба, и спорт — борьба
Не пустяк!
Но зелёных пацанов
Превратит в мужчин
Только ринг, только ринг, только ринг…

Тихомиров, отдавая мне слова, долго-долго объяснял, что без музыки текст не идёт. Я объяснил ему, что не смогу присовокупить к тексту музыкальную запись. Тут важно что пели в тот апрельский вечер, и только.

Ирина, высокая женщина с резкими чертами старомодного, эпохи Второй мировой войны, лица, довольная, уселась слушать «Боксера». Я? В фильме «Борсалино и К°», где Ален Делон и Жан-Поль Бельмондо играют марсельских гангстеров, мне всегда больше всего нравилась сцена, когда Делон возвращается и мочит своих обидчиков. Потому я тоже был доволен. Пусть в такой форме кусок справедливости. Как вызов. Дружинин сидел с кислым лицом. Американцы сдержанно галдели, им никто ничего не объяснил и не перевёл. Официанты и остриженные в чёрных костюмах ребята молчали.

Олег Тихомиров пояснил мне:

«Они хотят, чтобы Быков отдал им свои 28% акций КрАЗа в обмен на свободу. Они будут его прессовать».

Я чувствовал себя как в фильме «Крёстный отец — 3». Только что передо мной состоялся передел предприятия, годовой доход которого составляет от 85 до 100 миллионов долларов.

На следующее утро я узнал, что Дружинин не заплатил в тот вечер «своему» оркестру «Яхонт». И что Венгрия решила выдать Быкова российским властям.

* * *

В следующий раз я попал в г. Красноярск в конце сентября. Предварительно позвонив Фёдору Сидоренко, узнал, что Быков выпущен на свободу решением районного суда. Я попросил Фёдора устроить мне встречу с ним. Встреча состоялась 26 сентября в 11 часов 30 минут в помещении фирмы «Сибчеллендж» на улице Урицкого. Небезынтересно попытаться воспроизвести дом, обстановку, атмосферу. Детали часто говорят о человеке всё.

Мы вышли из автомобиля. У самого края тротуара, но поодаль от невысокого здания «Сибчеллендж», стояли кучкой подтянутые люди в кожаных куртках, такие добрые мужички средних лет. Как бабушки, которые привыкли собираться у подъезда, но им строго приказано было отучиться от этого старомодного и провинциального обычая. Крупный Фёдор и я с белой бородой и ветвистыми усами прошли мимо. На нас не обратили внимания.

Нажав кнопку, Фёдор сообщил невидимому стражу, что это явился Лимонов к Анатолию Петровичу в 11:30 на встречу. Через минуту дверь загудела, отпираясь. Мы вошли. Еще одна дверь. Плотный мужик в чёрном костюме взял у меня куртку, у Фёдора плащ. Отворив одну из белых с золотом дверей, мужик посадил нас в похожий на термометр (ну да! там была какая-то ртутная полоса, по ней плавали номера этажей) лифт и поднял на 3-й этаж. Там хорошо сложенный улыбающийся ушастик ввёл нас в предбанник. Аккуратная, чуть измученная секретарша сидела за стерильным столом в окружении телефонов. В шкафах видны были аккуратные досье. Аккуратные файл-кабинеты. Секретарша тоже в чёрном костюме.

Я оценил класс. Именно такая, чуть-чуть измученная, тридцатилетняя секретарша Карла Фелтман служила у моего босса — председателя совета директоров и генерального директора многих компаний Питера Спрэга. (Помимо всего прочего Питер владел одно время английской автомобильной компанией «Астин-Мартин» и производившей микрочипы «Нэйшнл Семикондактор»). Я работал для Спрэга в Нью-Йорке в 1979–80 годах. Только пижоны и бездельники имеют вместо секретарш юных фиф. У Быкова была рабочая секретарша. И был стерильный порядок. Нас попросили присесть.

Уже через пару минут появился из кабинета сам Быков, выводящий от себя каких-то пожилых товарищей (как потом объяснил мне Фёдор, это были быковские «силовики»,— руководители его служб охраны и разведки). Затем в кабинет вошли мы. Фёдор представил меня и откланялся.

Быков был в светлом пиджаке, в белой рубашке и галстуке с красно-жёлтыми квадратами. Темные брюки. Под глазами — тёмные круги усталости. Он не уселся за свой стол, но опять-таки следуя чьей-то хорошей выучке, сел за стол совещаний, а мне указал место напротив. Слева помещался большой аквариум — чёрные камни и жёлтые плоские, крупные, как блюда, рыбы стояли в нём.

— Я много слышал о вас, Анатолий Петрович. Я внимательно слежу за вашей судьбой и хотел бы написать о вас книгу,— начал я.— Если, конечно, вы не будете возражать. Предваряя ваши вопросы, сразу скажу, что мне интересен более всего контраст между тем социальным классом, к которому вы принадлежали от рождения в простом городе Назарове, и тем местом под солнцем, которого вы добились. Вы стали сверхбогатым человеком, вас знает вся страна…

Где-то тут он меня перебил и увёл инициативу. Он сказал, что вот сегодня беседовал с коллегой — депутатом Законодательного собрания, коммунистом, и пытался получить от него ответ, почему компартия не сплотит вокруг себя все силы общества, чтобы предотвратить окончательную гибель страны. Он звучал как патриот, как я сам в своё время в 1991–93 годах в моих статьях на страницах «Советской России», этот Быков. Но он был свежий патриот, а я давний, потому я знал, что с коммунистами объединиться невозможно.

Я сказал ему, что объединяться надо, но КПРФ не способна объединить общество, коммунисты-зюгановцы понимают объединение как положение, при котором командуют и возглавляют они, а остальные силы безвозмездно трудятся на них.

Я сообщил ему, что написал 27 книг,

«и только одна из них — это портрет, это книга о Жириновском — «Лимонов против Жириновского», но Жирик мне откровенно не нравился. Вам я симпатизирую. По нескольким причинам. Ну во-первых, я начинал свою жизнь в рабочем посёлке, в пригороде Харькова… Во-вторых… (Я из вежливости не сказал ему, что в юности мечтал стать крупным бандитом, у нас в Салтовском посёлке в пригороде Харькова была такая социальная мода — пацаны мечтали стать крупными бандюками.) Во-вторых, я сохранил для себя… В-третьих, сказал я, у нас в России не о ком писать, у богатых отсутствует жест, порыв. Богатые просаживают деньги в казино, пьют коньяк по 10 тысяч долларов бутылка, но где жест? Что кому хорошего сделал Березовский? О политиках тоже нечего писать. Зюганов — серый. В прошлый мой приезд в Красноярск меня повели смотреть храм, построенный вами, Анатолий Петрович…»

Тут я наконец коснулся живой его души под костюмом. Достал. Он сказал, что построил пять храмов: три православных, синагогу и достраивает мечеть. Что в Америке он общался с любавичскими евреями и вот построил в Красноярске синагогу. Его все спрашивают почему, не еврей ли он… Он никак не еврей, но ему хочется, чтоб все конфессии жили в мире, и он подаёт пример вот такого ровного отношения ко всем религиям и нациям. Иначе Россия развалится!

Меня предупредили, что он говорит плохо. Но он говорил хорошо! Может, ему не хватало актёрских модуляций, подчёркивания, ударений, но в беседе двоих было достаточно и тех, что были. Тот, кто меня предупредил, очевидно, давно его не слышал.

Время от времени пищал селектор да неслышные ярко-жёлтые рыбы меняли положение в аквариуме. В первый момент встречи он сообщил, что у меня есть 20 минут, а мы сидели уже более получаса. Меня предупредили: «Вам придётся говорить, а он будет молчать, слушать вас». Всё происходило с точностью до наоборот. Анатолий Быков говорил, а Эдуард Лимонов пытался вставить слово. Я хотел подчеркнуть общее происхождение, но о рабочем посёлке я ничего не успел сказать, так же как и о моей книге на эту тему, о «Подростке Савенко». Я хотел сообщить ему детали своей биографии, чтобы стать ближе, расположить его. Но он не давал мне вставить слово.

Я думаю, он нуждался в ком-то, вот так вот пришедшем со стороны, чтобы выговориться. А вся его речь была только о храмах, которые он возвёл, о госпитале, которому он только что дал один миллион рублей на оборудование, о людях, которые ему пишут, взывая о помощи. Ни слова о КрАЗе, ни слова об акциях, ни слова о тюрьме венгерской или красноярской. Ничего такого.

Пришел его помощник Георгий Рогаченко. Принес кипу бумаг и письма. Часть бумаг была на английском. Я предложил перевести. От предложения вежливо отказались. Я приподнялся уходить, но Быков остановил меня. Взял в руки письма. Открыл первое попавшееся. Открывая, сообщил, что за время отсидки в тюрьме получил четыре тысячи писем. Большинство — просьбы о помощи. «У нас никто людям не помогает… Вот и это о помощи! Пенсионерка из Тульской области». Открыл ещё одно письмо. В нём было много бумаг, и ксерокопии газетных статей. «Еще одна пенсионерка, из г. Калининграда областного, рисунок какой-то». Быков передал мне рисунок. Повертев его, я разобрался, что на нём изображён специальный медицинский костюм для больного ребёнка. У пенсионерки из Калининграда племяннице семь лет, и она больна редкой формой нервного паралича конечностей. «Если у девочки будет этот костюм, она сможет двигаться»,— заключил Быков, а Рогаченко пометил себе адрес пенсионерки.

— Все ужасы жизни вываливают на вас,— сказал я, посочувствовав.

В ответ они оба вспомнили чудовищную историю о матери с таёжной заимки в Енисейском районе, которая отрубила дочери конечности и посадила её на цепь. Девушка была изнасилована, родила, и её ребёнок тоже был посажен на цепь. Случился этот ужас, если не ошибаюсь, в районе города Лесосибирска.

Появился адвокат Быкова. Один из его московских адвокатов — Сергеев. Нас познакомили. Как позднее обнаружилось, в тот день, позже, у Быкова был назначен пересмотр дела в краевом суде. Вечером я узнал из новостей, что краевой суд оставил в силе приговор районного суда: Быкова оставили на свободе. Интересно, что этот человек, олигарх, или кто там — «крёстный отец», ни словом не упомянул ни о суде, ни о том, что, возможно, приговор краевого суда будет не в его пользу и ему придётся опять отправиться в тюрьму. Хладнокровный, как хирург, он открывал передо мною письма и зачитывал, копался в ранах жизни. А ему писали как президенту, как имеющему возможность помочь, как хозяину, как батьке. Как человеку, о котором известно — этот Быков людям помогает.

Я вспомнил батьку Костенко, приднестровского комбата, убитого людьми Лебедя, вспомнил сцену в сарае, где он, сидя среди своих ребят, принимал население, вершил суд: приказывал дать бензину одному, чтоб отвезти жену в роддом, другого — бывшего полицая — приговаривал к высшей мере. Интересно, что судьба забросила меня тогда в 1992 году к Костенко, а теперь вот, спустя восемь лет, к Быкову. И Костенко был для Лебедя врагом, и Быков его злейший враг. И у меня есть все основания полагать, что в сентябре 1996 года меня зверски избили ногами в голову — люди Лебедя. С тех пор тёмные пятна и трещины на глазном яблоке не дают мне забыть Александра Иваныча.

Глядя на Быкова, я пытался обнаружить в нём что-то от гангстера. До визита к нему в одной газетке я вычитал следующее:

«В период с 1993 года по 1996 год в Красноярском крае были убиты 48 бизнесменов, связанных с торговлей алюминием и 27 криминальных авторитетов, пытавшихся взять «алюминиевые» предприятия под свой контроль. Вряд ли человек, считающийся хозяином края, совсем ничего об этом не знает».

От гангстера, пришёл я к выводу, в Быкове, если судить по внешности, есть столько же, сколько и в журналисте «Авто-Радио» Фёдоре Сидоренко, к примеру. Интересно бы знать, что думают люди, обращающиеся к Быкову за помощью, о 48 бизнесменах и 27 криминальных авторитетах и их судьбе? Скорее всего, если людей спросить, они пробормочут: «Туда им и дорога, а вот Быков людям конкретно помогает. Дает. А кто у нас ещё даёт в России? Только отбирают».

— Я был знаком ещё только с одним владельцем алюминиевого завода, помимо вас, Анатолий Петрович,— сообщил я.— С Махмудом Худойбердыевым. Третья часть прибыли позволяла ему содержать на эти деньги мотострелковую бригаду. Алюминий — это большие деньги…

Он не поддержал тему. Кивнул. Сказал, что будет заниматься отныне агропромышленным комплексом, сельским хозяйством.

— Книгу о вас, Анатолий Петрович, я хотел бы написать не по материалам прессы, но по собственным впечатлениям. Хотел бы поехать в город Назарово. Посмотреть, где вы начинали.

Он сказал, что выделит людей. Что я смогу поговорить с кем захочу и увидеть что захочу. И он мне даст какое-то количество часов интервью, необходимых мне для написания книги. Я попросил его доверять мне. Сказал, что он интересен мне во всех противоречиях. Мы договорились, что в конце октября я вернусь в Красноярск писать о нём книгу. Четвертого октября в Москве я узнал, что его арестовали. Последнее интервью с ним, перепечатанное «Коммерсантом» 7 октября, взяли у него ребята с «Авто-Радио». Там есть такие строки: «У меня всё есть. И я даже сам хочу поделиться тем, что у меня есть». И вот я в Красноярске, и начинаю книгу,— историю пацана Толи Быкова, появившегося на свет в захолустном городке Назарове Красноярского края и ставшего к 40 годам одним из богатейших людей России, фактически владельцем второго в мире по мощности алюминиевого завода. Своего рода «Великая Русская мечта» о сказочном богатстве и славе, воплотившаяся в Сибири.

Пролог

Чудовищно огромна Российская Федерация — мёрзлая корка земли, бесполезная территория вдоль Северного Ледовитого океана, пластом во многие тысячи километров шириною тянущаяся от Норвегии до Аляски. Ужас и тоску наводит на человека даже простое изучение географической карты: всех этих Югорок, Ямалов, Таймыров, Индигирок или Колымы. Это если даже просто касаешься этих жутких мест взглядом. Редко встречаются люди, побывавшие на этих неживых территориях. Ибо человеку там нечего делать вовсе.

Бедно-мало на этом изуверском лунном пространстве городов. Мелькнут сиротливые какие-нибудь Хатанга, Салехард, Тура или Якутск, и опять мёрзлая тундра, камни, тёмные молчаливые леса кромешной тайги. Очень познавательно пролетать над этим безобразием ночью на самолёте. Многими часами внизу не мелькнёт ни огонька.

Лишь далеко за 60-й параллелью к югу начинают появляться первые крупные скопления человеческих поселений. Одно из них — Красноярск. Прослеживая взглядом ледяной Енисей от его впадения в Ледовитый океан, следуя мимо криво втекающих в него рек с дикими названиями Нижняя Тунгуска, Подкаменная Тунгуска и Ангара, упираемся в точку на карте — Красноярск,— расположенную на Транссибирской магистрали на полпути от мёрзлой Москвы до умеренного влажного Владивостока. Транссибу, построенному ещё при царях, обязаны жизнью все областные города Российской Сибири: Тюмень, Омск, Новосибирск, Иркутск — все эти «столицы» нанизаны на стальные прутья Транссиба. Без них оставаться бы им гнилыми сибирскими деревянными городками — реликтами. Как остался таковым городок Енисейск — менее тридцати тысяч жителей, скромно гниющий к северу от Красноярска. Енисейск — некогда столица необъятной Енисейской губернии.

Трудно жить в России человеческому существу. А в Сибири особенно. Легче быть здесь мышью или сусликом. Последний снег может здесь выпасть в конце мая и даже в июне, а первый — уже в августе. За короткие три месяца лета ничего приличного не успевает вырасти и созреть. Суровая земля, где огонь, костёр, укрытие, стены жилища, мясо имеют большую цену, чем на нормальной тёплой земле. Это тебе не улицы Калькутты, где нищие граждане спят на газетах. Здесь за недвижимость убивают больше и чаще. И дичее.

Основанный в 1628 году казаками на слиянии рек Енисея и Качи в виде деревянной крепости-острога, Красноярск спал до того самого времени, когда его оживил Транссиб. Выбранное в районе Красноярска место для железнодорожного моста через Енисей на Транссибирской магистрали в конце прошлого века дало путёвку в жизнь Красноярску и путёвку в ранг города-музея Енисейску, столице губернии, основанному некогда старателями сибирского золота. Но ещё довольно долго оставался Красноярск в основном пересыльным пунктом для многочисленных заключённых Российской империи (а позднее СССР). Отсюда ссыльные этапами шли на север, восток и юг — в Якутию, Туруханский край, Иркутскую губернию, Забайкалье, на Сахалин, в Минусинский округ. Когда 4 марта 1897 года сюда прибыл по железной дороге ссыльный Владимир Ульянов, в Красноярске (перепись прошла только что, в январе) насчитывалось 26.699 жителей, четыре площади, четыре десятка немощёных улиц и переулков. Каменных зданий было менее трёх десятков. Единственным предприятием долго оставалось железнодорожное депо.

Развился Красноярск бурно и быстро только после Второй мировой войны. Была построена Красноярская ГЭС, строить её приехали весёлые и молодые специалисты из Москвы и европейской России. Когда появилась электроэнергия — начали бурно отстраиваться и предприятия, чтоб использовать эту электроэнергию. Одновременно строился и Красноярск, из скромного скопища случайных домов вдоль Енисея советский мэр Павел Степанович Федирко соорудил хороший современный город.

Город имеет, разумеется, несколько достопримечательностей. Это прежде всего необычной формы скальные образования — так называемые «Столбы» — на выезде из города, куда возят всех приезжих; предполагается умиляться. Это часовня на горе над Енисеем, когда-то там стояла казачья сторожевая башня. Из неё можно было загодя увидеть речные суда, намеревавшиеся совершить набег на крепость, какие-нибудь татарские кожаные паруса, и приготовиться. Еще одна достопримечательность Красноярска — это его губернатор, господин генерал Лебедь. Еще совсем недавно он целился на верховную власть в Российской Федерации. И тем был опасен. Опасность главным образом представляла его физиономия. Узнаваемая по десяткам советских фильмов о трактористах, машинистах и солдатах, плоская и кондовая. Она могла привести генерала Лебедя в президентское кресло — за такую нашу, свою в доску, за его рябую физиономию проголосовали бы миллионы; но не привела.

По-цыгански коварно переиграл всех распухший Ельцин, подкинув в колоду бледного подполковника. А ещё до этого здесь, в Красноярском крае, против, напоминающего одновременно библейского Голиафа и неандертальца, военно-воздушного генерала вышел человек непростой и новый, некто Анатолий Быков.

Быков прибыл из городка Назарова. Зажатый между Хакасией, Кемеровской и Томской областью кусок мёрзлой степи, где расположено Назарово, мог бы принадлежать к любой из перечисленных территорий, если бы не прихоть советских администраторов-картографов, отнёсших его к Красноярскому краю. Вообще-то по характеру своему, по нраву его жителей, по их повадкам, по истории Назарову больше подходит быть в составе Кемеровской области, одним из мрачных шахтёрских посёлков-городков, основное население которых составили бывшие зэки, оставшиеся здесь на поселении. Никаких интеллигентов, только зэка и их потомки. Ну и соответствующий моральный климат. Мой друг адвокат Сергей Беляк, взявшийся защищать мэра города Ленинск-Кузнецкого, некоторое время пробыл в этом городке. Его охраняли ребята подсудимого мэра Коняхина, вооружённые неформально — всякими там утюгами. Привозили в гостиницу и увозили. Как-то вечером Беляк собрался всего лишь пересечь улицу — купить хлеба. Лампочка над магазином была видна от дверей гостиницы. Однако милиционер, охранявший гостиницу, отсоветовал Беляку отлучиться так далеко. Вот какой моральный климат царил в угольном городке Ленинск-Кузнецком. С его 30 тысячами жителей, оставленными на попечении трёх крупных ОПГ, что в переводе с милицейского на русский звучит как «Организованная преступная группировка». Кроме угля, в Ленинск-Кузнецком ничего нет. Шахтам (традиция ещё советских времён) самим было запрещено продавать уголь, этим занималось государство, посредником выступал какой-нибудь Росуголь. В после-советское время посредниками стремились стать все, кому не лень. Всяческие организации различного масштаба. Был даже случай, когда неким азербайджанцам (объединённым, конечно, в организацию) в обмен на доставленную городу услугу — уборка снега с его крыш — заплатили углём. А означенные азербайджанцы продали уголь за 9 миллионов долларов. Это в городе с 30 тысячами населения! Сколько же крыш нужно очистить от снега на девять миллионов долларов! Впрочем, может быть, снег падал на Ленинск-Кузнецкий и летом, или азербайджанцы очистили снег с крыш Ленинск-Кузнецкого на полстолетия вперёд? Я пытаюсь не травмировать читателя и вышутить довольно мрачную реальность кемеровской глубинки. На самом деле всё не так весело. Посредников интенсивно отстреливали соперники. Каждый хотел стать посредником. Мэр Коняхин хотел, чтобы посредником был город, а выступавший против него губернатор Кемеровской земли Аман Тулеев хотел посредничать сам. Кажется, именно за это сын Тулеева погиб в непонятной автокатастрофе где-то под Ташкентом. Ибо именно под него стягивал Тулеев посреднические функции.

Но вернёмся к Назарову. Характерный город Кемеровской области, поместившийся на земле Красноярья, Назарово, как и Прокопьевск, Анжеро-Судженск, Белово, Ленинск-Кузнецкий и иже, образовался вокруг, или, точнее, рядом с углём. Вначале существовала деревенька Назарово, а когда обнаружили неглубоко залегающий пласт угля — появился назаровский угольный разрез. Рядом уже (может быть, всегда) была зона, да не одна. В 1951 (по другим сведениям в 1954 году) две зоны вместе, мужская и женская, сообща построили Дом культуры угольщиков в дворянском стиле. Прекрасное видение в мёрзлой степи, с двумя рядами колонн, этакий Сибирский Парфенон. В котором предстояло провести часть жизни и совершить первые победы герою этой книги Анатолию Быкову, тогда ещё просто Толе. Внутри здания — зал с колоннами, подпирающими балкон. На колоннах — лепка, этакие лепестки махровых цветов. Дворянское собрание построили зэки для трудового народа. Чтоб сидел на балконе оркестр в субботу и воскресенье. И наяривал бы приличные танцы. И двигались бы пары. (Можно предположить, что пока они строили, мужики и женщины двух зон хотя бы имели возможность как-то уединиться и пообщаться поближе. Надеюсь, так и было.)

Вокруг Дома культуры угольщиков — сейчас он выкрашен белой густой извёсткой, и от неё ещё холоднее в снегах — постепенно собрали город. Гостиница «Заря» глядит через памятник Ленина, обращённый к ней лицом, на горсовет, ныне городскую администрацию, и всё это называется Центральной площадью. Мне рассказали, что до 1977 года на этой площади стоял совсем другой памятник Ленину. Тот, старый, был взорван однажды ночью. Это в 1977 году! Секретари Назаровского райкома среагировали чётко, молниеносно и гениально! К утру на площади возвышался новый памятник, перенесённый из посёлка, где были дачи коммунистических вельмож города. (Потому никакие головы не полетели. Эту историю поведал мне редактор новостей назаровского радио «Пирамида», на его совести её и оставляю.)

А городом Назарово стали называть с 1961 года. Толе Быкову тогда был год от роду, ибо родился он 17 января 1960 года в Иркутской области. От совсем простых родителей, от отца — печника, плотника, рабочего элеватора, или как тогда называли «разнорабочего», и матери — «технички» вначале в детском саду, куда ходил Толя, потом в его же школе. Под «техничками» стыдливая советская власть маскировала уборщиц, а «разнорабочими» назывались низкооплачиваемые слои населения, неквалифицированная рабочая сила. Так что происхождение у Анатолия Петровича Быкова — лучше для легенды не придумаешь, сын уборщицы «тёти Юли» и разнорабочего. Любой американский кандидат в президенты отдал бы за такое происхождение очень дорого. Анатолий был четвёртым ребёнком в семье, и как младший он обречён был донашивать одежду старших детей.

Зачем семья переместилась из Иркутской области в город Назарово Красноярского края? Вероятнее всего, в поисках лучшей доли. Я пишу «вероятнее всего» потому, что спросить некого: оба родителя умерли. Отец — давным-давно, когда Толе было 14 лет, мать — года два назад. Двоих братьев Быкова я найти не сумел, с сестрою ещё не встретился. Можно было бы спросить у Анатолия Петровича Быкова, их сына, почему семья переместилась из Иркутской области в Назарово, но находится он в настоящее время вне моей досягаемости — в тюрьме «Лефортово» в г. Москве. А я пишу эти строки в мёрзлом городе Красноярске и даже если бы находился в г. Москве, меня бы в «Лефортово» ни за что не допустили. Так что остановимся на мотивировке «в поисках лучшей доли», она кажется наиболее правдоподобной. Многодетные семьи перемещаются обыкновенно в поисках лучшего, ради каприза накладно тащиться с детьми и пожитками. Ведь так?

Зная или не зная того, они переехали в зону. К зоне, рядом с зоной. Впрочем, может, и там, откуда они переехали, на Иркутской земле, была зона? Может. Но в Назарово они переехали к углю. А уголь задаёт свой стиль жизни. Даже если рядом нет зоны, на уголь, в шахты и разрезы стекаются самые отпетые, те, кому терять нечего. Так как сам работал в литейке два года, то знаю, как много на тяжёлых производствах бывших зэка, остепенившихся, с мал-мала-меньше сопливыми детишками. Если б семья переехала в Красноярск, то Быков не стал бы Быковым. Почему? Он был бы слабее, Красноярск населён несколько иным сортом людей — более раскованными, более свободными, более светскими, что ли, «городскими» (исконными) красноярцами (впрочем, их не много) или потомками улыбчивых тех москвичей и европейских русских, приехавших строить ГЭС и предприятия. Среди них было множество технической интеллигенции. Так вот: приехали бы Быковы в почти миллионный, гордящийся собой город, в жемчужину Сибири — в Красноярск, не бывать бы Быкову никем: ни так называемым «крёстным отцом», ни блистательным гендиректором КрАЗа, ни отрицательной, ни положительной репутации у него бы не было. Я в этом уверен. Кемеровский, шахтёрский, зэковский город Назарово лучше подготовил Быкова к крутой жизни, чем были подготовлены красноярцы-сибиряки. Мигрант Быков одержал победу над расслабленными красноярцами благодаря закалке в Назарове.

А Красноярск гордится собой, да ещё как! Он называет себя как минимум «последним большим городом на далёком пути к Владивостоку». «Иркутск — уже только большая деревня»,— говорят красноярцы. Впрочем, о западном своём соседе, совсем молодом Новосибирске, красноярцы тоже отзываются с пренебрежением, обвиняя город в бесхарактерности, ибо клеймо большой деревни ему не прилепить — население Новосибирска свыше полутора миллионов.

На железнодорожном вокзале Красноярска поезда распределены на две большие стаи: одни бегут на запад,— это Москва, Свердловск и даже Новосибирск, «Новосиб», как здесь его называют; другая стая бежит на восток, на Иркутск, Читу, на Улан-Удэ и к великому Тихому океану, аж во «Владик», т.е. во Владивосток.

В скромной меблированной квартире, где я поселился, я нашёл на стенах три настенных календаря с китайскими красавицами — и ни одного русского. На улицах Красноярска немало японских и корейских автомобилей с правым рулём. До Улан-Батора — столицы Монголии — отсюда рукой подать. А Москва далеко на Западе. До неё четыре с половиной тыщи километров. Москву здесь не любят. Не любят вообще, а Москву чиновников в особенности. В какой-то мере Быков воспринимается здесь, помимо всего прочего, и как борец с Москвой. Со злобной Москвой, которая ни черта не понимает в красноярских делах, хочет перетащить под себя всё хозяйство богатого края, дабы налоги шли не в краевую, а в федеральную казну. Москва же навязала красноярцам Лебедя. Быков обвинял «московских мальчиков, детей» из команды Лебедя, что по выходным они летают к мамочкам в Москву.

Не то что красноярцы сепаратисты какие-нибудь и хотят к Китаю спешно присоединиться. Но есть у них эта, как у грузин до объявления независимости, идея — наш край богатый, без Москвы бы мы хорошо жили. Однако пробовать не пытаются. Край богатый, но мёрзлый. И вывозить богатства на экспорт через Россию придётся. Вон Казахстан тоже богатый, а в говне плавает.

Читателю, короче, нужно постоянно помнить о нелюбви красноярцев к Москве.

Детство Толи

Быковы поселились в доме номер 13 по Комсомольской улице. В 1961 году, Толе был тогда год. Дом с тремя окнами, в нём четыре помещения, включая кухню. Комсомольская — улица старых частных домов, в конце её видна школа №17 (тогда ещё №136), где стала работать техничкой мать — «тётя Юля». Впрочем, она же работала техничкой и в детском саду рядом со школой. Возможно, она делала это одновременно. Говорят, остававшиеся от детсадовцев булочки воспитатели насильно вручали тёте Юле, у неё же было четверо детей. Окраинная эта часть города, улицы Комсомольская, Кошевого, Вокзальная, называлась у местных «Вокзалом», а жители были «вокзальные», ввиду близости ж/д станции.

Надо сказать, что назаровцы чётко осознавали, что помимо малой родины — Назарова, у них есть и микрородина у каждого, и старательно обозначали свою территориальную принадлежность к Центру, к Вокзалу, к Лебяжке, к Малой, к Консервно-заводской, к Нахаловке. Нахаловка заслуживает особого упоминания, так как кажется мне самим символом Назарова вообще. История названия такова. Вначале на отшибе за берёзовой рощей поселились расконвоированные пленные японцы, выкопали себе землянки и жили. А работали они на Военбазе — это соседний посёлок. Почему японцы вели себя столь странным образом, я ни от кого объяснения не добился, кто знал мотивы, те померли. Возможно, зарабатывали и копили деньги на отъезд в Японию. Позднее традицию продолжили освободившиеся зэки и мигранты. Нахально, самовольно поселялись здесь и жили. А прописывать их стали только в 1958–60 годах. Потому Нахаловка. Сейчас к тем местам вплотную подступил угольный разрез.

Более всех свои микрородины чувствовали и обозначали подростки, обыкновенно, самая эмоциональная группа населения. Между подростками микрородин, как полагается, постоянно вспыхивали драки. И вот тут-то важнейшим объектом служил уже упоминавшийся Дом культуры угольщиков. (По правде говоря, единственное красивое здание в городе, хотя своим дворянским стилем оно совершенно не вяжется с угольными нравами. Но когда его строили, у коммунистической России ещё были старомодные дворянские вкусы. Вспомним, что Ленин любил бетховенскую «Аппассионату» и терпеть не мог модерниста Маяковского.) Там встречались подростки всех микрородин Назарова. И выясняли отношения. Но было и более крутое по нынешним понятиям место — танцплощадка, накрытая куполом, возле стадиона «Шахтер». Ее, правда, снесли в 1978 году, когда Анатолию Быкову было 18 лет.

У подростков и юношей микрородин были свои предводители, они пользовались авторитетом, на них старались походить. Предводители отрядов микрородин откликались на клички типа «Козырь», «Лис», как правило, уже бывали в местах заключения, имели на жизненном счету одну, а то и две ходки. Среди них бывали совсем странные персонажи. Человек по кличке Злодей(!) отсидел 18 лет, но тем не менее, опровергая свою кликуху, говорят, закончил филфак и стал журналистом. Надо сказать, что у меня были, хотя и гораздо раньше, детство и юность, сходные с назаровским детством и юностью Анатолия Быкова. Был рабочий посёлок Салтовка — тогда пригород индустриального Харькова, были банды подростков с микрородин: Тюренки, Журавлевки, Плехановки; драки, как правило начинавшиеся у Дома культуры «Победа», куда мы все сходились. Клички у наших главарей были подобные назаровским, помню тюренского Туза. Его и многих других персонажей моего детства 50-х годов я описал в книге «Подросток Савенко». В 60-е и 70-е годы в Назарове, оказывается, дублировались 50-е годы. А возможно, дублируются и сейчас. У меня такое впечатление, что в социальном смысле Россия никогда и не покинула 50-е годы, живёт в них, повторяя их в каждом поколении. Ну конечно, на улице Тверской в Москве или на пр. Мира в Красноярске — царит конец 90-х годов, но кроме этих пятен современности, в России, кряхтя, происходит всё та же полукрестянская действительность, те же растрёпанные подростки, та же бражка в кадушках в сенях. Ну прибавились кассетные магнитофоны с Земфирой и Мумий Троллем да наркотики, а в остальном — средневековье, т.е. в лучшем случае середина 20-го века, пятидесятые.

Вокруг Назарова, в самом Назарове были заводы. Уже упоминавшийся угольный разрез. Для несведущих сообщаю, что разрез отличается от шахты тем, что уголь в этом счастливом месте залегает неглубоко, и его, лишь сняв прикрывающий его пласт породы в 10, 20 или 30 метров, возможно добывать открыто, не делая нор в земле. Это проще, дешевле и безопаснее. Помимо угольного разреза в Назарове гремели железом завод Железобетонных конструкций, завод «Сельмаш», назаровская ГРЭС, менее чем в 30 километрах в Ачинске застилал небо своими чёрно-кровавыми дымами Ачинский глинозёмный комбинат. Широко развернулась здесь в шестидесятые годы советская власть. Намеревались построить мощный комплекс КАТЭК, что значит Канско-Ачинский топливно-энергетический комплекс. В комплекс должны были войти предприятия города Шарыпово (два года он успел побыть г. Черненко), городов Назарова, Ачинска и Канска (в том числе и ставший недавно знаменитым по причине борьбы за него различных финансовых групп Бородинский угольный разрез). Грандиозный план удалось осуществить только частично.

* * *

В «девятке» направляемся в Назарово. Снег по шоссе, позёмка. За рулём Дима, Дмитрий Анатольевич, свежий молодой парень, боксёр, учится на 5-м курсе торгового института в Красноярске. До этого учился в строительном техникуме в Назарове, там же, где учился Быков. На заднем сиденье его друг боксёр Костя. Дима крестится, когда проезжаем храмы.

Проезжаем Ачинск с его глинозёмным комбинатом. Заходит красное светило в дыму. Пейзаж несколько адский, то есть промзоновский дальше некуда.

Город Назарово: при въезде десятка два-три изб, каких-то всклокоченных и случайных. Когда мы въезжали, у изб на тонком летящем снегу стояли два мужика в фуфайках. У одного из них на плече был топор. За избами пошли плоские, белого, в основном, кирпича, длинные пятиэтажки. Полудеревенский город, из которого сразу же хочется уехать, потому что всё ясно: советская цивилизация, стандартный бедный её вариант. Но мне нужен Толя Быков, его следы, его улица, его приятели, его корни. Вот Дима, тот немедленно сегодня же уезжает обратно в Красноярск, только поприветствует папу Толю — у отца его сегодня день рождения. Директор АО «Мукомол» — бывший мент Анатолий Литвяк — друг детства Анатолия Быкова. Поздравив папу, мне и крошечной Насте продемонстрировали требуемое гостеприимство. Новорожденный Литвяк выпил с нами за уставленным закусками кухонным столом, но на само празднество бывший мент Литвяк нас благоразумно не оставил, предположив, по-видимому, что мы увидим лишнее. Дима забрасывает нас — меня и крошечную Настю — в гостиницу «Заря». По Центральной площади гуляет позёмка, и кольца её пляшут жгутами и бьют хвостами округ ДК угольщиков.

В голом холле гостиницы две перепуганные женщины вручают нам регистрационные листки: «Заполнить можно в номере. Возьмите ключ». Дима прощается, даёт свой телефон в Красноярске, делает тонкий намёк на толстые обстоятельства или просто бравирует: «Если что нужно будет, всегда подъедем с ребятами». (Что имеет в виду? Голову кому поможет оторвать?) Спускаясь с нами, показывает вниз, где в углу пальма: «Вот там сидел юный Толя Емкое со товарищи». Дима уходит. Смотрим: да, пальма искусственная. Сдаем листки. Направляемся к лестнице. В холле полно пацанов. Отогреваются. Юный хиляк в кожанке, карикатурно пародирует некую неизвестную мне рекламу: «Аля чего вы ездили в США?» — «Я ездил туда изучать компьютерные технологии!..» Я смеюсь, мы с Настей уже стоим на первых ступенях лестницы. Юный хиляк в кожанке (и чёрной шапочке) реагирует, подскакивает: «А для чего вы приехали в Назарово?» — «Я писатель, приехал писать книгу».— «О чём же, как интересно!— поёт пацан,— Как ваша фамилия?» Я называю себя. «О чём же книга, стихи?» — счастливо вопрошает хилый. «Приехал писать книгу об Анатолии Петровиче Быкове…» — «Ой!» — пацан в кожанке закатил очи в восторге. Мы пожали друг другу руки. Поднимаясь по лестнице, я думаю, что хорошо бы закончить книгу этой сценой. Ибо в гостинице «Заря», как раз в углу у пальмы, сидели приятели хилого. Как некогда Быков со товарищи. Подчеркнуть как бы преемственность поколений. В номере Настя лишает меня конца книги. «Торчок!» — уверенно определяет она хилого, то есть наркоман. А ведь Быков никогда не пил, не курил и уж тем паче не касался наркотиков. И был спортивен, да и много выше ростом.

Дверь в номере оказалась фанерная, на лестничной площадке нашего этажа сидит трясущийся бомж. Телевизор работает отлично, в ванной, почему-то в углу, возвышается биде, но без кранов. Оно бесцеремонно вмазано в бетонную горку, но явно никогда не употреблялось.

Утром я опять нахожу моего Быкова. За окном, внизу, вышагивают высокий парень в куртке, в кроссовках и тренировочных штанах и женщина в ватном пальто и сером пуховом платке образца 50-х годов. Толя Быков и его мама, тётя Юля. Может быть, идут в школу.

«Хреновой табуретки не было»

Стоим на Комсомольской у дома №13. Три окна, синие наличники. Синим же окрашена пристройка к дому — сени, должно быть. Выходят соседи. В фуфайках и шапках.

«Парень был как парень… Жили бедно… Мать техничкой в школе… Был хорошим парнем… Лебедь, сука, тащит его туда…»

«Всем давали бутылку шампанского к Новому году. Старикам подарки… Соседям. Вот этому давал на телевизор…» — выкрикивает мужик в ушанке, под телогрейкой грязная майка с узором.

«А вас как?» — «Холкин Николай Михайлович, сосед».

«У них хреновой табуретки не было. Петька, Надька, Анатолий, вот как четвёртого…» (Задумывается.) — «Колька»,— подсказывает мужик постарше, тоже Николай, Ивлев Николай Иванович.

«Задумали съесть его, эти Лебедь, Березовский, Абрамович — зверьё ебаное… вначале убитых на него повесили…»

«Отец, был печником…»

«Им акции отобрать…»

«Он «криминал», у него нечестно, а у этих Абрамовичей, Березовских — честно?»

«Это Лебедь… Лебедь…»

«Участникам войны ещё в то время всем по 100 рублей давал…»

«Арбузы летом пригонял…»

«Инвалидам… У соседа баба померла, как её?.. Кореневская… и лекарства давал, и хоронил…»

«Кто ни просил — всем давал…»

«В школу провёл электричество, в котельную…»

«Мы что, дураки, не знаем, что творят?! Я знаю его с трёх лет. Зверьё это, Абрамович…»

Очень холодно. Во дворах — дрова, травы уже нет — снег, которого в Красноярске ещё нет, здесь уверенно разлёгся, уплотнился. Зима хозяином уже в Назарове. Дома разношёрстные, заборы серого дерева. Мужики защищают своего пацана, которого «те» хотят сгубить. Всё правильно. Дым идёт из труб. Топят.

«Быковская школа»

Школа в конце улицы. Про директрису можно сказать «полная». Шубина Наталья Владимировна. Ну ясно, она одного возраста с Быковым.

«Когда он учился, директором была «Марьяша», Марья Яковлевна Карловская. Вы к ней потом сходите, она рядом, направо, в красном пятиэтажном доме живёт. Давно на пенсии».

Кабинет у директора узкий, сзади её — окно. На столе у директора — часы-раскладушка с портретом Быкова.

«Нашим спортсменам в качестве приза дали, я у них отобрала.

Электрическую котельную нам сделал, была котельная — отапливалась углём. Замучились. Я говорю, Марья Яковлевна, попросите Быкова, он же ваш ученик. Она стесняется. Всё же попросили. Приехал к нам тотчас главный инженер… Через неделю проект был готов… Через 2–3 недели, за август, завезли оборудование. Поставили… Помог стройматериалами для физкультурного зала… Детский сад переоборудовали… Приезжал никогда не запланированно, с учителями встречу устраивали… местное начальство собирал в школу».

Подает голос телефон. Она разговаривает, я осматриваю кабинет. Шкафы, на стульях почему-то магнитофон, усилители. Она замечает мой взгляд.

«Аппаратура для дискотеки: Анатолий Петрович подарил. Проводим платные дискотеки, а деньги — на школьные нужды. Это он нас научил… Фонд «Вера и Надежда» организовал, сам деньги туда давал и другие богатые люди… Занимались материальной помощью престарелым, детским домам. Ну там на фрукты, на соки. «Помогаю только детям и престарелым. Молодые — добивайтесь сами»,— так он говорил. (Молчит.)

Теперь Фонд распался… Школа наша теперь лишена того, что мы можем иметь. Вот этот арест… В душе ему многие сочувствуют. Все заняли выжидающую позицию… Нам нелегко — мы же быковская школа… Конечно, ГОРОНО виду не подаёт, но помнят, что мы быковские… (Помолчав.) Школа вышла на движение «Честь и Родина». Был Быков, помогал, помогите и вы! Немножко помогли… Мэр Шандуров и Лебедь городу всё же помогают. Мол, смотрите,— быковский город, а вот мэр под Лебедем,— и пожалуйста, помогаем. (Вздыхает.) «Он нам команды спортсменов отправлял на соревнования. Молодежь вообще вся была за него. Поголовно. Дискотеки летом на площади устраивал, гулянья. Последнее шоу помню, так парашютисты с неба как посыпались,— ребятишки рты пооткрывали… Он когда в школу приезжал — столько машин, парней красивых, молодых, энергия такая от них. Люди сбегались. Когда проводил здесь собрания, зал был забит. Люди подходили: «Беда, деньги на лечение нужны». Никому не отказал никогда. Афганец парень, помню, операция на глазах нужна была: «Подойдешь после встречи». Лидии Градусовой помог похоронить дочь-инвалида и купить стиральную машину… (Молчит.) Я почему-то это помню: похоронить дочь и стиральную машину купить». (Молчит.)

«Ну, дочь — это смерть, а машина для жизни»,— прихожу я на помощь.

«Да. Очень тактичный человек и строгий. К себе тоже. Как-то при встрече застеснялся: «Ой, Марья Яковлевна, я опять неправильно говорю?»

Всё детство он провёл на этом стадионе (показывает рукой в окно). Мать у нас — техничкой. Года два как умерла. Его сестра Надежда с моей мамой в одном магазине работала. Мама — кассиром, а его сестра — продавцом. Так что я про него с детства знала, что спортом занимается, что машина у него была, чёрная «девятка», ну это уже позже, после института. У него было много друзей-спортсменов, и сейчас многие с ним. Он их забрал в Красноярск. А теперь вот…» Достает из стопки бумаг несколько листов:

«Вот характеристики на него и на его ребят опять требуют».

Я беру листки, читаю:

«Просим предоставить характеристику на братьев Никитиных р. 62 и 64 гг. Следственная группа Генпрокуратуры РФ». «Просим предоставить характеристику на Быкова А. П. 60 г. рождения».

«Два года назад посадили Сергея Васильева и Мельникова. Сидели они месяца три. Выпустили. 2-й раз посадили, дали по десять лет за убийство бизнесмена Михайлова… А ведь после нашего с Марьей Яковлевной письма Анатолию именно они к нам приходили. Васильев и Мельников. «Напишите всё, что вам нужно, школе, список…» Если это бандиты, ни об одном из них ничего плохого не могу сказать. Если это мафия, эти ребята, то пусть везде будет такая мафия… Я не верю в то, что они убийцы, садисты… Если б были факты, Анатолий Петрович, он бы уже был осуждён… Чего они его мучают?..»

(Долгая пауза.)

«Когда Быкова посадили, начался делёж… приезжали и из южных республик, мол, у вас «крыши» сейчас нет. Сейчас наркотики в городе, особенно в Центре можно купить. Из посёлка Военбаза чечены приезжали. В прошлом году молодёжь, каждый второй если не кололись, то курили. Авторитет Быкова очень большой. А то, что он общался с криминальными структурами, так что?.. Без него вон всё разваливается. Половина заводов в состоянии банкротства…»

«Ленин, Сталин, Свердлов, Дзержинский — все сидели у нас…»

Геннадий Георгиевич Димитров, бывший мент, проработал в Назарове десять лет с 1970 года. По окончании школы милиции в Новосибирске прямиком попал по распределению в Назарово — участковым милиционером. Сидит у меня на конспиративной квартире в Красноярске, где я принимаю посетителей. Крепкий, сильный, заслуживающий доверия, пятидесятилетний мужик. Я бы ему деньги доверил.

«Поселился я в четырёхэтажном доме у вокзала, через виадук. Так как это был единственный большой дом в том районе… пацаны там часто грелись в подъезде. Мне было 25 лет, ну им по 15–16 тогда. И Быков в нашем подъезде грелся. У него там одноклассник жил, друг, Сережка Федотов. Вот он к нему и приходил. Когда я с ним в Красноярске весной 99 года встретился, он вспомнил меня по тому подъезду: «А я вас помню»».

Я: «А как одевались тогда в Назарове? Пацаны?»

«Ну, зимнее пальто до колен, чёрное или серое. Валенки, обычно, цыгейковая шапка, чёрная или серая. Все так одевались…»

Я: «А нравы?»

«Диковатые были нравы. Помню, когда сошёл с поезда из Новосибирска, люди лезли в автобус без всякой очереди, в давке, гурьбой. Баба стоит на нашей площадке и через весь автобус с подругой переговаривается в голос… Город-деревня. Огороды, колонка на улице, в вёдрах воду таскают. Самогон варили и варят. Ну бражка у всех в кадушке в сенях стоит. Конечно, пища грубая. Семечки, шелуха… Семечки все щёлкают».

Я: «Шок, конечно, для вас, после Новосибирска…»

«А какой был шок моей жене, когда я её через два года в Назарово перевёз!.. Первые два года я тут холостой жил».

Я: «На танцплощадку у стадиона «Шахтер» ходили?»

«А как же. Меня даже пытались за девчонку поколотить. Куртка на мне была с поясом. Познакомился, помню, довёл до подъезда. Поцеловал. Тогда все скромнее себя вели. Ухожу. Догоняют трое. Слышу за спиной, рассуждают: «Вот, куртку надел…» Один — раз за пояс меня сзади, а он у меня не застёгивался, только в пряжку продевался. Ну пояс у него в руках и остался. В первый или второй, кажется, месяц это было. Меня ещё не знали. Так-то милицию знали, город-то небольшой. Я к ним обернулся: «Подходите, говорю…» Нас же самбо в школе милиции учили, я в хорошей форме был. Того что покрепче ударил, а двое убежали. Я его скрутил — и в милицию. Сиротинин Сережа, шестнадцать лет, крупный, правда. Отпустил я его тогда. Мне самому двадцать пять было. Но он потом не раз в милицию попадал. Сел в конце концов… Вообще это ж зона была. Так и названия сохранились: Верхняя Зона, Нижняя Зона. Строили ГРЭС и прочее — зэки. Откуда здесь взяться законопослушным с голубыми глазами? Мало культуры, мало образования, но народ наглый и самоуверенный, и сами для себя непредсказуемые… На улице Лебяжья есть светофор-мигалка, его регулярно расстреливали. И знаки по дорогам расстреливали, все в дырочках от пуль. Есть местный анекдот: «Принадлежность национального костюма на Кавказе — это кинжал. А для Назарова, Боготола, Ачинска — это обрез…» (Димитров улыбается.)

В моё время оружие изымали кучами: охотничье, ещё с гражданской войны оружие. А уж сейчас-то раз плюнуть достать. В Назарове были три спецкомендатуры. Осужденные на химию жили под надзором в специальных общежитиях. В результате сформировалось население с особой моралью: украсть — не западло, морду набить — не западло. Вы знаете, в милицию берут, чтобы хотя бы родители не были осуждёнными… Так вот в некоторых районах трудно найти таких. Мужик старше меня на лет десять рассказывал, что в школу рабочей молодёжи без ножа не ходил. Там такие красавцы появлялись: прохаря завёрнутые, тельняшка, беломорина… Это ж Красноярский край,— куда свозили всех врагов режима. Ленин, Сталин, Свердлов, Дзержинский — все сидели у нас в Красноярском крае. Их же как везли?.. по этапу… они общались невольно с уголовной шушерой, и чтоб жить нормально, должны были жить по уголовным законам».

Я: «Так что Быкову вас в подъезде вырос…»

«А куда им было ходить? Пойти некуда. В торговый центр ещё ходили. Семечки, шелуху сплёвывать. Если не впроголодь, то не совсем сытые — бедные дети своего города».

Я: «А как памятник Ленину взорвали?»

«Там же разрез, рвали породу, аммонала было полно. Вот кто-то и рванул. Потом, наверное, сам в штаны наложил. Тот первый памятник стоял спиной к ДК угольщиков. А лицом к райкому. Теперь там почта и универмаг. Памятник был полый. От взрыва он раздулся, упал и смялся. В Назарове по взрыву нас гоняли с утра и каждый вечер к восьми — отчёт о проделанном. Это уже третий памятник стоит».

Я: «А откуда у Быкова такая внешность цыганистая?»

«Не знаю. Может быть, дед или бабка были. В Назарове все не чистопородные».

«Толя наш ученик, был и останется…»

Мария Яковлевна Карловская отпирает железную дверь. Очки, улыбка. Снимаем обувь. Садится на диван. Я у стола. Крошечная Настя фотографирует.

Я: «Расскажите о вашем знаменитом ученике».

«Я сорок лет проработала в школе. Толина мама у нас 28 лет в школе техничкой была. Трудолюбивая, исполнительница. «Тётя Юля», её все звали. Толя похож на мать. Он у нас и в детский сад ходил».

Крошечная Настя щёлкает «мыльницей».

Директриса: «Ой, я же не готовилась!»

Крошечная Настя располагает людей, у неё хорошенькая детская физиономия русской девочки, ей все умиляются. Может быть, поэтому я её и взял. Усыплять бдительность.

«Толя был середнячок. Ни хорошистом, ни отличником не был. Чего не любил, так это иностранный язык. Но вот когда приезжал к нам уже известным Анатолием Петровичем, увидел учительниц иностранного языка и признался: «чувствую недостаток иностранного языка, жалею, что не уделял внимания, вас не слушал…»

Был скромный. Однажды его привели, лет в 13 ко мне, к директору. Причины не помню, что-то незначительное. «Я вам даю слово, что больше это не повторится…» С пятого класса — баскетбол, волейбол, лыжи, физподготовкой занимался. Высокий, худой, форма спортивная болтается…

Бедные они были. Отец работал на элеваторе, рано умер. Толе лет четырнадцать было. Мать с четырьмя детьми, но от помощи всегда отказывалась. (Задумывается.) Вот ещё что, Толя очень любил маленьких ребятишек. Делал для них горку, на санках катал. Если подерутся, заступался. Не побьёт, но поговорит… Аккуратный был. Тётя Юля всегда его в белой рубашке, тёмном костюмчике, чистенько держала… Не дрался никогда… Нет, в школе бокса не было…

У нас в школе по-разному — то 360, то 370, то 380 учеников. Ну школу вы видели…»

Я: «Как вы думаете, почему середнячок Толя стал одним из богатейших людей России? Почему преуспел?»

«Преуспел благодаря организованности своей… Бизнес этот, не знаю. Выбило его что-то из колеи. Мы с учителями говорили «Хоть бы он отдал, пусть бы его отпустили… Вы знаете, он заступник народа… так и есть народный заступник… сколько к нему пенсионеры, многосемейные обращались — всем помогал. Помню предвыборное собрание, он в горсовет выдвигался. Старуха встаёт: «Сынок, мне хлеба не на что купить». Дал 100 рублей. Ещё одна — и ей дал. Кобыльков Сергей — лишился зрения, военком наш обращается к Быкову: «Сможете ли помочь Кобылькову Сергею?» — «Считайте, что уже помог…» В Сапахте есть детский дом. Он их обеспечивал, помогал, и под Новый год, и под 8-е марта, мальчики, чтоб дарили девочкам. За него проголосовали в горсовет 70 или 75 процентов. Есть которые говорят «вот нахапал», но таких мало. И соседней школе №3 помог, и техникуму. Он ведь после 8 классов в техникум строительный пошёл».

Я: «Шубина говорила, что вы стеснялись письмо писать бывшему ученику».

«Не принято было в мои времена помощи искать. Никаких спонсоров таких… не знали, что это такое. Наталья, она из другого поколения… Уговорила она меня. Когда Васильев и Мельников пришли: сумму назвали, я чуть со стула не упала, такие деньги! Последнюю встречу с Толей помню. Я уже была на пенсии, но он хотел, чтоб я на собрание учителей пришла. Я пришла, а там вопрос обсуждался, что учителям — физруку и трудовику — надо зарплаты добавить. А Толя говорит: «Вон Марья Яковлевна, бывало, поговорит со своими учителями, и никто ничего не просит». После этого подошёл ко мне и поцеловал…» (Она замолчала.) «ГОРОНО предвзято относится к нашей школе. Школа «быковская», нет-нет, да и подкусят. Толя наш ученик был и останется на всю жизнь. Если увидите его — передайте, что мы все в ожидании его, любим его, помним».

Обуваемся, выходим. Улыбчивая пенсионерка, директор, закрывая дверь — в уменьшающуюся щель: «Отдал бы он им». И поправила очки.

С детством Анатолия Петровича всё понятно. Сын многодетной уборщицы, рано потерявший отца, доедал детсадовские булочки, средне учился, встречался с приятелями в подъездах, кутаясь в ватное пальто. Мрак и особенную, даже не сибирскую, но угольную шахтёрскую дикость жизни в Назарове особенно хорошо передают скупые показания участкового. Кстати, Димитров получил тогда вместе с назначением трёхкомнатную квартиру! Это о чём говорит? Это говорит о том, что милицейская служба в этом городке считалась не сахар, и её хоть чем-то пытались подсластить. Когда Димитровы через десять лет попали в Красноярск, он, по признанию бывшего назаровского участкового, показался им солнечным раем, царством прогресса и цивилизации. Наверное, единственным выходом из дикости жизни казался назаровским ребятам спорт. Там можно было стать известным, любимым, знаменитым, уважаемым. Даже если ты не хорошист, не отличник, но середнячок. Только с тем, что у тебя уже есть, с назаровскими, закалившимися в холоде и уличных баталиях мышцами. А в том, что все ребята хотели убежать из Назарова, сомнений нет. И сейчас хотят, бегут, убегают. Студент, боксёр, сын директора Дима немедленно, в тот же день, поздравив отца, опять сбежал в Красноярск на своей «десятке». «Город, в котором не хочется остаться?» — спросил я у него. «Не хочется остаться»,— подтвердил он без смущения. Тогда, как и сейчас. Город выращивает крепких людей и отпускает их в мир.

А что сам Быков захотел заметить в своём детстве? В интервью корреспонденту «Сегодняшней газеты» в апреле 99 года, то есть на пике славы и могущества, вот что он говорит корреспонденту Г. Лукашову:

«Если я и выделялся из окружения, то только тем, что с самого раннего детства ненавидел блатных. Мое детство прошло в обстановке перенаселённых квартир и бараков. Люди, которые меня окружали, старались жить дружно, коммуной, но встречались и те, кто, пройдя школу тюрем и лагерей, стремился обидеть, отобрать, оскорбить.

Очень хорошо помню, как некоторые мои приятели, поверив блатной романтике, начинали пить, шли воровать, носили ножи, и однажды попав в тюрьму, оказывались на многие годы обречёнными на конвейер: «украл-выпил-в тюрьму».

Боксом начал заниматься потому, что хотел быть сильным, а сил часто не хватало. Ничего, вырос и боксу научился.

В молодости стычки с блатными случались не часто, в основном, в общественном транспорте (во дворе меня знали хорошо).

Наверное, каждому знакома такая картина: переполненный автобус и какой-нибудь «лоб» в наколках матерится, пристаёт к женщинам, задирает мужчин. А мужчины молчат. Со мной такие номера не проходили. Я мог заткнуть рот, а в случае необходимости и выкинуть из автобуса. Мной раз такие конфликты имели продолжение — «обиженные» встречали меня возле дома для выяснения отношений. После выяснения — предпочитали не связываться. Со времён тех «сражений» кисти моих рук хранят следы переломов, но уже тогда многие знали, что Быков себя и своих друзей в обиду не даст, и при нём лучше не бузить».

В Назарове «независимых» знакомых у меня не было. Сейчас появились. Но в мой первый визит туда я вынужден был действовать по цепочке: познакомился с одним персонажем, а тот знакомит ещё с кем-то. Какое-то количество «наколок» дала мне директриса быковской школы. На родственников Быкова мне выйти не удалось. Все говорили мне, что они живут где-то в Красноярске, в крае, но нет, не здесь. И только позднее, уже в Красноярске, вдруг обнаружилось, что сестра Быкова Надежда носит сейчас фамилию Оршич и благополучно проживает в каменном доме у самого въезда в Назарово. «Интересная женщина — хорошо говорит»,— так рекомендовала мне её тележурналистка, которой удалось взять у неё интервью.

«Некоторая горечь по отношению к брату существует. Быков ей не помогал. «Руки-ноги есть, не хочу вас обижать своей помощью»,— будто бы говорил Быков в полном соответствии с декларируемым им кредо: «Помогаю только детям, старикам и инвалидам». Недавно якобы Быков всё же «прикупил сестре какой-то магазинчик»».

Я понимал, ещё когда только решил написать книгу, что от меня будут прятать людей. Кого-нибудь спрячут. Что друзья будут рисовать мне образ Анатолия Петровича в белых ризах и с мечом добродетели в руках, шагающего по водам. Я понял и не обиделся, когда Литвяк выпил со мной в кухне и удалил. Не оставил на празднование дня рождения, опасаясь, что я увижу того или тех, кого мне видеть не надо, или же, что один из его гостей напьётся и — расскажет мне то, чего не следует говорить. Имел право защититься, нормально. Но зачем же сестру-то прятать! Что можно вытащить из сестры, помимо детских воспоминаний о родителях, матери, доме, братьях и сёстрах и бедной жизни? Перестраховались товарищи назаровцы. По их вине, может быть, нет в книге какой-нибудь душещипательной сцены о маленьком Толике. Но, к счастью, широколицый мент Димитров вспомнил отличную сцену у батареи в подъезде.

Отрочество

Александр Никитич Останин — тренер боксёрской секции клуба Назаровского угольного разреза, она же — спортшкола при ДК угольщиков. Он не был тренером Быкова, но старшим товарищем — боксёром. В костюме, при галстуке, он сидит за столом в небольшом помещении администрации спортшколы. Он разительно похож на Андрея Битова, писателя.

«Первым тренером Петровича был Ербеткин. Я тоже у него тренировался. Но я был старше на несколько лет. Когда он пришёл? Году в 73-м, или 74-м. Худой, длинный, высокий. Было желание тренироваться. Почему пришёл? Нечем было заняться. Потом, кто спортом занимался, тех ребят уважали… Желание выполнить мастера спорта было. Реакция была хорошая, быстрота, быстро двигался. Стал кандидатом в мастера. После армии тренировался, поступил в пединститут и там ещё тренировался». (Молчит. И долго.)

Ясно, что Александр Никитич хороший тренер, но сведения надо из него тянуть.

«А что вне ринга-то делали? Куда развлекаться ходили?»

«Ну, дружили между собой, общались. Вон со штангистами играли в регби, Николай вон помнит».

Николай Литвяк, брат Анатолия, присутствует при разговоре, это небольшого роста широкий человек в кожанке и чёрной вязаной шапочке,— первый мастер спорта в городе Назарове. Кивает, что помнит.

Я: «А какие кумиры были? Кому хотели подражать?»

«Королев, Попенченко, Лагутин были кумиры. Потом появились записи боев Мохаммеда Али. Ну и свои бои разбирали, после каждого соревнования. Соревнования часто были. Спортивные праздники на стадионе, показательные выступления в День шахтёра».

Я: «И что, все такие хорошие, приличные, чинные были?.. Я вот тоже в рабочем пригороде вырос, так у нас все делились на районы, дрались, оспаривали друг друга».

«Ну здесь тоже это было. Вокзал, Лебяжка, Малая… конечно, драки были, стычки, нарушения. Но кодекс чести был. Те же боксёры могли ходить везде. Это сейчас ни Родины, ни флага…»

Я: «А не могли бы вспомнить какой-нибудь бой Быкова?»

«Почему… могу. (Останин задумывается.) Ну вот, бой в Красноярске с Володей Васильевым, мастером спорта международного класса, 67 килограмм. Он сейчас почётный гражданин Лос-Анджелеса. Тогда в равном бою победу одержал Васильев. Но Быков достойно продержался».

Я: «Сколько раундов?»

«Ну тогда стандартная длительность боя была. Три раунда по три минуты. Кажется, это 82 год был».

В полуподвале свисают с потолка крепкие боксёрские мешки. Хорошей толстой кожи. Не новые, но и не разваливаются. По виду иностранные. В зале для качания — железки в несколько худшем состоянии. На стенде фотографии боксёров — пацанов, ставших мастерами спорта: Баранов, Вавилов, Васильев, Карандашов…

«Демина, Меркулова Петрович увёз с собою в Красноярск,— замечает Останин.— Демин — теперь депутат Госдумы РФ».

«Очень хотел выбиться…»

Любовь Ивановна Кривоносенко — заведующая заочным отделением строительного техникума, заслуженный учитель России. В красном пиджаке, с тщательно уложенной причёской и малоподвижным лицом. Только что перенесла серьёзную операцию. Говорит охотно. С большим достоинством.

«Быков поступил к нам в 1974 году по специальности «Промышленное и гражданское строительство». Семья бедная, жили в районе вокзала. Район называли «Нахаловка». (Тут вот показания Кривоносенко не сходятся с другими показаниями, другие называют быковский район с улицей Комсомольской — Вокзальным. Но я оставляю разночтение, пусть назаровцы сами разбираются.) Нахаловка враждовала с городом, ходили стенка на стенку».

Любовь Ивановна стеснительно, краем губ, улыбается. Стесняясь диких нравов соотечественников?

«Помню его отлично. Худенький, высокий, одевался очень скромно. Толик ходил, помню, в сереньких брючках. Одно слово — младший брат, ему обноски доставались. Нет, маму никогда не вызывали. Стипендию платили. Неумывако Ольга Николаевна, она теперь в администрации работает, жила в одном дворе с ними. Когда дали им квартиру, она знает. Так вот, далее телевизора не было. К соседям ходили. (Речь идёт, по-видимому, о втором назаровском адресе Анатолия Быкова; где он прописан и сегодня: г. Назарово, ул. Водопроводная, д.2а). Был добрый мальчик, никогда никто не жаловался на него…» (Любовь Ивановна замолкает).

«Вот только что написала характеристику на него в московскую прокуратуру».

Я сообщаю ей, что из 136-й школы тоже затребовали характеристику. Некоторое время мы осуждающе, и в унисон говорим об идиотских обычаях судебного чиновничества в России. Из школы Быков ушёл в 14 лет, в техникуме учился с 14 до 19 лет.

«По окончании техникума Толя ушёл в армию. Служил в Монголии, мне говорили. В техникуме он был средний ученик. С ним учился Сергей, сейчас он полковник, живёт в Москве, недавно приезжал… Как же его фамилия?.. А, вспомнила: Крастынь, Сергей. Они за одной партой сидели… Думаю, он чувствовал себя ущемлённым. У нас разные ученики были, учился такой Метлицкий, обеспеченная семья, на «Волге» ездили. Толик… особенно 1-й — 2-й курс — зубы неровные, носом шмыгает… Очень хотел выбиться. Когда в пединститут поступил,— пришёл, глаза горят, радостный. Именно горят глаза, сияют…

Потом, уже когда приехал выдвигаться в горсовет, выступал, зал полный, говорит: «Мне было настолько обидно, что к детям богатых другое отношение». И ещё сказал: «Я для вас был Толей, я для вас Толей и остался». И вот как тогда взялся помогать техникуму, так все годы и поддерживал. Подарил полную, в сборе технику для дискотеки. Деньги на столовую давал. Хотел, чтобы дети были накормлены. У нас многие не ходили в столовую, нечем заплатить. Заводы у нас еле дышат. ЖБК стоит, ЖБИ загружен наполовину. Единственная строительная организация ещё живая — «Назарово Грэсстрой»… Пенсионеры его все жалеют, у любого пенсионера спроси. У него же организация эта, «Вера — Надежда», как действовала… Подъезжает машина во двор, привозит спонсорскую помощь: крупа, мука… Списки были. Откуда он узнавал?..»

Я: «А сейчас что, не привозят помощь?»

«Так ведь пока его в тюрьмах держат, развалилось всё. Нина Васильевна — возглавлявшая у нас здесь Фонд «Вера — Надежда» — отвернулась от Быкова, Семенков (бывший «быковский» мэр Назарова) в Москву уехал, тоже отвернулся, в Госдуме сидит».

Я: «А в техникуме, Любовь Ивановна, он лидером был, чувствовалось что-то от нынешнего Быкова?»

«В классе — нет, не был. В спортзале был. И на сельхозработах был. На сельхозработах всё организовывал. У него это ладилось. А после выборов в Горсовет он нам, техникуму, наладил связь с совхозами, наладил помощь нашу совхозам в обмен на кормление студентов. Это из-за коммунистов наших получилось. Старые коммунисты на собрании сказали: «Вы бы прежде чем устраивать дискотеки, вы бы помогли накормить детей». Он сказал: «Я никому не должен, но помогу». И помог. Это только один пример. У нас есть АО «Назаровское молоко», так он им помогал новую линию поставить. Директор Барановский Михаил, сейчас он тоже не знает, кто такой Быков… А мемориал Победы вы видели? В центре города, сходите посмотрите. Там каждого фамилия, кто погиб в войне, каждого назаровца. Он это всё профинансировал. Правда, уже буквы алюминиевые поотковыряли кое-где… Выпустил Книгу Памяти — всех собрал, кто погиб в Афгане или в Чечне. Всем матерям района подарил по экземпляру… А то приехал, а у нас старенькая тётя Шура — техничка в техникуме. Увидел её, обнял. «Как живёте?» — «Да всё в той же комнате в общежитии…» Он добился, не спрашивая никого, сделал так, что дали квартиру. Ей бы никогда не видать, у нас учителям-то квартир не хватает. Как Сталин. А человек он скромный. Ему когда на соревнованиях в техникуме призы вручали, он скромно стоял с опущенной головой… Даже когда сам уже преподавателем был во 2-й школе, так встретит меня — не просто пройдёт, поздоровавшись, но преклонит голову».

Я: «Как вы думаете, что им двигало?»

«Желание выбиться, конечно.»

На снежной назаровской улице, рядом с пожарной частью (мы заехали туда в поисках сослуживца Быкова по армии, Сани Дробушевского), из машины наблюдаем, как идёт вдребезги пьяная широкомордая девка в шубе. Идет и вдруг медленно оседает, как взорванная пятиэтажка. Упав, лежит, встаёт на четыре конечности и с большим трудом поднимается. Время 11 часов дня.

Дробушевский в пожарке не работает. Зато появляется из небытия, возится в открытом джипе Серей Милкин, усатый, крепкий сорокалетний парень. Он учился с Быковым в школе и потом в институте. Милкин залазит к нам в машину. На заднее сиденье, рядом с крошечной Настей.

«Я жил рядом с ним, на Рабочей. В гости друг к другу ходили. Дрова пилили. На мотоциклах на перегонки ездили. У него был «Минск», у меня — «Восход»».

Я: «А мне говорили, что бедные они были. Мотоцикл несколько разрушает представление о бедной семье. Сколько лет вам было тогда?»

«Лет по пятнадцать. «Минск» недорого стоил, 230 рублей, кажется».

Я вспоминаю, что «Ява», красная «Ява», стоила моему отцу 500. Пацан, конечно, мог скопить себе на «Минск» 230 рэ.

«Человек он твёрдый. Решил поставить удар и долбит, долбит».

Я: «Вы тоже боксёр?»

«Да. Тогда пацаны в боксёры шли. К осени две шеренги стояли. Правда, обычно через две недели отсеивалось большинство. Те, кто оставался, спорт никогда не бросали. Кто больше подтянется, кто больше отожмётся, соревнования устраивали. Сейчас мы тоже собираемся. Ну так, разомнёмся, побоксируем, «подержи лапы», «ты мне подержишь?» Я только руки бинтовать стал, а он уже в сауне… (Милкин смеётся.) Старыми стали».

Я: «Вместе назаровские все держитесь?»

«У нас это осталось. Многие наши едут, те, кто помоложе, кого он и не знал. «Петрович, посоветуй…» Детей посылают…»

«Самая здоровая молодёжь — спортсмены — ушли с Петровичем…»

Анатолий Литвяк, директор АО «Мукомол», сменивший на этом посту ушедшего в тюрьму Васильева, 43 года. 13 лет из них отработал в органах милиции. Был соперником нынешнего мэра Шандурина на выборах. До этого был заместителем по социальным вопросам «быковского» мэра Семенкова, который ушёл депутатом в Госдуму. Крупный, сильный человек в синих джинсах, кожаной куртке на меху и шапке. Пышет здоровьем. Разговариваем в его небольшом кабинете при мельнице. Литвяк — человек Быкова в Назарове. Из-за Быкова его вынудили уйти из милиции.

«Его мать меня кормила. У меня родители рано умерли. Ну да, были подростковые группировки, в ДК угольщиков встречались. Вокзальские с центровскими. Лебяжинские отделено. На Лебяжке больше было криминала. Собирались группами до 120 человек и дрались. Люди боялись приходить на танцы. Толя был не самый заметный, но прислушиваться начинали к его словам. У него в характере было развести стороны. Божий дар, чтобы приносить спокойствие. Лидерами были авторитеты, Козырь там, другие, отсидели. Пришел Петрович — от них отошли. Спортивная молодёжь — люди сами сориентировались. Самая здоровая молодёжь — спортсмены — ушли с Петровичем».

Литвяк здесь сказал интересную вещь. До того как «с Петровичем» ушла спортивная молодёжь в Красноярске, оставив авторитетов, смотрящих и положенцев, это уже на меньшей школе было прорепетировано в Назарове. Однако я не нашёл следов противоправных действий юного Быкова в Назарове. Его участковый Димитров знал его только как греющегося в подъезде приятеля Сережки Федотова. А он работал в Назарове десять лет, с 1970-го по 1980-й. За это время никакой криминальной карьеры у Толи Быкова не было замечено. Димитров бы знал. В 1979 году Анатолий ушёл в армию. Единственный человек, кинувший тень на чистый плетень быковского отрочества, был Сергей Гурьевич Комарицын, редактор газеты «Вечерний Красноярск». Он сообщил мне, что, по непроверенным данным, якобы 17 лет от роду Быков проходил по уголовному делу. Однако к тому времени, когда он ушёл в армию, дело было закрыто. Информация эта, однако, больше нигде не возникала. Ее не подтвердили и менты, с которыми я встречался: два бывших зама начальника Управления по борьбе с организованной преступностью в крае, ни Килин, ни Романов.

Виктор Петрович Телятников, бизнесмен, близкий друг и партнёр по бизнесу Быкова. Родом из Назарова. Это в фирмах Телятникова ППО «Мебель» и АО «Мечта», согласно трудовой книжке, работал Анатолий Петрович: «помогал по снабжению» и был «коммерческим директором». С 88-го или 89 года и до февраля 1996 года, когда он был оформлен «членом совета директоров КрАЗа». В августе 2000 года в Телятникова стреляли. Несмотря на ранение в голову, Виктор Петрович выжил. Темные брюки, скромный свитер с воротником, полное, вполне доброе лицо. Магазин «Мечта», где он меня принимает, на улице Кирова в Красноярске, продаёт итальянскую обувь. Ступеньки вниз, разглядев меня в видеокамеру, впускают. Желтой кожи диваны и кресла. Аквариум, столы, искусственный камин с подсвеченными дровами.

«Я жил от Толи через три улицы, на Свободы. Я из пролетарской семьи: отец — мастер погрузочно-разгрузочных работ на ЖБИ, мать — страховой агент, ездила по районам. Я чуть старше Толи, мне 44 года. В одну секцию бокса вместе ходили, на одном автобусе ездили в секцию. Толя учился в 136 школе, я в 3-й, метров 700–800 эти школы друг от друга. Нет, Быков участия в подростковых бандах не принимал, не пил никогда… хотя в деревне выпить было просто: у всех бражка стояла. Приветливый, улыбчивый парень из многодетной семьи. Общительный. Всегда расспрашивал ребят, если кто с соревнований приехал, кто как выступил. В 74 году мы с ним потерялись. Я окончил школу и поступил в Красноярский политехнический институт, а он в том же году поступил в строительный техникум. Я окончил инженерно-строительный факультет в 1979 году, а его тогда же забрали в армию».

Я: «Не знаете его армейских друзей?»

«Нет, не знаю… По распределению я попал на завод тяжёлых экскаваторов. Мы его строили. Проработал там с 1979 по 1985 год, но так и не достроили… началась перестройка. В 1983 году Толя приехал в Красноярск, поступил в Педагогический институт. Мы с ним увиделись, но тогда общались мало… В 1987-м он закончил институт и уехал в Назарово, преподавателем ВНП и физкультуры».

Тут уместно будет сделать перерыв и остановиться, прежде чем перейти от отрочества к юности Быкова. В параллельной и переплетающейся истории Телятникова и Быкова заметна явная энергия, желание расти, карабкаться, лезть вверх, и уже даже на этом этапе они оба видны как незаурядные личности. Много ли пацанов может убежать из грубых объятий родного города, вырваться в город-гигант, подняться?! (Французы так и говорят — «monter a Paris», подняться в Париж). Так вот, подняться в Красноярск для этих ребят было равносильно «поднятию» в Париж, или в Питер, или в Москву. Даже здесь, на этом этапе они уже удачники, даже в этом куске их судьбы. Интересна и профессия матери Телятникова — страховой агент, редкая в советское время. Женщина ездила по районам, страхуя недоверчивых мужиков. Сын её унаследовал гены предприимчивости — стал одним из первых коммерсантов и кооператоров, и это он, больше некому, послужил примером, ближайшей моделью для Быкова. Наш Телятников живёт там, прижился, а чем я хуже!— так, наверное, рассуждал Быков. Он смог, и я смогу! Любовь Ивановна Кривоносенко правильно поняла студента своего техникума Быкова: он очень хотел выбиться!

Дворец Быкова, или Тайны таёжного замка

Снег змеями позёмки энергично извивается по мёрзлой земле пред колёсами. Пятиэтажные дома казарменного типа меж голых берёз — вот город Назарово в ноябре. Выезжаем в холодной «Волге» по всё более безрадостному пейзажу из города, и долго едем между заводскими строениями, выглядящими совсем неживыми. Темные цеха с выбитыми стёклами, недымящие трубы. У завода «Сельмаш», где некогда подрабатывал Быков, несколько более весёлый вид. Водитель «Волги» сообщает, что завод заработал, ему далеко до недостижимой доперестроечной мощи, но ремонтируют комбайны, сеялки и прочий железный, вспарывающий поле, инвентарь. О брошенных с перебитыми хребтами и лапами заводах можно было бы и не упоминать, мало ли я видел их и в Волгограде, и в Электростали, и где только не видел по России и СНГ; но мы едем во дворец Быкова, в известный всей России коттедж над рекой Чулым, и становится всё более непонятным, почему Анатолий Быков выбрал для резиденции эту мёрзлую территорию в опасной близости от заводов. Проехав вдоль забора ГРЭС,— мощные краны, хватая целые железнодорожные вагоны, подымают их в воздух и переворачивают, опоражнивая,— проехав мимо хеопсовой усечённой пирамиды угля, мы сворачиваем в чахлый лес вдоль почему-то незамерзшего водохранилища. Я спрашиваю у шофёра о купании. На что он отвечает, что мол после купания в этом водоемчике, пожалуй, выйдешь оттуда без кожи. Оказывается ГРЭС сливает туда свою техническую воду, используемую в производстве электроэнергии. «Странный человек Быков,— думаю я,— почему надо было располагать свой коттедж, дачу, дворец, назовите как угодно, как бы это не называлось, у паршивых гидролизных вод, где, наверное, плавают утки без оперения и рыбы в язвах, если вообще кто-либо плавает. Зачем? Из любви к родной некрасивой шахтёрской земле? Из чувства тщеславия, чтобы ребята, пацаны, соученики и сотоварищи детства и юности, постоянно созерцая его резиденцию, могли видеть воочию расстояние, отделяющее его от них?» Как бы там ни было, неупомянутое, кстати, ни одним журналистом обстоятельство (дворец Быкова стоит на испоганенных водах, на убитой земле) поразило меня абсурдностью. За пять лет существования, как выяснилось позднее, сам Быков побывал здесь раза четыре. Может быть, ему разонравилось ездить на отдых вдоль безлюдных заводов, по выжженной земле? Проезжаем село Верхняя Чулымка. Шофер обращает моё внимание на сарай на краю села:

«Здесь лошади у Анатолия Петровича. Конюшня. Три лошади. А рядом ещё сарайчик — это домик для конюха, он присматривает за лошадьми».

Впоследствии, уже вернувшись в Назарово, я узнаю, что невзрачное строение, воздвигнутое наспех для конюха послужило причиной для снятия кандидатуры Быкова в Госдуму по Ачинскому округу. Так как он якобы не продекларировал эту собственность в документах, которые сдал. По Ачинскому округу Быков решил баллотироваться после того, как Центризбирком завалил федеральный список ЛДПР, вторым номером в котором, за Жириновским, значился Быков. Вешняков психопатом орал на Жириновского, Жириновский на Вешнякова. Избиркомовцы легли костьми, но не пропустили. Говорят, Быков сам пришёл к Жирику. Если бы я знал историческое значение этого служебного помещения на краю бедного села, я бы попросил хотя бы сфотографировать его. Чтобы сразу покончить с этим строением скажу, что сарайчик был записан на некоего Олега Ставера, жителя города Назарова. Он был кем-то вроде старшего охраны быковского коттеджа в момент, когда туда заявились полсотни ментов и омоновцев, а именно 11 октября 1997 года. В ноябре 1999 года Ставер стал давать показания против своего бывшего босса. Среди прочего он сообщил, что Быков приказывал ему перевозить сумки с оружием. От сумок с оружием он впоследствии отказался, сказал, что не знал на самом деле, что в них находилось. Но показания Ставера, о том, что это не его сарайчик, что построил его Быков, послужили основанием для решения Ачинского избиркома исключить Быкова из числа кандидатов. Против этого решения протестовал тогда заместитель начальника налоговой инспекции Юрий Валентинович Акимочкин. Протестующего уволили. Сегодня, обиженный, он молча работает где-то в администрации. Ясно, что при давлении на них, много и много раз оказанном, а все знают на какие пытки способна наша милиция (вспомним брошенное депутату Госдумы Демину: «…висел бы ты у меня на одной руке, а другой признания подписывал»), Быкова предали Олег Ставер и его брат, предал как говорят, ещё один охранник — Никитин… Ставер с тех пор ходит с омоновской охраной. Брату Литвяка, мастеру спорта Николаю, 11 октября сломали пару рёбер. И до сегодняшнего дня тягают на допросы.

Коттедж окружён забором. Среди нескольких псов главный — чёрный крепкоголовый пёс, злобно оравший нам на собачьем языке всевозможные собачьи ругательства до тех пор, пока мы с крошечной Настей и шофёром не убрались оттуда. Я видел ещё двух собак. Один, бедняга, сидит на цепи на задворках, охраняя выход к речке Чулым, другой рычит на цепи вместе с черноголовым. Быков или не Быков владелец, но без собак и сторожей дом был бы разграблен. Сомнений быть не может. Когда мы пришвартовались к воротам, нас встретил один-единственный сторож: парнишка в потрёпанном камуфляжном ватнике и простых штанах, заправленных в кроссовки. Больше никаких сторожей не обнаружилось.

В цокольном этаже дворца пусто, лестница ведёт вверх на жилые этажи. Слева — помещение, где находится котельная и какие-то службы по управлению домом. Рядом — тренажёрный зал, металлическим уютным снарядам которого я, честно, позавидовал. Яркие, удобные, они возможно компенсировали Быкову ржавое железо и рваные мешки его спортивного детства и юности. В цокольном этаже мы сняли обувь, а на первом этаже получили тапочки, как в музее. И пошли разглядывать дворец. Мне в 1979–80 годах в Нью-Йорке пришлось служить «хранителем дома» у мультимиллионера Питера Спрэга, посему я знаю, как устроены дворцы, и мне было с чем сравнить дом Быкова на речке Чулым. Я сравнил его с домом Спрэга на реке Ист-Ривер.

Вот столовая со столом и двенадцатью стульями. Имеет нежилой вид, стулья ножками вверх покоятся на столе. Пищей не пахнет и скорее всего никогда её здесь не принимали. Возможно, Быков собирался жить здесь в глубокой старости.

В гостиной два кожаных дивана, четыре кресла, чуть в стороне стол с пятью стульями, круглый. У самого входа неуютно как-то высокий, в рост человека,— нелепый камин. На камине антикварные пистолеты, бронзовый зубр и всадник, тоже тёмной бронзы. Словно налоговый инспектор, я записал в тетрадь: узкие напольные часы, ковёр, большой телевизор, один цветок напольный, четыре картины, зеркало высотой в 2,5 метра, стены бежевые.

На лестничной площадке второго этажа стоял рыцарь, вызвавший восторг крошечной Насти. Меч, латы, какая-то стыдливая красная кольчужка прикрывает чресла. Парнишка в потрёпанном камуфляже объяснил, что рыцарь вызвал столпотворение и дичайший восторг среди ачинских ментов, они скребли латы, те из них, которые были из жёлтого металла, очевидно надеясь, что латы окажутся золотыми. Рядом с рыцарем есть два серых мягких дивана, такое же кресло (обивка в белых цветах на сером фоне) и журнальный столик. Возможно, тут, по замыслу Быкова, идя из тренажёрного зала к себе в спальни, его гости или родственники могли присесть, перелистать какой-нибудь «Коммерсантъ-Власть» или «Профиль».

В гостевой спальне — почему-то две деревянные двуспальные кровати. Как и за камин (слишком выглядит новостроем) за две двуспальные в одном помещении я поставил Быкову или его дизайнерам двойку. Еще в гостевой были, как и требовалось: столы, шкаф, кресла, стулья. В окно была видна заснеженная речка Чулым, пустой и морозный теннисный корт, а за речкой — уазик.

«Слушают»,— сказал паренёк в камуфляже и фаталистически спокойно вздохнул. Вздохнул и я, спокойно и фаталистически, так как меня самого слушают, наблюдают, встречают и провожают и даже обыскивают. Ведь помимо написания книги о Быкове я ещё руковожу Национал-большевистской партией.

Master-bedroom я одобрил. За сдержанность. Только двуспальная кровать. Шкаф. Две лампы по обе стороны кровати — для супругов. Одна картина с васильками. На быковской стороне кровати на столике фото — в сердечке Быков и жена Марина, очень весёлые. Так как Быков сидел в тюрьме, в далёкой Москве, я им от всего сердца посочувствовал. Вообще, подумал я, разглядывая фото, Быкова всегда легко найти на любой фотографии: он всегда самый широко улыбающийся. На самом верху, там где на фасаде три верхних окна: помещается бильярдная. Она обшита деревом и вдоль стен тесно уставлена по периметру диванами. Здесь Быков должен был играть в бильярд с партнёрами по бизнесу и друзьями. Возможно, и сыграл пару партий. Но гнезда для отдыха не получилось. Сюда приезжают, в основном, менты и журналисты. И те и другие с ненавистью разглядывают этот образцово-показательный загородный дом богатого человека. Я разглядел с интересом. Наследственный нью-йоркский brown-stone дом Питера Спрэга, разумеется, был аутентичным образцом, а быковский лишь копией. Но это была хорошая копия, и помимо нелепого камина да двух двуспальных кроватей в одной гостевой комнате ошибок было немного.

Еще чувствовалась, и это я уже понял на обратном пути, проезжая мимо конюшни и судьбоносного домика при конюшне, мимо гидролизного водоёма, мимо назаровской ГРЭС, где с шумом опорожняли угольные вагоны, мимо железных и каменных обломков назаровских заводов… Еще чувствовалось, что вот из общей этой мёрзлой каши жизни появился другой человек — энергичный, с порывами, с желанием построить себе, а частично и другим, иную реальность. А его тотчас же скрутили, закрутили, запутали, обвили верёвками закона и беззакония. Он подражает на самом деле стандарту Питера Спрэга — наследственного мультимиллионера, богача, чей дед Фрэнк придумал и построил Нью-йоркский сабвэй и был лауреатом премии Эдисона в 1913 году. Если бы Быков подражал стандартам синих, татуированных, знал бы своё место, возможно репрессивная машина была бы к нему не так сурова. Я вспомнил рассказ Лескова об энергичном немце, приехавшем в русскую глубинку, привёзшем всякие умные машины, и как эта глубинка его ухайдакала, немца этого, как немец запил.

Дом Быкова — мечта о шикарной жизни. Когда-то в Нью-Йорке я, безработным, купил себе, помню, белое пальто. Я надел его тогда пару раз и потерял к нему интерес, позднее возил в багаже, переселяясь из страны в страну. Однако я удовлетворил свою жажду, осуществил мечту. Очевидно, для Быкова этот дом был как белое пальто для меня. А вокруг стояли болотом пятидесятые годы…

Расследование продолжается

Из Назарова мы уехали на машине Литвяка, оставляя город детства и отрочества Быкова позади. Мела пурга. То, что Литвяк является доверенным лицом Быкова в Назарове, что он унаследовал должность директора ОАО «Мукомол» от отбывающего 10-летнее наказание прежнего доверенного лица Быкова, Сергея Васильева, вовсе не было для меня секретом. И Литвяк не скрывал этого. Он ехал в Красноярск по своим делам. Оделся для этого в синие джинсы, кожаную куртку на меху и новую шапку, и сменил машину — на «тойоту», нам было по пути, мы и поехали с ним. Вообще первые 17 дней моего пребывания в Красноярском крае «быковцы» со мной осторожно дружили, а потом дружить перестали. Не все, но кое-кто. По этому поводу у меня есть факты, догадки и объяснения. Их я изложу позднее, потому что и люди Быкова — это Быков. Так я нахожу абсолютно симптоматичным, что «самое большое влияние на Быкова имеет сейчас Георгий Рогаченко» (заключение принадлежит наблюдательному Комарицыну, главреду «Вечернего Красноярска»). Поскольку Рогаченко и его историческая натурфилософия соответствуют сегодняшнему мировоззрению Быкова, который видит себя орудием Бога. Об этом тоже далее. Мы ехали и разговаривали с Литвяком. Накануне, побывав у него на мельнице, я вместе с ним растирал там пальцами муку, в начале процесса мукомеления, и в конце. Итальянские машины, купленные Быковым, делали свою работу отлично. Я, честно говоря, сначала не знал, как должно жить доверенное лицо Быкова в Назарове, и, увидев его на мельнице, в кабинете без окон, с этой мукой, блин, всё в муке, и холодно, проникся к нему уважением. Потому сегодня мне с ним было легко. Может, и ему со мной? Он рассказал больше за эти два часа о себе, чем хотел, думаю.

«Анатолий звал в Красноярск, но мне нравится здесь. Потом Красноярск-то рядом, два с половиной часа. Я проработал тринадцать лет в органах. С Толиком я дружил с детства. Его мать меня кормила, я рассказывал. Я же сирота…»

(Сирота построил большой дом, у него дети, хлебосолы, полно людей вокруг. Преодолел сиротство — думаю я, вспоминая большую прихожую, большие комнаты. «Отец не любит жить в квартире»,— сказал Дима.)

«Стали интересоваться Быковым. Стали ездить (Литвяк смотрит на дорогу, подбирая слова)… Вызвал меня начальник: «Ну ты, уволься добровольно, ты же с Быковым дружишь…» Я сказал: «И не подумаю…» Через некоторое время возбуждают уголовное дело за превышение служебных полномочий. Таскают. Затихло дело… Через 6 месяцев опять вызывают: «Уволься!» После 13 лет, по собственному желанию! 31 декабря 1997-го доконали — кладу на стол заявление. 1 января, в нерабочий день — закрыли дело! 12 января стал работать замом у Семенкова по социальным вопросам».

Когда Семенков был избран в Госдуму, Литвяк стал кандидатом на пост мэра от быковской команды. Но это уже период, когда Быков сидит в тюрьме в Венгрии, лебедевцы хотят во чтобы это ни стало захватить родной город Быкова. Для них это вопрос престижа. Потому, не мытьём, так катаньем, мэром Назарова стал Шандуров.

Перед тем, как высадить нас с крошечной Настей у «Авто-Радио», в последние полчаса по дороге Литвяк объяснил мне важную вещь: оказывается, предприятия платят часть налогов по месту регистрации. Если фирма зарегистрирована в Москве, это прямой убыток краю. И теперь, когда Красноярская угольная компания досталась Генералову, часть денег уходит из края туда, где она зарегистрирована. Наконец до меня дошло сказанное мне однофамильцем министра Громыко в гостинице «Заря»: «Олигарх приходит, вытягивает всю отрасль за хвост в Москву!» (Позднее председатель ЗС края А. Усс подтвердил мне: «Юридический адрес — архиважная вещь»). На улице у «Авто-Радио» мы пожали друг другу руки. Крошечной Насте Литвяк сказал, что она «настоящий человек». Когда в первый вечер в Назарове, мы сидели на его кухне (жена Анатолия пододвигала нам еду) и крошечная Настя приказала, нацелившись в бывшего мента прицелом фотоаппарата: «Улыбнись! У тебя же такая хорошая улыбка!» — грозный соратник Быкова сломался. И заулыбался всеми золотыми. Ну кто ему за всю его спортивно-ментовскую жизнь такое говорил?

В тот же день в «Авто-Радио» пришёл Блинов и мне стало ясно, что с красноярскими друзьями Анатолия Петровича и с его приверженцами мне придётся туго. О назаровских проницательная крошечная Настя изрекла: «Люди здесь спокойнее и проще». Спокойные и простые, они всё же скрыли от меня сестру Быкова. Но красноярцы… Эти стали изображать Анатолия Петровича только в белых ризах, шагающим по водам… Я был не против ни белых риз, ни шагания по водам, но мне нужно было ответить на прямые вопросы читающего рабочего. Есть такое стихотворение у драматурга Бертольда Брехта, где дотошный дойче-рабочий задаёт по поводу греческих трагедий прямые вопросы: кто построил Семивратные Фивы? Кто возвёл эти толстые стены? Какая тут кладка?

У половины России к Быкову вопросы рабочего. Как он заработал такие деньги? И ещё один — самый прямой. Убивал или не убивал? Парадоксально, но половина читателей, хотела бы, чтобы убивал, но немного. И только плохих.

А передо мной сидел с чётко очерченными губами Сергей Блинов и вовсю нахваливал своего друга. Блинов мне был так знаком, так близок, как родной. Потому что он походил на одного из персонажей, живших вокруг меня в детстве и юности в Салтовском посёлке, на окраине Харькова. Он правильно охарактеризовал своего друга Толю (только один раз высунувшись из панциря): «пацан с улицы, такой как я». Я же, с бородой и усами, с седым чубом, весь в чёрном, был Блинову далёк, как река Брахмапутра, хотя, на самом деле, я ведь тоже был, есть и буду «пацан с улицы». И вот он, Блинов, прячется от меня, хороший такой, о работягах понимающе отзывался, почему они не поддержали Быкова в тюрьме, почему не вышли на улицы, не объявили стачку, не пошли двенадцатитысячной толпой к РУВД?

«Работяги зарабатывают свой хлеб. А чтоб уйти с завода — на это не пойдут. У них у каждого семья, жена, ребятишки».

Я хотел заорать Блинову, что они и на оккупанта работать будут ради своей вонючей семьи, что и ради своего брата-работяги пальцем не шевельнут, куда уж там — далёкий им Быков, председатель совета директоров,— но не закричал. Решит, что я народ не люблю.

Короче, контакта с Блиновым не получилось. Вежливые улыбки. Передо мной сидел директор крупнейшего в городе рынка «КРАС-ТЭЦ», возглавляющий футбольный клуб «Металлург», парень, который начинал со спекуляции водкой во времена сухого закона при Горбачеве. Стоял с бутылками в злачных местах. Для защиты от ментов и рэкета он сбил ребят в группу. И его группа в конце концов пришла к союзу с группировкой Быкова. Если б он мне это всё рассказал с деталями! Но он сидел, строгий и далёкий. Эх, Серега!— подумал я. И вспомнил покойного Желко Разнатовича, Аркана, сербского военачальника и героя, владельца бензоколонок, возглавлявшего тоже футбольный клуб «Црвена Звезда». Аркан был открытый, сербы вообще проще и без комплексов. Аркан, смеясь, называл себя «мафией». И звал меня к себе, в офицеры.

Я же не избиратель, ребята! Я же неглупый, прожжённый тип, навидавшийся жизни во всех видах, я же не осуждать приехал, а книгу писать. А в книге должны быть земные детали. Читатель не идиот, он разберётся. В том борделе, который был организован в нашей стране в конце 80-х — начале 90-х нельзя себя было вести иначе. Вы отлично себя вели, всё нормально, не дёргайтесь.

Телятников, только что оправившийся от ран, полный, медленный, в свитере, принимавший меня на улице Кирова в магазине «Мечта», в подземелье, был ещё более парадоксален.

«Как проводили время?— спрашиваю.— В те годы?»

Телятников: «Играли в баскетбол, занимались спортом».

Я: «На вас кто-то наезжал?»

Телятников (дословно): «Когда занимаешься честным бизнесом, то всё о'кей. Разборки начинаются с неправильно составленных договоров».

И тишина, только рыбы в аквариуме плавают. Гвозди бы делать из этих людей!

Блин! Все позднее опрошенные мною менты говорили мне, что Телятников — коммерсант и ни в чём порочащем не замечен. Я верю. Но он — друг Быкова. В августе в него стреляли, и он чудом остался жив. В декабре, уже после нашей беседы, в известном в городе Красноярске ресторане крысиным ядом отравили Сергея Блинова. Он был бы мёртв, если бы не его больная печень. Дело в том, что сразу после ресторана он поехал на приём к доктору по поводу печени (у него цирроз). И там свалился. Его счастье. Сразу приняли меры, и после анализов поняли, что его траванули крысиным ядом. У него отнялась речь и пол-лица покрылось коростой. Блиновские ребята отправились в ресторан и выбили из официантки признание: в слезах она сообщила, что её заставили отравить Блинова, угрожая в случае отказа убить ребёнка, и сказала кто. Блинов приказал официантку не трогать.

В Красноярске расценили нападения на Телятникова и Блинова как акции устрашения Быкова. Кто сделал? ФСБ, или Цветомузыка, или они же вместе. Так говорят.

А снег всё шёл и шёл. Температура в городе в нескольких случаях опускалась днём до -25°. А дальше на севере, на Таймыре и обеих Тунгусках достигала и -40°. Ко мне пришёл тихий Андрей — руководитель (неумелый) организации НБП в Красноярске, и сообщил, что ему несколько раз звонил какой-то чурка, и с акцентом требовал дать мой адрес. Подумав, я пришёл к выводу, что это развлекаются спецслужбы. Андрея не успокоило моё объяснение. И он ушёл испуганный. Ясно было, что в лидеры НБП он не подходит.

А, вот ещё что! По приезде из Назарова, перед самым праздником в нашей деревянной гостинице всю ночь блевали и дрались соседи — компания молодёжи, явившаяся сюда погулять. Представив себе, что же тут будет в праздники на 7-е и 8 ноября, если даже шестого было не уснуть,— мы с крошечной Настей переехали в меблированную комнату в центре города. Дико холодно, и еле тёплые батареи. Вечерами я готовил обед, за обедом выпивал пол-литра дешёвого портвейна-бормотухи, мы съедали по куску рыбы или курицы и укладывались спать. Крошечная Настя, как кукла, я — так она меня называла — серый волк. Это из-за серых — «солт энд пеппэр» — волос. Полагаю.

Помимо Волка и Красной Шапочки мы с крошечной Настей более всего напоминаем Леона и мелкую девчонку из французского фильма «Леон». Правда, у нас нет цветка.

Юность Быкова

Сергей Милкин, друг Быкова:

«Из армии я приехал, на вокзале стоим в Назарове. Быков подходит: что собираешься делать? Давай в институт поступай к нам! Через две недели опять встретил. Ну как, поедем? Так я и поехал и поступил… Мы потом с ним в одной комнате по улице Лебедева жили. Четверо студентов. Вместе варили кушать. Все назаровские всегда дружно жили. В туалете был порядок. Убирались без расписания. Толик был не жадный на деньги. Человек неприхотливый, чтоб «хочу этого, хочу того!» — такого не было. Немецкий помню сдал, черешни принёс, довольный… Ну что ещё? Подрабатывали мы. Ящики колотили, картошку разгружали. Фрукты ходили разгружать. Летом на «Сельмаше» в Назарове калымили. Начальник цеха нас брал. Резчиками работали, металл рубили. Помню в Красноярске работали на кондитерской фабрике. Ну и из дома везли продукты. Потом он женился на Оксане, первая жена его. Был кажется на 3-м курсе. Реже видеться стали.

Нет, никаких особых планов на будущее не было. Все думали, как бы закончить поскорее. Получить образование. Перестройка потом началась. Толя окончил по специальности «Начальное военное обучение и физическое воспитание». Об армии его ничего не знаю. Служил с Саней Друбушевским и Сергеем Ивановым… Где их найти не знаю.

…В ресторан иногда ходили. Тогда пяти рублей на человека было достаточно…»

«Всегда его с группой личностей помню…»

Сергей Садырин, декан факультета физкультуры педагогического института. Преподаватель Быкова в институте с 1983 по 1987 год. Одновременно с деканством руководит Домом детства «Иван-да-Марья». Сидим в Доме детства — в кабинете Садырина. Хозяину — лет пятьдесят, небольшого роста, но выглядит лет на 35–40.

«Учился он у нас посредственно, на тройки. Ходил на занятия, твёрдо добивался цели. Пришел из армии старшиной. Волевой, было видно. Ставит цель — никаких сантиментов. Уже тогда имел имидж сильной личности. «За ним тянулся шлейф, ну как бы это сказать… необычного чего-то. 1-й год все армейцы, те кто пришёл из армии — учились на рабфаке… Явным лидером не был, но организатор — находил людей. Тогда у него были золотые передние зубы…» (эту реплику вставляет жена Садырина, Таня, преподаватель).

К нему по разному относились. Иван Артемьевич Медведев — декан, как отец родной ему был. Суровый такой коммуняка, но к нему хорошо относился. И относится. К преподавателю по литературе Нелли Алексеевне, Агафонова её фамилия, Быков до сих пор приходит в институт и там где-то с час беседует. Правда, есть преподаватели, которые его не любят. Иван Семенович — руководитель тогда военной кафедры. Ну, и ректор его не любил. Правда, когда он знаменитым стал, то ректор выходил из кабинета, навстречу: «Вы ко мне, Анатолий Петрович?» — «Нет, не к вам, я к Нелли Алексеевне».

…Я думаю, он приобрёл в институте знания, умения. Раньше полагался на силу… 17 ноября у нас двадцать лет кафедры будет. У нас ученики интересные. Некоторых уже в живых нет. Есть — и в милиции работают, и в ФСБ, и в мэрии.

…Всегда Быкова с группой личностей помню…»

Годы учёбы Быкова в пединституте (сейчас его модно называют Педагогическим университетом) приходились ещё на советское время. В 85-м пришёл в генсеки Горбачев, но в 85–87 годах ещё не вышел закон о кооперативной деятельности, и не случилось ещё истории с Комитетом Карабаха, эти два эпохальных события, драматически повлиявших на советскую жизнь, случились только в 1988 году. И потому, окончив пединститут в 1987-м, Быков послушно поехал из Красноярска в родной город Назарово преподавать во 2-ю среднюю школу. Очевидно, несмотря на то, что его уже тогда видели постоянно с группой личностей, время ещё не дало ему возможности использовать эту группу. И Анатолий Быков стал преподавателем.

Ольга Владимировна Волкова, ученица Быкова, была в девятом классе в 1987/88 учебном году. Сейчас она преподаватель в этой же школе №2. Миниатюрная скуластая блондинка. Сидим в учительской. За окнами Назарово, снег. То и дело заходят и выходят любопытствующие учителя.

«Нормальным был как учитель. НВП преподавал и физкультуру. Противогазы одевали, разбирали оружие… Ну девчонки, знаете, ногти длинные, не одел противогаз за столько-то секунд — двойку… Даже чувства симпатии не выражал. С девушками нет, не заигрывал. Девочки пытались, мило улыбались, но не готова — значит «два». Строго в форме заставлял ходить: ну зелёные рубашки, галстуки… Без формы домой отправляли… Бывает, что не понимаешь: погоны эти, звездочки… какое там звание. Требовал. Чтоб ругался сильно,— никогда. Все были равны для него. Работал он у нас всего год. Его предшественник — Десятов, вышел на пенсию. Был спокойный, незаметный. Мы его (улыбается), не знаю надо ли говорить, за золотые зубы «компостером» звали. НВП было совместное. А так у нас девочки и мальчики тогда раздельно учились… Было разделение во 2-й школе. (Молчит.)

Мне вообще он нравится. Детские дома, фабрику макаронную открыл… Я сильно переживаю… Все на Быкова: «Вор!» Все воруют, но этот человек что-то делал для людей. Сколько денег дал матерям, чтоб детей своих в Чечне искали. В 1991 году увидела его опять здесь на машине. Знаю, что в Красноярске бизнесом занимался…»

Елена Александровна Чуркина, учительствовала во времена Быкова, и оставшийся безымянным учитель с бородой.

Говорит бородатый:

«Преподавал у нас в 87/88 учебном году. Высокий, худой, мундир висел, как на палке. Блестящие передние зубы…»

Чуркина:

«Хороший, нормальный, непьющий. Новую у нас моду ввёл. Раньше подарочки какие-нибудь сунут нам, женщинам, на 8 марта. А тут он организовал всех, и был огромный торт. Первый раз такое было на 8 марта… Что ещё помню… На сборы ездил с ребятами два раза».

Учитель с бородой:

«Справедливый человек. Вот мне рассказывали. Он же у нас детскому дому тут помогал. А тут ему пожаловались, что денег детский дом не получил. И вот фуршет, салат, он говорит мэру Семенкову: где деньги на детский дом? Взял мэра за чуприну и макнул в салат…»

«А отчего ушёл из школы?»

«За 30 часов еженедельных мы получали 120 рублей — вот и ушёл». (Бородатый учитель улыбается.) «А где сидит он?»

«В «Лефортово»…»

«Как бы не убили они его там».

Звонок.

В 1988-м вышел закон о кооперации. Тогда же, в 1988-м, Горбачев отдал вначале приказ об аресте Карабахского комитета, создавшего первое на территории СССР незаконное вооружённое формирование. И приказ был исполнен командующим Закавказским военным округом генералом Альбертом Макашовым. Семеро из одиннадцати членов Комитета были арестованы. Но трус Горбачев струсил и приказал освободить арестованных. Это было понято страной, и прежде всего Кавказом, как проявление слабости государства, и незаконные вооружённые формирования стали расти как грибы. Закон же о кооперации положил начало бурному созданию теневой экономики, которая в конце концов задушила в своих объятиях экономику социалистическую. На какое-то время страна вообще осталась без экономики.

Виктор Телятников:

«В 1988 году, когда вышел закон о кооперации, я начал заниматься бизнесом. У меня был мебельный цех…»

«Это вы о ППО «Мебель», где Быков был оформлен?»

«Да. Анатолий пришёл в 88… или 89 годах. Помогал по снабжению, подыскивал необходимые комплектующие для производства… Кроме мебели у нас были цеха трикотажный, швейный, оптовая и розничная торговля продуктами питания, подсобное хозяйство было. Зверосовхоз был, там, в ту сторону, где воинская часть, «десятка». Чернобурок мы выращивали. Был цех по выделке шкур, по пошиву изделий из меха. В подавляющем большинстве это были шапки, тогда шубы редко покупали. А потом настало время, когда перестали покупать головные уборы, и было выгодно продавать шкурки. И мебель стала по себестоимости выше импортной. Началось затоваривание…

А тут ещё стали завозить китайские вещи, дешёвку. Производить стало невыгодно. Двухмесячный выпуск продукции лежал на складах…»

«А что конкретно Быкову вас делал? Как проходил его рабочий день? Где находился офис ППО «Мебель»? Здесь?»

«Нет. Здесь я только четыре года. Мы сидели недалеко, в «Крайпотребсоюзе». Анатолий, как все, приходил на планёрку в 8 утра. На планёрке каждый получал задание на день. Утром встретились и разъехались — доставать сырье, посещение производственных цехов входило. Надо, чтобы простоев не было, ведь если 10–20 человек просидели день, то им надо платить. Если цех был невыгоден — с людьми расставались, по-честному, но расставались. А другие тянули годы — в результате оказывались без штанов… Цеха у нас были разбросаны, в разных местах города. Цех мебельный был в сторону алюминиевого завода, зверосовхоз в сторону «десятки». Много приходилось колесить по городу».

«ППО — это что?»

«Промышленно-производственное объединение. Тогда всё было свободно, бери в аренду, открывай».

«Ваша фирма «Мечта» зарегистрирована 3 февраля 92 года. Это не в связи ли с шоковой терапией Гайдара, когда не стало возможности ни производить, ни покупать, мебель и шапки тогда стали недоступны населению?»

«Не помню мотива».

«В Уставе «Мечты» написано: «Деятельность — торговля». Быков оформлен коммерческим директором с 4 января 93 года, так, во всяком случае, у меня значится».

«Сейчас выясним. (Телятников звонит бухгалтеру. Слушает.) Бухгалтер говорит, что в ведомости по зарплате за январь 93 года Быков есть, значит, он уже работал в 92 году. А ведомость за 92 год не сохранилась».

«На вас кто-то наезжал, Виктор Петрович, тогда? В 93, 94 и 95 годах здесь, говорят, была напряжённая обстановка, много стреляли…» — спрашиваю я осторожно.

«Когда честно занимаешься бизнесом, то всё хорошо. Разборки начинаются с неправильно составленных договоров…»

Мне хочется спросить, а кто же в вас стрелял в августе, Виктор Петрович, если так? Но я удерживаю себя от столь бестактного вопроса.

Вячеслав Александрович Новиков, депутат ЗС края, аналитик, политолог. У него в офисе, на ул. Мира, 108. Усат, солиден, короче — аналитик. Не сходит с экранов местных телеканалов.

«Как начинал Быков?»

«Вначале он стал известен через предпринимателей. Всё чаще сообщали, что «платят Быкову», «под Быковым». Парень — спортсмен, самолюбивый, честолюбивый. У предпринимателей стали возникать проблемы с охраной своего бизнеса. Основал в начале 90-х годов охранную фирму «Мечта». Естественно, столкнулся с другими подобными группами. Происходили встречи. Передел, где, кто, кого охраняет… Часто предприниматели платили разным людям».

Антон Захарович Килин, бывший заместитель начальника отдела по борьбе с организованной преступностью края, с февраля 93 года по июнь 97 года:

«Группа спортсменов противоправной направленности. Формироваться стали на фоне кооперативно-рыночных отношений. Стали появляться возможности. Возможно, вымогательство у коммерсантов, у теневиков. Принцип рэкета: обладание информацией о тех, кто имеет деньги и потом подход к ним: «нужно делиться, нужно платить». Команда Быкова работала аккуратно, грубостей не было».

Сергей Блинов:

«Знакомы с 90 года. В спортзале турнир по боксу наблюдали, так и познакомились. Он — пацан с улицы, такой же, как я… Началось кооперативное движение. Взгляды были на жизнь одинаковые. Но до 95 года встречались изредка. В 95-м в «Яхонте», в бане, разговорились. В 90-х годах ещё началось движение. Спортсмены собирались вместе… У него 5 человек… у меня. Теперь говорят: ОПГ. Но 52 дела возбуждены Колесниковым,— ни одно не доказано. Рынок возглавляю с… (думает) с 94 года. Директор, один из соучредителей. Самый дешёвый рынок в городе: одежда, продукты.

Толик человек от Бога. Сильный организатор. Кто-то говорит о нём плохо, но после пары часов встречи — меняет мнение на противоположное. Для него предательство — самое худшее, ненавидит предательство… В 97-м он предложил мне возглавить клуб «Металлург». За год я вывел клуб в первую лигу… Быков поднял спорт в крае. Что футбол — возродил клуб «Металлург», что хоккей с мячом — вернул Ломанова, это наша легенда, что регби — финансировал команду».

Андрей Александрович Григорьев, бывший работник пресс-службы КрАЗа:

«Когда вышел указ Ельцина о либерализации торговли, начали организовываться стихийные рынки. И тотчас же попали под контроль. «КРАС-ТЭЦ», или как в народе его назвали «Поле чудес»,— возник в 1993-м. К КрАЗу никакого отношения: КРАС — от Красноярска, и ТЭЦ — потому что рядом с городской ТЭЦ находится. Рынок стал контролировать Блинов. Рынок стал популярен, так как самый дешёвый был. (Центральный рынок — самый дорогой. Его контролировал Октай Ахмедов.) Капитал появился оттуда. Оттуда шли деньги… Потом стал работать маслозавод. Масло привозили в цистернах с Украины и разливали в бутылки. Разливали на КрАЗе — они снимали там помещение. Быкова привёл на КрАЗ Дружинин. Видимо, Дружинину Быков понадобился как инвестор. Масло шло влёт. Так как налоговой системы не существовало, то деньги шли бешеные».

Аноним №1, бывший товарищ Быкова:

«С 1985 года его знаю. Тогда ещё не было деления на компании. Все спортсмены были вместе: боксёры, регбисты, прочие. Сошлись. Много времени проводили вместе. Три раза в неделю играли в баскетбол. Но играли без правил, как в регби. Где? В бассейне «Спартак», там спортзал был. Очень жёстко играли… Из тех людей остался в живых только Телятников. Нет, Телятников — коммерсант, не жулик, не бандит.

…Быков таки жил впроголодь… Началась его деятельность после поездки в Ташкент. 90-й год. Почему поехал? Он жил полтора года у Борисенко, а к Борисенко приехал Салим, они познакомились. Толя сам туда съездил. Узбеки — народ хлебосольный, гостеприимные люди… В рестораны таскали. И Селим его научил: «Если хочешь сделать — делай сам, при! Разберешься потом, вперёд!» Когда Толя приехал из Ташкента, было ясно — мировоззрение его поменялось. Но не сразу попер…

Были тогда в городе люди: Толмач, Ляпа, Синий — мимо них не пройдёшь. Толик начал подбирать людей, не прекращая общения с Ляпой, с Синим и прочими. Нужно было вести скрытую игру. Он сам захотел создать подобие ОПГ. Кто был в спорте, не хотел связываться с отсидевшими. Довольно быстро нашёл сподвижников. Банальный рэкет. Никто не обирал никаких бабушек. Просто город небольшой, всех видно: человек ничего не имел, и вдруг — машины, магазин. Ясно: человек разбогател…»

«Воровское движение поняло, что ребята представляют силу. Все разошлись, и спортсмены, и синяки начали заниматься своим бизнесом».

«В те годы, помню, ездили в Назарово. Свозил домой, побыли минут 15, с матерью никаких особенных отношений. Остановились в гостинице, в номерах люкс… Стиль жизни был быстрый. Толик охотно приезжал: «бесхозного» найти, «перебить», «развивать». Обратной дороги нет, только светлый путь впереди. «Мне чужого не надо, но и своего не отдам!» Легкий на подъем, надо в 8 утра встать — встаёт. Всё это приносило плоды. Коммерсанты гордо говорили: «Я с Толей работаю, с Анатолием Петровичем». Как-то мы с ребятами летели в самолёте из Москвы. Пьяный впереди всё гулял, руку ронял, а когда ему дали по буфету, в соплях запричитал: «Я с Анатолием Петровичем работаю!». Мы ему: «Вот сядем, ты иди, звони, пусть Анатолий Петрович приедет, мы готовы встретиться…»»

«Из тех, кто с ним начинал, с первого дня, в живых остался только Толик Маленький. Маля. Телятников не в счёт, он коммерсант».

«Жену его первую знали?»

«Оксана недолго продержалась. Они — разные. Она лёгкого поведения, уехала в Москву».

Сергей Гурьевич Комарицын, главный редактор газеты «Вечерний Красноярск»:

«В 90 году в «Вечернем Красноярске» была напечатана заметка. Речь шла о том, что директора парка культуры и отдыха, он у нас, как в Москве,— имени Горького — Ольховского замучили хулиганы. Он обратился за помощью к молодым боксёрам, командовал ими Быков Анатолий. Он навёл порядок. Корреспондента звали Рубе Владимир Николаевич. Насколько я знаю, это первое упоминание о Быкове в СМИ».

Александр Орешников, фотограф, г. Красноярск:

«В 1991 году я работал в парке Горького, снимал поляроидом отдыхающих. Отошел как-то в магазин,— купить поляроидные кассеты. Двое сзади навалились, здоровые парни: «Ты здесь работаешь,— давай нам плати!» Я с перепугу почему-то сказал: «Я уже работаю под Быковым». Соврал. Немедленно отпустили и ушли.»

Андрей Григорьев:

«В Красноярске Быков появился в 1988 или 89 годах. Все тогда занимались торговлей. Начали контролировать автостоянки. Имела его команда одну или несколько, но и контролировала какое-то количество… Лидерские его качества несомненны были уже тогда. Он привёз команду из Назарова. Когда приехали, вначале автостоянками, автозаправками занимались, киосками. Сам Быков никогда не занимался рэкетом, он руководил группой, а в группе были его друзья. Потому он и не светился в органах».

«Но он работал в это время в НПО «Мебель», «помогал со снабжением», ездил в цеха?»

«То, что делал Быков в ППО «Мебель» — называется «смотрящий». Их выбирает тусовка…»

Геннадий Димитров:

«Он закончил пединститут… Работал учителем, тренером. Когда началась кооперативная деятельность, вместе с нею пошёл рэкет. Нужна была защита от рэкета. Начали образовываться объединения, которые защищали кооперативы от рэкетиров. Тот же рэкет, но с другой стороны».

Анатолий Петрович Быков о себе в интервью «Сегодняшней газете», апрель 1999 года:

«Позднее мои дороги пересеклись с уголовниками, в конце восьмидесятых годов. Тогда стали появляться первые кооперативы. Налог на прибыль в первый год — три процента, во второй — семь. Налог на добавленную стоимость ещё не придумали, советская экономика представляла собой чётко работающий механизм, кредитная банковская ставка — шесть процентов годовых. Те, у кого было в избытке энергии и сил, окунулись в новое дело.

Очень хорошо помню энтузиазм тех дней. Занимались в основном производством, ларьки и коммерция появились потом. Банки давали кредиты без предоставления гарантий, и в первый годы их отдавали все, никому не приходило в голову, что банк можно обмануть.

Мы с друзьями организовали в Красноярске многопрофильный кооператив. Пробовали свои силы в самых разных направлениях — строительстве, ремонте, выращивании грибов. Некоторые вещи получались, а некоторые так и остались проектами. Впрочем, нас это не обескураживало.

Проблемы начались с другим. Однажды ко мне пришёл мой старый друг по спорту, владелец одной из первых автостоянок и рассказал о том, что недавно к нему наведались двое и предложили свою помощь в деле защиты от «возможных проблем». За свою услугу «защитники» просили сто рублей в месяц и право оставлять на стоянке 2–3 машины. Друг от этого предложения отказался, и тогда прозвучала угроза: «Отказываешься от нашей дружбы? Ты такой смелый? Смотри, придут другие, они попросят больше и ты не сможешь им отказать. Будут проблемы — обращайся».

Действительно, «другие» не заставили себя ждать, потребовав пятьсот рублей в месяц и право оставлять бесплатно десять машин. Для придания веса словам, дали два раза по физиономии, разбили лобовое стекло в жигулёнке и гордо удалились.

Мой товарищ пошёл в милицию, чем вызвал гнев хранителей порядка: «Вы, кооператоры, все ворюги, сами и разбирайтесь». Нашел друзей-милиционеров. Толку — никакого.

УВД и КГБ оказались не готовы к борьбе с новой, перестроечной волной преступности. Сотрудники органов не имели права на постоянное ношение оружия, каждый случай его применения грозил возбуждением уголовного дела. Органы были в шоке. Гораздо позже Ельцин издал указ, позволявший правоохранительным органам практически любого арестовывать и водворять в тюрьму. Но шёл 1989 год, и надо было искать выход. Мой друг пошёл к первым посетителям. Они обещали помочь, но за урегулирование проблемы и дальнейшую дружбу запросили больше, чем в первый раз.

Уже после ухода от них, мой товарищ, понял: что и первый, и вторые — это одна и та же банда. Что делать? В экстренном порядке я собрал друзей по боксу, некоторые высказались за невмешательство, кто-то откровенно испугался, но большинство решило выступить в защиту друга. На другой день, командой человек в двадцать мы пришли на стоянку, вскоре появились оппоненты и начали, как сейчас говорят, «гнуть пальцы» и рассказывать про «понятия». Очень быстро выяснилось, что они и в самом деле представляют одну группировку, а весе спектакль был организован для более эффективной реализации классической воровской «разводки». Мы не отступили, нависла угроза драки. Нас было больше, и я предложил лидеру бандитов выяснить отношения по-мужски, один на один, разрешив тем самым спор. «Лидер» не рискнул. На этом наш первый конфликт с уголовниками закончился, и начался новый период в жизни».

Интервьюировавший Быкова для «Сегодняшней газеты» Геннадий Лукашов как бы спрашивает после этого монолога:

«Ряд СМИ и устная молва утверждают, что этот новый период вашей жизни был накрепко связан с преступным миром».

Ответ Анатолия Петровича Быкова на этот вопрос лежит уже за пределами его юности, и потому место ему в следующей главе его жизни.

Новый период жизни

Итак, Анатолий Быков отвечает в апреле 99 года на вопрос Г. Лукашова, кстати, политического обозревателя «Сегодняшней газеты», ибо в 99 году Быков уже лицо политическое давным-давно, уже несколько лет, как он стал таковым. Связан или нет тот новый период, начавшийся где-то в 1989-м, с преступным миром?

Быков:

«Отвечу совершенно откровенно. Уже тогда я понимал, что есть два способа получать деньги: зарабатывать их своей головой и руками, или воровать. Это казалось странным. Зачем воровать, когда в тот, поистине бархатный для советского бизнеса сезон, деньги зарабатывались легко? Но оказалось, что есть люди, которые будут воровать всегда. Профессиональным ворам заниматься трудом запрещают «понятия». Часть партийных и государственных чиновников, которые просто не любят или не умеют работать, также стремятся украсть и растащить всё, что можно, используя своё служебное положение. И неизвестно, кто более опасен для общества.

О конфликте на стоянке узнали многие и стали просить у нас защиты. Мне стало ясно, что если мы согласимся, то сами очень скоро превратимся в заурядных рэкетиров. Некоторые мои знакомые, тем не менее, встали на этот путь и очень скоро подтвердили своей судьбой восточную мудрость: «Кто долго борется с драконом — сам становится драконом».

Для меня лично решался вопрос: с кем я? Обратившись к друзьям в силовых структурах, с которыми занимался спортом, я попросил у них помощи и консультации. Этот шаг, о котором в искажённой форме поведали СМИ, навсегда поставил меня в оппозицию преступному миру. Согласно «понятиям» — основному своду преступных законов — членам преступных сообществ нельзя работать, заниматься бизнесом и, тем более, поддерживать контакты с работниками правоохранительных органов. За нарушение правил отщепенцам полагалась смерть. Вспомните фильм «Калина красная». Главного героя убивают лишь за то, что он решил завязать с воровской средой. Думаю, в основу фильма положены реальные события».

Остановимся. Следует объяснить, что я потому вынужденно цитирую интервью с Быковым в «Сегодняшней газете», что Быков сидит в тюрьме «Лефортово» и когда он оттуда выйдет, никому не известно. Арестован он был 4 октября, а ещё 26 сентября я встретился с ним в Красноярске, сообщил, что хочу написать о нём книгу, и договорился, что он уделит мне часов десять своего времени для интервью. Я намеревался разбить это время на пять-шесть сеансов интервью по 1,5–2 часа каждый. Но, согласно сообщению Независимого Информагентства (НИА),

«4 октября в 7:15 минут возле дома депутата Законодательного собрания края А. П. Быкова остановились спецмашины, и люди в камуфляже и масках быстро окружили дом, снайперы на крышу, натренированные бойцы через забор — таким образом был произведён захват. Информация распространилась по городу очень быстро, и в 9 часов утра вокруг забаррикадировавшихся в доме Быкова и захватчиков организовалась группа снимающей братии. Естественно, за ворота никого не пускали, и о действиях, которые проводились в это время в доме Быкова можно судить лишь по словам адвоката, которого единственного пропустили в помещение. В доме совершался обыск, были найдены какие-то часы, которые по мнению следователя московской прокуратуры принадлежат убиенному Паше Цветомузыке. На основании этого следователем было принято решение о причастности Быкова к убийству и транспортировке его в Москву».

Потому никаких сеансов интервью с Быковым у меня не получилось. Я выбрал обширное интервью в «Сегодняшней газете» потому, что журналист дал высказаться самому Быкову, не перебивая его на всякие глупости, и тот имел возможность рассказать собственную версию своей жизни. Конечно, как обычно делают в газетах, текст чуть причесали словесно (я бы этого не делал, я ценю саму интонацию собеседника, его словесные периоды; интонация, как почерк и как отпечатки пальцев, у всякого — разная), но в общем достоверный получился документ. Достоверный не в том смысле, что обязательно надо верить версии Анатолия Петровича, но достоверно, что он именно так видит свою жизнь и её перипетии и именно так предпочитает рассказывать. И именно так хотел бы, чтобы его жизнь видели посторонние, общество, мы с вами. Продолжаю цитирование А. П. Быкова:

«И мы стали защищать себя и свои производственные структуры, не навязывая своего покровительства никому. А когда по российским законам стала возможна охранная деятельность, мы организовали предприятия по охране… Я никогда не попадал и не мог попасть в поле зрения правоохранительных органов. Слава Богу, заниматься легальным бизнесом в России не запрещено. Единственное, в чём меня реально можно обвинить, это в том, что я и мои друзья сумели достаточно твёрдо противостоять попыткам преступного мира подчинить нас. Происходило это в неравных условиях. И дело даже не в том, что мы с голыми руками были противопоставлены вооружённым людям. Главная наша «слабость» заключалась в том, что для вора или бандита жизнь человека ничего не стоит, а для нас это было неприемлемо… Выстоять мы смогли только потому, что, несмотря на все расхожие легенды и мифы о ворах, никто из них не хотел рисковать здоровьем и свободой, хватая добычу, вместе с которой можно было потерять зубы. Неизвестно, чем могло закончиться наше противостояние с преступным миром, но после нескольких столкновений, нас оставили в покое, объективных причин для конфликтов не было.

После проведения приватизации в России начался очередной передел сфер влияния. Он повлёк за собой кризис в преступном мире. К этому времени почти все коммерческие организации имели «крыши». В преступное сообщество были привлечены значительные людские ресурсы, которые хотели денег и не хотели работать. Многие, к тому же, поняли, что не всё то, что схватили, они могут проглотить, некоторые понимали, что схватили не лучшее, не самое лёгкое и перспективное. Гангстерские войны развернулись по всей стране. Лидеры преступных группировок любой ценой пытались сохранить свои структуры. Как сказал бы управленец, «штаты» преступных группировок были непомерно раздуты. Но проводить их сокращение никто добровольно не хотел. По моим сведениям многие группировки в течение года несколько раз меняли лидеров, а после убийства действующего авторитета конкурентами меняли группировку. Начались наезды и на наших стратегических партнёров, но они уже ничего не могли решить. В это время мы имели семилетний опыт работы в бизнесе, нашими партнёрами были крупнейшие предприятия Красноярска.

Значительную роль в нашем становлении и удержании позиций сыграли наши кадры, работавшие ранее в системе МВД, и ФСБ, их профессиональные навыки и старые разработки. Мы сумели найти и объединить профессионалов, смогли уйти от прямого противостояния с преступными группировками, оставляя им возможность истреблять друг друга… Сама ситуация в преступном сообществе нас не особенно волновала. В это время мы уже находились явно в разных весовых категориях…»

Вряд ли Анатолий Быков говорил так гладко и по-канцелярски. Но то, что он говорил именно это, сомнений нет. А сейчас попробуем восстановить атмосферу жизни в городе Красноярске в начале 90-х годов.

Виктор Владиславович Зубарев, депутат Горсовета, бизнесмен:

«В гостиницу «Красноярск» страшно было прийти даже с женой. В 91-м, помню, пошли вдвоём с приятелем, с жёнами — что-то отмечали. Подходит парень: приглашает мою жену один раз, два, три раза… сидит он с дружками за соседним столом. Один из ребят, вижу, знакомый. Я подошёл, отвёл его, говорю: «Леша, мы сидим с жёнами. Уйми своего друга».— «Я не могу, они очень крутые». Пришлось тихо уходить, не теряя достоинства, поодиночке… С 1992 по 1996 гг. образовывалось, по каким параметрам жить. Мы, бизнесмены, чтобы выжить, стали сбиваться в группы. В клубы. По спортивным интересам и по бизнесу… Каждый ресторан был закреплён за группой. Я лично сидел в «Океане».

Кстати, вам полезно знать, что Анатолия Петровича никогда никто не называл «Бык». Называли «Толян», «Толя», а потом Анатолий Петрович. Был, и есть, такой Слава Бык — спортсмен, дзюдоист, самбист. И это его настоящая фамилия — Бык. И «Челентано» никто Быкова не называл. Эта кличка принадлежит другому человеку по фамилии Исмаилов, он исчез в 96 году».

Аноним №2, журналист:

«Было вначале охранное предприятие. Ненавидел «синих». Оставался в своём окружении: Ваня Меркулов, Толя Маляр, Чучелов. Исключение,— это Паша Цветомузыка, тот вышел из тюрьмы… Когда? До 96 года… Октай Ахмедов — лидер азербайджанской группировки в Красноярске — один из друзей Быкова… Первые деньги был рэкет. Деньги с рэкета вкладывали в бензоколонки. Ахмедов контролировал Центральный рынок… В ресторане «Красноярск» сидели: Ляпа, Синий, Борода, Толмач и Быков. Общался с ними, встречался… Рэкет, более крупный рэкет, потом в бензоколонки вкладывали. Позднее познакомился с Дружининым. Дружинина выгнали из милиции (он был лейтенант или старлей). Дружинин с соседом наладили производство полиэтиленовых пакетов. Дружинин предложил Быкову купить завод по разливу подсолнечного масла. Завод был структурным подразделением КрАЗа. Они познакомились с начальниками цехов. Вышли на Гиберта и Турушева… Это 92 или 93 год».

Гиберт и Турушев — это начальство на КрАЗе, запомним их, они ещё встретятся. Итак: Красноярск, начало 90-х годов.

Георгий Рогаченко, доверенное лицо Быкова, в настоящее время самый приближённый к нему человек. Появился в его окружении довольно поздно, только в 1998 году. Москвич.

«Быков уехал за границу. 99-й год. Радиостанция «Европа Плюс» — презентация. Игорь Юсьма, директор, вздыхает, сидим в его кабинете. «До того, как в городе появился Петрович, у меня каждый день сидела в офисе очередь из рэкетиров»».

Марина Добровольская, телеведущая, автор программы «Человек и закон». Автор первого телеинтервью с Быковым в марте 1996 года.

«Уровень банд был низкий. Кто пьяница. Кто наркоман. Синий, Толмач были судимы. Могли за вечер прокутить то, что их бойцы собирали за месяц. Толик очень быстро обрастал слухами. Толик оказался серьёзный конкурент для городских авторитетов. Был Арбитром, на самом деле, в котором все нуждались.

В 94-м в ресторане «Красноярск» Паша Цветомузыка познакомил меня с Быковым. Он меня поразил. Произвел впечатление. Долгое время не могла опомниться. Всех Тяп, Ляп я, как криминальный репортёр, знала. Чистые урки. С неотягощенными интеллектом лицами. «Я вас давно ищу,— говорю,— Анатолий!» — «Марина, что же вы меня ищите, если я ни от кого не скрываюсь». Паша представил его как лучшею друга».

Несколько пояснений. Ресторан «Красноярск» помещается в гостинице «Красноярск» в самом центре города. В мае и сентябре 2000 года мне пришлось жить по паре дней в этой гостинице. У меня остались о ней самые что ни на есть приличные воспоминания. Вход в гостиницу контролируют вышколенные охранники в тёмных костюмах, рубашках и галстуках. Окна гостиницы глядят на реку Енисей и на главный городской мост, связывающий обе части города. Марина Добровольская — симпатичная, чуть-чуть полноватая блондинка, с энергичными манерами, располагающая к себе. Думаю, ей не более 35 лет. Во время нашей встречи в офисе телекомпании ТВК, она баллотировалась в городской совет Красноярска в составе «Блока Анатолия Быкова». Крошечной Насте Марина Добровольская понравилась, а крошечная Настя — суровый судья, женщин она вообще ненавидит.

Владимир Александрович Романов. В уголовном розыске работал с 1970 года. Как и Килин, был заместителем начальника Управления по борьбе с организованной преступностью, но ранее, до 1993 года. Затем возглавлял краевое Управление по борьбе с наркотиками. Сейчас председатель совета директоров Ассоциации охранных предприятий. Разговаривает, глядя в сторону, на буфет. Лысый. Дружелюбный. Уходя, признается, что читал мои книги. Черный костюм. Черная рубашка и галстук в серую полосу.

«Сравнительно со всеми: с Ляпой, Толмачом, Петрухой — Быков сразу начал отличаться в положительном плане. Их образ жизни больше склонялся к уголовному менталитету. По их поведению, по их связям можно было понимать, что всегда будут думать только о себе и своих. Собирались в «Красноярске». Придешь — сидят авторитеты Фёдор, Антон, Голубь, Вовка Барсуков — тоже по кличке «Косяк», но другой — он держал общак у них — сидят в кожаных куртках, в шароварах, в шапках, девчонки на коленях. Что награбят, наворуют, все деньги прожигали.

Быков однажды, вижу, подошёл и смотрит со стороны, на перила оперся, сверху. «Анатолий, ты чего к ним не проходишь?» Поморщился: «А чего, сидят бакланы…» Может, кого искал, постоял минут пятнадцать. Ушел.

Коваль, Ляпа, Толмач — они чувствовали, что теряют позиции в городе. Я же говорю, уголовный менталитет. Коваль заколол себя до смерти наркотиками. Умер на Кутузова. Ляпа, Толмач наркоманили помаленьку. Через некоторое время жену Толмача снайпер убил в окно. Ей дали его долю — она захотела большего, стала требовать деньги… Ляпа, Толмач, Петруха, Быков — город был поделён. Шли разговоры: есть бригада Быкова, вышибают долги. Видимо, он уже тогда понял, что надо идти другим путём. Он уже понял, что если хочешь завоевать что-то, нужно создать мощную группу поддержки. И чтобы люди видели, куда ты собранные деньги тратишь… воры в законе у нас не приживались. Город — красный: или посадят, или грохнут».

Аноним №1:

«Сидели в «Красноярске» — надо найти кого-то — едешь в «Красноярск». Можно было подъехать часов в 7–8 и увидеть кого нужно, прямо у машин, там, на площадке. Вообще, город был расписан. В «Огоньке» встречались «блиновские», в «Каштаке» сидели «рощинские», в «Туристе» сидел Борода. (Только что в нём отсидел своё Вернер, приближённый Лебедя, вице-губернатор, до того как его ушёл Лебедь.)

Рэкет — это был… ну как налоговая полиция своего времени… Еще и помогали бизнесменам. Находили партнёров, финансирование, сами в долю входили, своими бабками рисковали. Одни штамповали тапки, другие их продавали. Так, в общем, экономические цепи образовывались.

Разошлись мы с ним в 93 году. Я с одним человеком остался. Если раньше друг к другу на дни рождения ездили, то теперь лишь здоровались при встрече. На свои дни рождения в 93 и 94 году он мог уже откупить весь ресторан «Красноярск»… На ногах уже стоял прочно в финансовом плане. Смог выстроить отношения с криминалом. Пышный был день рождения в 93 году. Были Ляпа, Толмач, подарки: ну ружье, там, телефон какой-то особый, Селим приехал из Ташкента. Люди из Москвы… Съезд гостей под вечер, часов в 19… Потом пути-дороги у нас с ним разошлись совсем, виделись случайно. «Как дела?» — «Как дела?» — и разошлись. Если видел — подходил, соблюдалась вежливость. Мог отойти от охраны, подойти… Ну потому что все просьбы, с которыми он обращался в прошлом, я выполнял. Вообще, по отношению к некоторым людям, которые его знали, он позднее поступал и непорядочно. Жил у Борисенко, его мать была ему больше матери… Никогда потом не появился».

Марина Добровольская:

«В 1993–94 годах начался отстрел… Выезжала на все трупы. Два раза в неделю, как минимум, трупы. Стреляли днём и в центре. Борю Дипломата застрелили — днём сидел в машине с ребёнком. Синего — с ребёнком. На кладбище Бадалык есть аллея Славы. Там они все теперь лежат. Приглядитесь к датам. Разница — неделя, месяц».

Чтобы впредь не путаться в трупах, привожу здесь примерную хронологию преступной жизни Красноярского края из неизвестной мне газеты. Поскольку имеющаяся у меня ксерокопия срезала самый низ документа и вверху нет никаких координат, то ссылки на источник дать не могу. По всей вероятности, это газета «Красноярский комсомолец».

Я проверял хронологию и по другим источникам, потому больших ошибок быть не должно. Хронология важна ещё и потому, что большинство опрашиваемых способны лишь примерно назвать дату того или иного события, обычно давая датировку: «в 94-м или 95-м, а может, в 96-м». К тому же, даже крупные газеты печатают или перепечатывают как непроверенные даты, так и непроверенные слухи. Так, согласно газете «Совершенно секретно», рассказывается, что как-то Быков пришёл со своими «студентами» в казино «Красный Яр» и якобы авторитет Синий бросил ему: «Что ты, Бык, привёл своё стадо?» «Студенты» якобы молча выволокли Синего из казино, запихали в автомобиль, вывезли за город и забили насмерть в лесу. Тогда как, по милицейским данным, известно точно, что Александр Синьковский (Синий) застрелен в октябре 93 года в подъезде собственного дома в тот момент, когда выходил из лифта с малолетним сыном. Потому, вот хронология:

1989 год.
В краевом наркологическом диспансере убит первый положенец Красноярска, смотрящий за городом, Виктор Кирющенко (Кирюха).

1991 год, февраль.
На берегу Енисея, за ДК имени 1 мая обнаружили тело Юрия Федорова (Федора). При положенце Фёдоре начинали свою «карьеру» Ляпа, Толмач и другие авторитеты. Преступление не раскрыто.

1991–1992 годы.
В городе хозяйничают Ляпа (Виктор Липнягов) и Толмач (Юрий Толмачев). От нелегального бизнеса стараются перейти к легальному.

1992 год.
Вор в законе Косяк (Станислав Кулеш) назначает смотрящим за городом Бороду (Владимир Зофран). Город был поделён на две группировки: Ляпа — Толмач и Борода.

1993 год.
Освобождается из мест лишения свободы Петруха (Александр Бахтин), которого коронуют в Петербурге. В городе делят криминальную власть четыре группировки: Ляпа — Толмач, Борода и Петруха. Началось становление Анатолия Быкова.

Май.
Владимир Зимин (Зима) лидер ОПГ, возвращался домой из казино «Красный Яр», завсегдатаем которого он был. Зима был наркоманом. Охраной не пользовался, что было удобно его врагам. В подъезде дома в Академгородке его ждали и зарезали. Преступление не раскрыто.

Август.
Сергей Чистяков (Чистяк) вернулся из казино «Красный Яр». Поставил машину на стоянку на ул. Ладо Кецховели, и при выходе со стоянки был застрелен неизвестными. Чистяк — бывший спортсмен-дзюдоист, переквалифицировавшийся в картёжника российского масштаба. Преступление не раскрыто.

Сентябрь.
На улице Конституции были расстреляны Сергей Фадеев и В. Попов (Слон). Фадеев и Попов были закадычными друзьями, сидели вместе на зоне. Попов должен был короноваться, чего очень хотел Толмач, в противовес Петрухе. Преступление не раскрыто.

Октябрь.
В подъезде дома на Ульяновском проспекте обнаружили труп Александра Синьковского. Его убили в тот момент, когда он выходил с сыном из лифта. Синьковский закрывал малолетнего сына своим телом, но его всё равно ранили. Преступление не раскрыто.

Октябрь.
В подъезде своего дома избит железными прутьями генеральный директор КрАЗа Иван Турушев.

Ноябрь.
Убит Виктор Липнягов. Четыре наёмника назначили встречу Ляпе на предприятии «Красноярский рабочий». Ляпа попросил коммерсанта Шитова подвезти его с женой и телохранителем к назначенному месту. По одной из версий, к убийству Ляпы причастен Быков. В середине лета Быков якобы начал набирать собственную бригаду из спортсменов. Ляпа нанял четырёх киллеров и «заказал Быкова». Киллеры проболтались кому-то из окружения Быкова и последний перезаказал «заказ на Ляпу». Преступление не раскрыто.

1994 год.
Уезжает из города Борода. Косяк находится в местах лишения свободы. Петруха ставит «на положение» Евгения Ступака (Ступак) и уезжает в Санкт-Петербург.

Февраль.
В банкетный зал кафе «Славянское» на ул. Копылова зашли двое неизвестных мужчин и из пистолета ТТ расстреляли Юрия Климова (Клим), Журтова и Давыдова. Преступление не раскрыто. По одной из версий убили из-за денег. Климов занимался лесной промышленностью.

Май.
Убит Юрий Толмачев возле собственного дома по ул. 78-й Добровольческой бригады. Стреляли с двух сторон, и Толмач оказался под перекрёстным огнём. Охрана при первых выстрелах упала на землю. Толмач тоже упал — мёртвый. Преступление не раскрыто.

Июль.
Среди бела дня, в оживлённом районе Красноярска убийцы изрешетили автоматическими очередями ВАЗ-2108, в котором находились К. Войтенко и А. Наумов. Милиция задержала С. Бакурова. Потом исчезли с джипом друзья Войтенко и Наумова — Инин и Герасимов.

Август.
Убит бывший второй секретарь крайкома КПСС, позже известный коммерсант Виктор Цимик. Перед презентацией в честь приезда в город Джейн Фонды и Теда Тернера Виктор Цимик поехал домой переодеться. Возле подъезда (по другой версии — у дверей собственного дома) его расстреляли неизвестные. Якобы Цимик пытался продать свой пакет акций КрАЗа. Преступление не раскрыто.

Ноябрь.
Убийство Игоря Купермана, капитана сборной РФ по регби и игрока команды «Красный Яр».

Ноябрь.
В автомобиле «Мерседес» на ул. Тельмана был обнаружен труп Бориса Молявко (Дипломат), казначея и друга Петрухи. Преступление раскрыто. Убийцами оказались В. Кавалевич (погиб при задержании) и А. Веряскин. Дипломат должен был получить крупную сумму денег за бензин из Ангарска. Заказчиком выступил коммерсант Алексей Голованов (Голован), позже заказанный Веряскиным.

Это далеко не полная хроника двух лет жизни криминального Красноярска. Кто убивал? За что убивали?

Сергей Комарицын:

«Первая версия — милицейская. Авторитеты перебили друг друга. По этой версии Быков якобы был у Ляпа мелким рэкетиром. Ляпа заказал его, когда убедился, что Быков опасен. Но Быков якобы перекупил рэкетиров. Вторая версия, что всех убирал Быков, но ему помогали органы. У генерала Петрунина, начальника УВД Красноярского края, бала политика «борьба с преступностью руками самих преступников». Могущественный бал человек; был — сейчас сидит на какой-то бумажной должности в Москве. У него несколько десятков тысяч было в подчинении».

«Коготь I» и «II» (вы, конечно, читали эти материалы в Интернете) утверждают, что Петрунин будто бы чуть ли не продался Быкову. Это не так. У Петрунина бал профессионально-творческий интерес… Конечно, никакая милиция закона не соблюдает. Петрунин был Быкову отец родной. Очевидна была и московская «крыша» у Анатолия Петровича… В декабре 97 года губернатора Зубова пригласили к Виктории Митиной в администрацию президента. Это до выборов губернатора. Зубов увидел с удивлением в её кабинете Быкова. «Ну что вы там не поделили,— сказала Митина,— решите всё полюбовно».

Владимир Романов:

«Дочери Петрунина фирма оплатила обучение — не Быков; можно говорить о Петрунине всякое, но он не пошёл бы на такое… И Толмач, и Ляпа — все контактировали с правоохранительными органами и с ФСБ. И с Быковым общались, иначе не поймёшь, что за человек возглавляет ОПТ… Если опустить, каким способом Быков пришёл в авторитеты, он был и сдерживающим фактором: в Красноярский край не было проникновения авторитетов с других территорий. А если об убийстве Цимика и о других — нить, связывающая с Быковым, нигде не обнаружена. В информационном плане трудно было к ним подобраться — ребята были почище, чем у «синих». Мощная была аналитическая служба, служба безопасности состояла из профессионалов».

Сайт «Коготь»:

«У Быкова работали офицеры краевого ФСБ: А. П. Цимбалов, А. В. Лукашеев, В. А. Ермаков, Н. П. Костиков и другие».

Марина Добровольская:

«Быкова заказал Липнягов. Быков перекупил киллеров. Было это так: приезжает бригада из Москвы. Киллеры осматривали объект. Один из киллеров узнает, что охранник Быкова — его армейский друг, вместе были в горячей точке. Подходит… «Я не поверю, что ты будешь охранять гниду». Телохранитель: «Нет. Хочешь я тебя с ним познакомлю? Ты сам решишь». Короче, через день, те, кто приехал убить Быкова — убили Ляпу. Телохранитель с другом-киллером из горячей точки спасли жизнь Быкову. Быков по этому поводу сказал: «Бог мне сказал: живи, ты мне ещё нужен». Однажды я напросилась к Быкову прямо с улицы: «Можно я к вам неожиданно зайду?» Зашла. Библия лежит. Вряд ли он успел подготовить… Он сорок дней постится».

Антон Килин:

«Вокруг алюминиевого завода попытались открыть 21 кооператив. Туда попытался воткнуться и Липнягов, мастер спорта по боксу. Не скажешь, что блатной, не сидел. Правда, одет был неряшливо. Потом пошли разборки, конфликтные ситуации с Липняговым… Пытался контролировать Саянский алюминиевый завод. Пошли заказные убийства. Феномен Быкова заключается в том, что у них была неплохая криминальная разведка — узнавали замыслы, своих противников и принимали меры. Быков работал по нескольким направлениям. Одно: алюминиевая война, второе — борьба с «синими», третье — нездоровые отношения с правоохранительными органами.

Кредо «Страх и сила», отсюда вся идеология. А доказывать сложно. Была криминальная разведка. Выходили на человека, пытали, доставали сведения. Принимали меры…

Сегодня лидеру не надо самому участвовать — только платить. По убийству Липнягова — 40 тысяч долларов на человека. Пять человек. Одного убили на месте, парнишка был хороший, отстреливался… Или по Назаренко — убийство не раскрыто. Подготовка: «Жигули» куплены были за 38 миллионов рублей. Стоят 3, 4, 5 месяцев. Если каждому по 100 миллионов, то заказное убийство стоит 500 миллионов рублей. Могут ли организовать заказное убийство мелкие авторитеты? Не могут. Таких денег нет. На алюминии такие деньги были».

Аноним №1:

«Выбора у него не было. Либо он их — либо они его. Потом: кого жалеть? Толмач — водка, бабы. Ляпа — спортсмен, пил. Жили только для себя. И эти люди бы не оторвали от себя…»

Аноним №2:

«Есть версия, что Ляпа и Толмач друг друга перестреляли. Ляпа заказал Быкова. Быков почти подтвердил это в интервью Добровольской, сказал «не рой другому яму — сам попадёшь»».

Марина Добровольская:

«Стала бомбить Быкова через Дружинина. Два месяца добивалась. Около 3-х часов снимали. С монтажом намучилась. Он тогда ещё говорить не умел. Там были вопросы: «Кого вы убили?» После программы в городе был шок. Губернатор Зубов собрал все силовые структуры: «Вы всё видели?» Лишили нас рекламы. Я там к нему с интервью: «Так убивал или нет?» Быков: «Я знаю, кто это сделал. Да, я разбираюсь с помощью силы, если люди иначе не понимают…»

Сергей Комарицын:

«В 95 году появилось первое интервью, в «Коммерсанте». Не Быкова, но, кажется, пресс-секретаря. В декабре-январе 96–97 годов прошли замечательные передачи М. Добровольской. Многие впервые увидели Быкова» (Комарицын ошибается в датах: интервью Добровольской появилось в начале 96 года, в марте).

«Коготь» или Правда?» Полторы страницы текста, обнаруженного мною на сервере Независимого Информационного Агентства. Датирован летом 2000 года. Речь идёт о результатах работы в г. Красноярске комиссии МВД России под руководством генерал-лейтенанта В. И. Колесникова, первого заместителя министра. Гости приехали в феврале 98 года:

«…Проведена поистине титаническая работа в части поиска доказательств причастности Быкова к убийствам, имевшим место на территории края в период 1993–98 гг. Безусловно, комиссия была укомплектована действительно асами уголовного розыска России с привлечением лучших местных сотрудников отдела по борьбе с организованной преступностью, уголовного розыска и прокуратуры. Надо отдать должное, работали без выходных и отпусков, работали так, как не работали до этого никогда. Были подняты из архивов около 30 дел по убийствам криминальных авторитетов и бизнесменов: Синего, Толмача, Ляпы, Цимика, Исаева, Губина, Михайлова (последние двое — из г. Назарова) и т.п. В краевые следственные изоляторы свозились осуждённые со всей страны, хоть немного могущие пролить свет на обстоятельства по данным делам. За это же время была поднята вся оперативная информация ФСБ, УВД, РУБОП, в поисках доказательств хоть какой-нибудь причастности Быкова к совершенным преступлениям. На поиск этих же доказательств были брошены, практически, все оперативные службы края. Полтора года работы — огромные деньги, затраченные на командировки, техническое обеспечение, доставку арестованных, и результат — «0», ни по одному уголовному делу причастность Быкова к преступлению установлена не была. «Ноль» — не потому что плохо работали, работали хорошо — от непонимания ситуации, часто переходя на недозволенные методы следствия (по делу Губина). «Ноль» — потому что никто не требовал раскрывать преступления, если в процессе расследования не всплывала фамилия Быков, а требовал только найти что-то достаточное для задержания и ареста Быкова. Ведь цель одна — 28 процентов акций КрАЗа и не более того. Не случайно, после доставления арестованного Быкова из Венгрии в Москву Козлов (нынешний первый зам. министра внутренних дел) сказал в программе «Зеркало»: «Мы будем торговаться и договариваться с Быковым (!). О чём? О передаче пакета акций, конечно. ⟨…⟩» Но эти же полтора года должны были принести понимание, что убийства преступных авторитетов связаны между собой не личностью Быкова, а методом работы Отдела по борьбе с организованной преступностью, который в 1993–95 гг. возглавлял Агеев (уже в то время близкий друг Дружинина). Это его метод: стравить Синьковского (Синего) и Бахтина (Петруху), Татаренкова (Татарина) и Мустафина (Мустафу) и наблюдать, как они будут убивать друг друга, при этом распространяя якобы оперативную информацию, что во всём-де виноват Быков».

Здесь уместно остановиться; дальше все эти люди займут подобающее им место среди подобающей им хронологически ситуации, то есть все появятся на сцене в своё время. Позволю себе лишь замечание о том, что в те, именно в те годы, с 93-го по 96-й, ну 97-й, годы подобный же отстрел авторитетов и бизнесменов происходил и в Москве, и во многих других городах России. Достаточно вспомнить убийство Отари Квантришвили, убийство Ивана Кивелиди в Москве. Заказные убийства гендиректоров и председателей советов директоров продолжаются и сейчас, хотя уже с меньшей интенсивностью. Однако по поводу московских убийств никогда не высказывалось мнение, что они есть спланированные акции одного человека. В Красноярском крае были за те годы убиты 27 уголовных авторитетов и 48 бизнесменов. Людская молва всех их повесила на Быкова.

Антон Килин:

«Под Быковым было 7–8 группировок. Каждая на 75–80% имела свой бизнес, и у каждой могли быть свои разборки. Кто-то из лидеров сам мог убрать мешающего ему человека… Либо спрашивали разрешение «можно мы?»…

Серьезные вопросы… Косяка (пропал в 96 году), Челентано (Исмаилов), Губина могли убрать местные. «Он вам не нужен? Мы его уберём аккуратно?..» После убийства Липнягова мы провели 20–30 обысков. Это им было неприятно…

Хотим мы этого или не хотим, но Быков общался с криминальным миром… Была связь с московскими — с Тюриком, с Лучком. Татаренков, его группа убила Наумова, Войтенко. Толмач убитый. А это всё его окружение. С волками жить — по волчьи выть… Я считаю, что были две группы ликвидаторов: 1) Татаренков (Килин называет его Татаринов), 2) Челентано, этот много знал и начал высказываться в марте 97 года. За два дня до его пропажи коттедж в пос. Овинном перерегистрировали на другого. (В пос. Овинном быковцы построили шесть коттеджей, в одном жил Быков, другие занимали последовательно разные люди, в том числе и Вилен Струганов (он же Паша Цветомузыка).

Достаточно быстро узнавали замыслы криминального мира, ну и на службе у них были бывшие работники ФСБ.

Быков всегда говорил: «Нам не надо помощи правоохранительных органов, мы сами разберемся…» Разбирались. Борода уехал в Финляндию, тяжело раненный. Назаренко ранен из автомата прямо на Калинина.

Попытки разгромить их были. Но некоторые, способные на это руководители, уходили на пенсию. Работа по группе не быстрая, 2–3 года для хороших профессионалов. Нужны были сильные волевые решения. Опять же, вопросы коррупции и подкупа. Деньги ведь большие… Сильные оперативники в 94–95 гг.— если находили работу, уходили. Матвеев, Роковецкий… Богонос уехал на Украину. Лозунг Петрунина: пойти навстречу лидеру преступной группировки, он за своё выживание… Не помню, чтобы серьёзно ликвидировали группировку, и чтобы Быков оказывал какую-то помощь. По закону ОРБ пункт 6, есть «внедрение». Но ОПТ имеют разведку и контрразведку, иначе не выживут. Серьезных попыток внедрения не было. У Дружинина и Петрунина вместе дети учились в Великобритании. Перелыгин — друг Петрунина — работает в «Сибчелендже» (компания Быкова). Не буду никого обижать… но…

Отсидев год, Быков многое понял. Когда Красноярский краевой суд не задержал его второй раз, оставил на свободе, он обратился со словами благодарности к Фемиде…»

Юрий Антипин, первый заместитель прокурора края, в статье «Легкой и удобной правды не бывает» в ноябре 97 года говорит:

«Привлечены к уголовной ответственности исполнители убийств Липнягова и Шитова, совершенных в 1993 году. Продолжается работа по установлению организаторов этих заказных убийств и выяснению их мотивов…

Следует отметить, что за убийства Войтенко, Наумова и Мустафина виновные были привлечены к уголовной ответственности. Известны и другие фигуранты, принимавшие участие в организации вооружённой банды и совершившие эти и другие убийства, в том числе и Татарников (здесь Антипин деформирует фамилию Татаренкова), который объявлен в федеральный розыск. Вместе с тем надо подчеркнуть, что убитые Синьковский, Толмачев, Захарова, киллеры братья Гущины жили по воровским законам и стали жертвами внутренних бандитских разборок. Так, имеющиеся у нас материалы свидетельствуют, что Захарова знала, кто убил её мужа, Толмачева, но из-за страха, либо по другим причинам, не назвала их. Ушел из жизни один из братьев Гущиных, не сдавшийся органам милиции и подорвавшийся на гранате. Да, эти преступления пока остаются нераскрытыми, но работа по установлению лиц, совершивших их, продолжается».

Александр Усс (сказано в интернетовском материале «Конец императора тайги») в 1996 году, будучи замом губернатора Зубова, курировавшим силовые ведомства, публично заявил:

«…Многочисленные убийства уголовных авторитетов, произошедшие в Красноярске в 1993–94 годах, белли фактически организованы Красноярским УОПом».

Распространяться на эту тему Усс ни тогда, ни позже не стал.

Более того, когда в декабре 2000 года я зачитал Уссу эту цитату, он ответил: «Никогда этого не говорил. Абсолютный бред!» Может быть, но мог это сказать. Усс — дипломат. Потому и председатель ЗС. И хочет стать губернатором в 2003 году.

Андрей Дмитриевич Лисицын, следователь отдела расследования убийств и бандитизма, худой, нервный парень с лысой головой. Только что вернулся из Таиланда, где провёл две недели, допрашивая красноярского эмигранта по кличке Киса, он же Олег Стяжков, 1966 года рождения. У Тарасова в статьях фигурирует видеокассета, где запечатлён Быков на дне рождения Кисы.

«Киса, который поднял Толю… Были звезды, Ляпа, Толмач, Чистяк, а потом стала подниматься молодёжь. Толя, Киса, Сторожена и Борисена. Они так парами и работали. Наперсточников вначале контролировали. Молодые всегда голодные и дерзкие… Стали расти. У них были у каждого свои группировки. Но Толя и Киса были близкие друзья.

Но вот все эти убийства 93, 94 годов. Кто их совершал? Всё валят на Быкова?

Дела 93–94 гг. вели Вова Одежкин, Алексей Щипанов…

Чистяка, скорее всего, убил не он, не Быков. Ляпу, думаю, он, да у него и выбора не было. Цимика? Говорят, к нему пришли люди: можно мы исполним Цимика?.. Михайлова Быков не заказывал, слишком непрофессионально. Кривоножко и Непомнящий стреляли друг в друга, практически, один сверху и другой — снизу. Это была местная назаровская разборка. Но Толя поощряет свой миф: «Великий и ужасный Быков!» Ему было выгодно приписывать всё себе…

По Толику не было и нет никаких доказательств. Все знают, что Толя бандит, но… Он же не идиот. Никто не нашёл никогда такой записки: «Я, Быков А. П., приказываю убить такого-то…»»

В поисках лёгкой и удобной правды, хотя её и не бывает, (тут зам. прокурора Антипин прав), СМИ всё чаще обращали своё внимание на необычного и нетипичного Быкова. Если в 1994 году были опубликованы всего десять статей о Быкове, то в 1995-м — уже пятьдесят! А общее количество публикаций с 1996 по 2000 год включительно будет под тысячу! Основные обвинители Быкова: журналист Алексей Тарасов и газета «Известия», где с 11 по 14 ноября 1997 г. была опубликована серия из 4-х статей «Неприкосновенный». Помимо этого, Тарасов — автор ещё многих десятков публикаций о Быкове и может считаться «быковедом», собственно, вся его карьера сделана на Быкове. Сильнейший резонанс на всю страну вызвало появление в Интернете сайтов «Коготь» и «Коготь II», направленных против Быкова и Петрунина — главного мента Красноярского края, в феврале 1999 года. После серии статей Тарасова в Красноярск заявилась первая комиссия генерала Колесникова, а после появления «Когтя» — вторая комиссия; уже в апреле 1999 года Быкову пришлось уехать за границу.

Но об этом тоже в должное время. О загубленных авторитетах и бизнесменах никто бы сегодня и не вспомнил, кроме их родственников, если бы Анатолий Петрович Быков не стал бы 7 декабря 1997 года депутатом Законодательного собрания Красноярского края, потом председателем совета директоров КрАЗа и не столкнулся в схватке с новым губернатором края Александром Ивановичем Лебедем…

Кровавый алюминиевый

В 1955 году люди в тяжёлых длинных пальто и в коже, приехав на трофейных машинах, выбирали на берегах Енисея место для будущего завода по производству алюминия. Страна стремилась догнать и перегнать США. Плацдармом должна была послужить Восточная Сибирь.

«Надежная энергетическая система и дальнейшее строительство ГЭС на Енисее, Ангаре, а потом и на нижних притоках Енисея позволяли алюминиевой отрасли закрепиться здесь основательно»,—

вспоминает В. Стриго, бывший директор КрАЗа в 1964–1974 годах.

«Развитие экономики Красноярского края основывалось на богатейших сырьевых ресурсах. Край располагал большими запасами нефелинов для производства глинозёма. Строительство глинозёмного завода было развёрнуто в Ачинске. Получаемый при переработке нефелинов цемент должен был укрепить строительную индустрию края».

Выше по течению Енисея выбирали место для строительства Саянского алюминиевого, на Ангаре искали и нашли место для БрАЗа — Братского алюминиевого завода. Ни о каких Быковых, Дерипасках и Черных и об алюминиевых войнах люди в тяжёлых длинных пальто не могли помыслить и в страшных липких снах.

В 1956 году генеральный подрядчик «Красноярскалюминий» начал строить КрАЗ. В первый год строительство вёл трест №124. В 1956-м в трест приехали первые комсомольцы и молодёжь по путёвкам комсомола. Многие из них были из Москвы и из Ленинграда. В 1959 году КрАЗ был объявлен ударной комсомольской стройкой. В 1960-м над строительством завода взяли шефство пограничные войска. 16 марта 1960 года приехали первые пограничники, после дембеля изъявившие желание работать на строительстве алюминиевого завода. (Сейчас бывшие зелёные фуражки приезжают бухать до посинения в Парк имени Горького и на Арбат в Москве. Тогда они занялись благородным делом. На месте руководства ФПС я бы потребовал свою долю прибыли от акционеров КрАЗа — на нужды погранвойск.) Трест №124 вёл и работы по строительству жилья в посёлке Индустриальный. Построили магазин, аптеку, детский сад, кинотеатр «Пограничник».

Первый металл завод выдал в 1964 году, когда был пущен корпус №4 с электролитейной. А последний корпус №23 (электролиза) был введён в эксплуатацию в 1982 году. В отдельные годы на заводе вводилось по два корпуса. Существует фотоснимок, где работяга в каске, довольный, выжал над головой слиток алюминия с выбитым на нём: КрАЗ.

* * *

Справка:

Красноярский алюминиевый завод. 23 корпуса — 12 тысяч рабочих. Гигант индустрии. На окраине Красноярска производит алюминиевые чушки. Потребляет ежегодно 14 миллиардов киловатт/часов электроэнергии. Городу среднего размера этого количества электричества хватило бы на 10 лет жизни. КрАЗ перечисляет ежемесячно в Красноярскэнерго (посредническая организация между Красноярской ГЭС и КрАЗом) — 280 миллионов рублей!

В 1997 году КрАЗ произвёл 27% всего российского алюминия — 792 тысячи тонн за год! В 1998-м — 802 тысячи тонн. В 1999-м — 836,5 тысяч тонн.

«Завод является крупнейшим в крае налогоплательщиком и при этом не имеет задолженностей, рассчитывается по налогам вовремя и живыми деньгами. Краевой бюджет за 9 месяцев 1998 года получил 275,5 миллиона рублей»,—

сообщил «Сегодняшней газете» гендиректор КрАЗа Алексей Баранцев в ноябре 1998 года.

Андрей Григорьев:

«Средняя зарплата рабочего на КрАЗе до кризиса была 3.500 рублей. Высококвалифицированные рабочие получали и 5, и 6 тысяч. Сейчас они получают 12 тысяч. Пресс-секретарь Чечкин — тысяч 30. До 1999 года членство в совете директоров было общественным, директора не получали зарплату. В 96 и 97 годах по решениям собрания акционеров по итогам года члены совета директоров получили премию в 15 миллионов рублей (неденоминированными деньгами). Совет директоров отказался от премий. Этим подчёркивалось, что совет работает для завода. Ни Быков, ни Дружинин не получали зарплату на заводе никогда, у них был свой бизнес у каждого. Прибыль в 97 году была хороша, но все акционеры отказались от прибыли и оставили её на развитие завода.

Месячный фонд зарплаты на КрАЗе до августа 98 года составлял около 5 миллионов долларов».

Журнал «Профиль», 27 марта 2000 года:

«На каждый вырученный от экспорта алюминия рубль (по оценкам экспертов некоммерческого партнёрства «Алюминий») прибыль может доходить до 40–50 копеек. Принимая во внимание нынешние мировые цены на алюминий (на март 2000 года — цена была 1.500 USD за тонну), с каждой поставленной за рубеж тонны металла владельцы заводов получают доход 600–700 USD. Правда, официально чистая прибыль отрасли за 1999 год составила 5,902 миллиарда рублей, или 240 миллионов USD. Это связано с тем, что все российские алюминиевые заводы вплоть до нынешнего года работали в режиме толлинга и не являлись владельцами ни сырья, ни производимых из него чушек. Собственно и получали они лишь плату за переработку глинозёма в первичный алюминий. (Около 400–500 USD за тонну). Основная же прибыль оседала в оффшорных компаниях, близких к акционерам алюминиевых заводов. Ее размеры могут достигать 1,5–1,875 миллиардов долларов в год для всей алюминиевой промышленности РФ».

Доля КрАЗа в этой сумме — как уже было сказано — 27%.

Всеволод Николаевич Севастьянов, депутат ЗС от КПРФ, профессор:

«Следует не забывать, что у нас всё ещё самая дешёвая электроэнергия в мире. На тонну выплавленного алюминия мы тратим 12 центов. А зарубежные конкуренты — 70 центов. Поэтому Абрамович, продавая алюминий на лондонской бирже, имеет куда больше денег, чем его зарубежные коллеги. Нужно бы по совести отобрать эти 58 центов с тонны у Абрамовича. И отдать нашему краю. Ведь это мы дышим отходами производства электроэнергии. Березовская ГРЭС по проекту должна была каждую секунду выпускать в трубы 400 г серы и 11 кг золы».

Можно лишь гадать о том, был бы нам известен сейчас Анатолий Петрович Быков, если бы судьба не связала его с Красноярским алюминиевым заводом. Гадать не станем. Обратимся к фактам. Обратимся опять к свидетельствам очевидцев.

Андрей Григорьев:

«Быкова привёл Дружинин как партнёра по разливу подсолнечного масла. Масло тогда было дефицит. Помещение снимали на КрАЗе. Когда началась приватизация КрАЗа в 93–94 годах, к КрАЗу проявили внимание братья Черные. Один из братьев, кажется, Михаил, приехал сюда, и Быкова с ним свели через высшее руководство КрАЗа. Черной объяснил Быкову, что алюминий — это выгодно. До этого Быков занимался только торговлей. Встречи, наверное, были не один раз. Быков с Дружининым решили, что надо покупать акции. Просто у проходной стояли машины с надписью «Покупаем акции!». Скупали акции партнёрам Быкову и Дружинину. Работяги охотно за живые деньги отдавали. Через некоторое время стали иметь по 10% акций, а по Уставу КрАЗа любой владелец 10% акций может стать членом совета директоров. И его обязаны принять. И Дружинин, и Быков вошли в состав совета директоров. В 94-м или 95 году. Должность неоплачиваемая. Для солидности. Тогда же из рабочего 9-этажного общежития выселили всех и сделали гостиницу «Яхонт». Назвали её «Дом иностранного специалиста». И там у Дружинина и Быкова были офисы. На разных этажах. Совет директоров собирался в Бизнесцентре, в «Яхонте» на 2-м этаже. На самом заводе только кабинет гендиректора находился: на 3-м этаже, в помещении заводоуправления. И он приезжал оттуда в «Яхонт» на Совет».

Анатолий Быков, в интервью «Коммерсанту», на вопрос «Как вы появились на КрАЗе?»:

«Я пришёл при помощи уже известных братьев Черных. Это было ещё в 1991 году. У нас были общие знакомые. Они мне многое рассказали про алюминий. И мне стало интересно».

Остановимся, чтобы объяснить, кто такие братья Черные. Потому что отныне они будут встречаться всё чаще и чаще.

«Профиль», 27 марта 2000 года:

«Первым крупным игроком на российском алюминиевом рынке стала британская трейдерская компания Trans World Group (TWG), интересы которой в России представляли братья Лев и Михаил Черные.

Эта компания умело воспользовалась слабостью нашей алюминиевой отрасли — традиционным дефицитом глинозёма (сырье для производства алюминия), который заводы испытывали ещё с советских времён. Отечественные поставщики глинозёма обеспечивали лишь 60% потребностей отрасли. Остальное Союз закупал в Гвинее, Югославии, Австралии и других странах. После финансовых реформ, которые обернулись для российских алюминщиков элементарной потерей оборотных средств, а также после распада СССР, когда самые мощные глинозёмные комбинаты — Павлодарский (Казахстан) и Николаевский (Украина) оказались за границей, алюминиевые предприятия оказались без сырья и денег, что могло привести к параличу всей отрасли.

Тут-то и появилась TWG. Она внедрила технологию толлинга, избавив таким образом директоров заводов от необходимости искать сырье и рынки сбыта для своей продукции. И к середине 90-х скупила солидные пакеты акций крупнейших алюминиевых заводов — Братского (БрАЗ), Красноярского (КрАЗ) и Саянского (СаАЗ). А кроме того, взяла под свой контроль финансовые потоки Новокузнецкого (НкАЗ) и Богословского алюминиевых заводов. Так под контролем TWG оказалось 73% производства «крылатого металла» в России. Это был первый этап постсоветского передела собственности в алюминиевой отрасли. (Напомним, 80% производимого нами металла уходит на экспорт. Естественно, один из самых прибыльных видов бизнеса не может оставаться вне поля зрения деловой, политической, и криминальной элиты.) Однако пик могущества TWG, пришедшийся на конец 1996 года, стал и началом её заката. Топ-менеджеры заводов хотели самостоятельности. Их не устраивало, что все финансовые, сырьевые и товарные потоки предприятий жёстко контролируются TWG. К тому же из властных структур ушли и высокие покровители TWG, например, первый вице-премьер Олег Сосковец. Ну и наконец, в стане самих «завоевателей» наметился раскол. Из общего бизнеса ушёл Михаил Черной…»

Дальнейшие приключения братьев Черных, также, как и детали их прошлых приключений, будут освещены в ходе расследования.

Журналист Павел Сорокин в статье «Сибирский гений или злодей?»:

«Алюминиевым королём Быков стал не сразу. В начале 90-х он занялся поставкой продуктов питания на предприятия края, в том числе и на КрАЗ. К моменту ваучерной приватизации он уже имел определённый капитал, позволивший ему вместе с Геннадием Дружининым скупить 20% акций Красноярского алюминиевого завода. Судя по всему, Быков сразу понял и принял правила игры, предложенной государством под руководством реформаторов. А потом на этом не остановился и «приватизировал ещё и 20% акций госпакета. Всё было сделано изящно»».

Анатолий Литвяк:

«Скупил ваучеры, может, что-то добавил — купил пакет акций в КрАЗе. Ваучеры, может, много жизней покалечили, но кому-то напротив — принесли удачу и капитал. (Произносит целый гимн ваучеру.) Это не бумажка, это моя доля!.. С КрАЗа до этого машинами увозили алюминий, расхищали… Завод был криминальный, атмосфера криминальная… Меня Петрович звал в Красноярск, но мне нравится здесь…»

«Коготь», «О роли Быкова в Красноярском крае»:

«Колпаков, почувствовав за собой силу в лице Быкова, пошёл на решительные меры: в ноябре 1994 г. международной финансово-инвестиционной компании «Русский капитал» и АКБ «Залог-банк» (по поручению TWG, купившей у неких физических лиц в общей сложности 17,7% акций КрАЗа) было отказано во внесении в реестр акционеров АО «КрАЗ». Одновременно от них потребовали возвратить акции прежним владельцам. Эти действия фактически были санкционированы краевой прокуратурой, которая, изучив обстоятельства заключения указанной сделки-продажи акций, обратилась в суд с исковым заявлением о признании её мнимой и противоречащей государственным интересам. Основанием послужило явное занижение продажной цены акций, в результате которого сумма налога со сделки была также занижена. Впоследствии арбитражный суд, куда обратились инвестиционная компания и банк, отказал им в удовлетворении иска к руководству КрАЗа. 10% из 17,7, отнятых у «Русского капитала» и «Залог-банка», перешли в собственность Быкова, и он стал членом совета директоров Красноярского завода».

Андрей Григорьев:

«Реестр находился в помещении заводоуправления, и Колпаков пришёл, взял его и вычеркнул. Он же как генеральный директор сидел в том же здании. TWG настолько обнаглела, что не хотела платить (или заплатила мало), и в счёт этой оплаты он забрал часть акций. Тогда-то появился самолёт из Москвы. Но самолёт появлялся потом не один раз».

Сергей Комарицын:

«За TWG стояли Сосковец и Коржаков. Самолет послал Коржаков. Чубайс жаловался, что иностранных инвесторов вычеркнули из реестра».

Аноним №2:

«Прилетел самолёт TWG с группой «Альфа». Послал Сосковец, он блокировал Черного. «Альфа» поехала на КрАЗ, там была сотня или две охраны Быкова. Ничего не смогли сделать».

Юлия Латынина, «Совершенно секретно»:

«Реакция TWG была мгновенной: спецборт доставил в Красноярск два джипа и целую толпу народа в камуфляже. Народ в камуфляже подъехал к заводоуправлению и там повстречался с людьми Быкова. Последовала перебранка, в ходе которой выяснилось, что гости не готовы подставлять шкуры под выстрелы, а вот красноярцы, наоборот, готовы на всё. Москвичи на джипах некоторое время нарезали круги вокруг заводоуправления, а потом свалили в столицу… Так началась первая алюминиевая война. ⟨…⟩ Губернатор Зубов считал, что TWG обирает завод. И был готов поддержать любого Давида, который вызовется на поединок с Голиафом.

Быков отсиживался в бункере, не появлялся на улице и никогда не садился напротив окна. В Москве ⟨…⟩ по странному совпадению были убиты все, кто взялся помогать мятежному заводу. Был застрелен Вадим Яфесов — заместитель генерального директора КрАЗа и вице-президент банка «Югорский». На собственной даче зарезали хозяина «Югорского» Олега Кантора. Еще до этого убили Феликса Львова — российского представителя фирмы AIOC,— который пытался торговать алюминием КрАЗа вместо TWG».

Остановимся. Оказывается, факты не могут быть установлены с должной точностью. Какое-то раздвоение присутствует даже в таком фундаментально важном факте, как время проникновения Быкова на завод. Ну хорошо, Дружинин — инвалид, экс-мент (его при задержании ударил топором в спину какой-то псих, отсюда у него была поражена центральная нервная система, и он долго лежал пластом), Дружинин привёл на КрАЗ Быкова как инвестора. Всего лишь арендовали помещение для розлива подсолнечного масла. Сам Быков говорит, что его в алюминиевый бизнес ввели братья Черные в 91 году. Но тогда ещё никто не приватизировал КрАЗ. Приватизации начались в последующие годы. Быков ошибается? Далее, по одной версии, Быков скупал акции КрАЗа у проходной завода, а по другой — он получил свои 10% в награду за то, что его люди помогли заводу, ген. директору Колпакову (и даже губернатору Зубову!) изгнать «иностранцев» Черных с КрАЗа. А может быть, первые 10% Анатолий Петрович таки закупил на ваучеры или на деньги с подсолнечного масла, а вторые 10% ему дали за защиту завода от иностранцев? Тогда у него должны были быть в конце 94 года уже 20% акций? Так? Но последующие расчёты этого не подтверждают. За разъяснениями многие советовали мне обратиться к Дмитрию Чечкину, руководителю пресс-службы КрАЗа. Он якобы знает всё. Он работал на Быкова. Однако Чечкин теперь руководит пресс-службой «Сибирского алюминия». Потому от встречи со мной Чечкин отказался, сообщив человеку, который нас связывал, что обратился за разрешением на встречу в «Сибирский алюминий», и «Сибирский алюминий» запретил ему встречаться с Э. Лимоновым. Более вероятным представляется, что он перестраховался сам. Ну да Бог с ним!

Попробуем разобраться без Чечкина.

Известно, что приватизация КрАЗа осуществлялась в 1992 году. При приватизации уставной капитал завода был равен 1.685.817.000 рублей (30.651.212 USD) при номинальной стоимости акций 125 рублей (2,27 USD). Расчет здесь по курсу доллара 1992 года — 1 USD = 55 рублей. После деноминации рубля в 1998 году в 1.000 раз эти цифры стали равны 1.685.817 рублей (271.906 USD) и 0,125 (0,02 USD) соответственно. Курс доллара в январе 1998 г.: 1 USD = 6,2 рубля.

Попробуем выстроить хронологическую цепочку. Итак, КрАЗ приватизировали в 1992-м. В 1993 году, в октябре, мы помним, что в подъезде своего дома был избит железными прутьями гендиректор КрАЗа Иван Турушев. А в августе 1994 года расстрелян у дверей своей квартиры Виктор Цимик, президент Красноярского Торгового Дома. Якобы он пытался продать свой пакет акций КрАЗа. Затем, в ноябре 1994 года генеральный директор КрАЗа, уже Юрий Колпаков (Турушев по одной версии после избиения сам ушёл на пенсию, по другой — «его ушёл» совет директоров) вычёркивает из реестра братьев Черных. Неудачное прибытие первого самолёта из Москвы. Люди в камуфляже убираются восвояси. Зато в Москве в апреле 95 года убит Вадим Яфесов, замдиректора КрАЗа. Застрелили Феликса Львова, который пытался торговать красноярским алюминием. И зарезали президента банка «Югорский» Олега Кантора (Яфесов был и вице-президентом «Югорского»). Всё это однозначно выглядит как кровопролитная борьба за собственность. Кто осуществлял эти убийства? (Осторожно заметим, что братья Гущины тогда же готовились убить Быкова и Колпакова. Но вероятнее всего это связано с уничтожением их лидера — Толмача). Так кто же осуществлял эти убийства? Убийства Яфесова, Львова, Кантора выгодны были TWG. Избиение Турушева, очевидно, могло очистить дорогу Колпакову. С Цимиком история не совсем понятная (в сущности, все красноярские истории не совсем понятны) — кому он готовился продать акции КрАЗа? Было бы хотя бы подозрение, что его убрали те, кому он не захотел их продать.

Все эти рассуждения приводят нас к неизбежному заключению, что приватизация создала вокруг КрАЗа атмосферу смертоубийства. Кровопролития. Быков, как и все другие участники этого кровопролития, приватизации, старался выжить, отстоять своё, получить акции перспективного гиганта алюминиевой промышленности. Государство могло проводить приватизацию иначе, под контролем, медленно, но проводило её диким образом, немедленно, несправедливо, бросив страну в вихрь кровопролития, убийств и смертей. У кого в 1992 году были деньги для покупки акций? У тех, кто их «нажил» с 1988 года. У предпринимателей, кооператоров, рэкетиров, мошенников, красных и некрасных директоров, потому они все, сбивая друг друга с ног, ломая друг другу хребты, поливая друг друга свинцом, кинулись приватизировать и отбирать друг у друга. Кстати, один из братьев Черных, Михаил — тоже боксёр, как Быков. То, что произошло в ноябре 94 года и последующие убийства, в анналах истории Красноярска называется «1-я алюминиевая война». Кое-как она затихла. В этой войне Быков выступал против своих «учителей» Черных. «Почему же вы разорвали с ними отношения?» — спрашивает Быкова «Коммерсантъ» в 1997 году. Он отвечает:

«Повод дали руководители нашего предприятия. Было нечестное отношение в бизнесе. В вопросах финансирования, заключения контрактов. Из всех проблем возник шум. Ну, а братья поддались на эту провокацию и попытались другими методами повлиять на ситуацию на КрАЗе».

Интересно, что к братьям и их другим методам, кажется, никто в нашей стране претензий не имеет. Сосковец и Коржаков дружили с братьями. Предполагается, что им сам Бог велел действовать другими методами. А Быкову, получается, нельзя другими, и потому его действия рассматривают через лупу милицейские бригады, журналистские бригады и общественное мнение.

И вот наступили годы затишья: 1995–1996. Генеральный директор КрАЗа в это время — всё тот же Юрий Колпаков: Вот как характеризует его — странным чудаком — Юлия Латынина в «Совершенно секретно», №5 за 2000 год:

«Генеральный директор КрАЗа Юрий Колпаков, бывший комсомольский работник, занимался тогда сыроедением, обливался холодной водой, пил собственную мочу и был под каблуком у жены. В период, когда алюминий стоил 2.100 долларов тонна, завод умудрился задолжать кредиторам 8 триллионов рублей. Электроды стоили 920 долларов тонна. «Мы их брали на Новосибирском электродном заводе через Феликса Львова по 1.500 долларов. Ачинский глинозёмный был наш, но мы переплачивали за глинозём фирме «Новодел» 50 долларов на каждой тонне. Фирму контролировал Ратников. Мы платили за электроэнергию 100 процентов деньгами, но деньги уходили — посредникам, а энергетики получали от силы 60 процентов. Это был бизнес Быкова, Ратникова и Ушенина»,— рассказывал мне один из тогдашних руководителей завода.

Колпаков был не вором, а хуже — плохим менеджером. Он не столько крал сам, сколько давал красть другим. И когда осаждённый завод перевёл дух, коменданты крепости — Быков и Дружинин — неимоверно усилившиеся в период войны, с удивлением обнаружили, что в финансах они понимают больше бывшего комсомольца.

Летом 1997 года Быков узнает, что Колпаков перечислил 20 миллионов долларов из прибыли КрАЗа фирме некоего Олега Кима. Вы будете долго смеяться, но гендиректор не крал этих денег. Ким обещал собрать для КрАЗа аж 12 миллиардов долларов в американских банках, и Колпаков обещанию поверил.

Доверие гендиректора к напёрсточнику Киму переполнило чашу терпения Быкова, он требует у Колпакова вернуть деньги и убираться с КрАЗа».

Ты будешь долго смеяться, читатель, над мочепитием, сыроедением и подкаблучничеством Колпакова, но, во-первых, Быков и Дружинин обнаружили пропажу 20 миллионов долларов на год раньше, в 1996 году. Во-вторых, поскольку Колпаков пропал в 1997 году, и последний раз его, говорят, видели на вилле в Испании, вся эта якобы история растяпы выглядит заранее спланированной акцией по уводу денег и последующему растворению в шикарной жизни. Более того, в мае 1997 года в Красноярск опять прилетел спецсамолёт. Второй по счету. По всем этажам заводоуправления стояли с автоматами черепашки ниндзя в чёрных шапочках и с антеннами, до 3-го этажа, до самого кабинета гендиректора. Привез их Василий Анисимов, бывший бармен, руководитель компании «Трансконсалт групп», вице-президент банка «Российский кредит», человек, по отзывам многих, мною опрошенных, дьявольски умный. Так началась 2-я алюминиевая война.

Попытаемся восстановить события 2-й алюминиевой войны на КрАЗе. В том, что она началась — вина Колпакова. Тут сомнений быть не может.

Андрей Григорьев:

«Поздним летом или осенью 1996 года Колпаков заключил контракт (через Кима) с американской фирмой о том, что КрАЗ начинает поставлять этой фирме алюминий на сумму 20 миллионов долларов».

(В найденном мною в интернете документе:

«Заключил весьма рискованный и невыгодный контракт на поставку сырья с фирмой, зарегистрированной на офшорном острове Мэн… за месяц до выборов президента России».

Два первых платежа (поручения №160 и №163) на общую сумму 15 миллионов долларов были осуществлены за несколько дней до 1-го тура президентских выборов, а последние 5 миллионов долларов были переведены (поручение №197) в день, когда окончательно решилось, кто станет президентом — 3 июля).

Завод поставил алюминий, но ни копейки не поступил в срок: к 1 января 1997 года. В январе Дружинин, как член совета директоров вскрыл, что Колпаков заключил такой большой контракт без ведома совета директоров, единолично. Урон — 20 миллионов долларов США.

Тем временем Колпаков заявил фирме, что продляет срок оплаты до 1 июля 1997 года. По инициативе Дружинина в апреле 97 года в Лондоне собрался совет директоров КрАЗа и освободил Колпакова от должности. Дружинин предупредил Колпакова, что если 2-й срок оплаты не будет соблюдён и деньги не поступят к 1 июля 97 года, он подаст на него в милицию. Колпаков поехал в Москву, познакомился с Анисимовым. На заводе напряжённо ожидали худшего. У Колпакова была генеральная доверенность на управление акциями Дружинина и Быкова. Он с этой доверенностью мог вести переговоры с Анисимовым. Сошлись на том, что банк «Российский кредит» покупает акции, и взамен Колпаков возвращает 20 миллионов долларов на завод. Но, наверное, он и себя не обделил. После этого он жил на вилле в Испании. Есть такая практика: «откат». Когда фирма ничего предприятию не возвращает, а директору — несколько миллионов. Колпаков исчезает весной, растворяется где-то в зарубежье. До сих пор в бегах. Банк «Российский кредит» заплатил 20 миллионов и получил за это 48% акций! Быков? До передела 1997 года Быков был тише воды, ниже травы, кроме того, что имел свой офис в «Яхонте». Продвигать его на засвеченную должность стал Анисимов. По своей должности в банке Анисимов занимался управлением акциями, в том числе и теми, которые принадлежали Быкову.

Аноним №2:

«Быков заводом не руководил. В руководство не вмешивался. «Алдека» — швейцарская фирма по продаже — за бугор продаёт быковский алюминий».

Журнал «Эксперт», №16, 26 апреля 1999 г.:

«С тех пор как председателем совета директоров КрАЗа стал Анатолий Быков, в обществе постепенно утвердилось мнение, что он является основным владельцем и реальным управляющим предприятия. Роль же остальных собственников завода: структур, аффилированных с Trans World Group, и компаний «Трастконсалт групп», руководитель которой Василий Анисимов — фигура, весьма значительная в российском алюминиевом бизнесе, оставалась в тени.

Ошибочность посыла «мы говорим КрАЗ — подразумеваем Быков» была основана на публичности одного владельца и почти полной непубличности остальных. А также на полной непрозрачности структуры акционерного капитала АО «Красноярский алюминиевый завод»».

Итак: весна 97 года. И.о. гендиректора КрАЗа назначен Корней Гиберт. Ранее он занимал должность директора по развитию. Занимался выгодной продажей алюминия без посредников: за рубеж. Гиберт — русский немец, член совета директоров. Гиберта выдвинул Дружинин, который его очень уважал. Летом началась борьба между группой Дружинина и группой Анисимова. До этого, в мае, Василий Васильевич Анисимов прилетал с черепашками ниндзя вступать во владение. Был выбран временный председатель совета директоров. Им стал председатель профкома КрАЗа.

Антон Килин:

«Анисимов — фигура теневая».

Всеволод Севастьянов:

«Василий Анисимов и Борис Иванишвили на базе грузинского общака и «Мосхозторга» слепили банк «Российский кредит». Ходят такие сведения».

Андрей Григорьев:

«Вначале борьба Анисимова и Дружинина была подковёрной. Банк, покупая 48%, не знал, что Колпаков продал по 10% акций Быкова и Дружинина. Анисимов — умный человек. Было объявлено, что банк возвращает по 10% акций Быкову и Дружинину. У «Роскредита» осталось 28%. Тогда Анисимов и познакомился с Быковым (может быть, также, что они были знакомы с 1996 года). Анисимову представили Быкова как члена совета директоров и криминального авторитета, который контролирует ситуацию».

Юлия Латынина, «Совершенно секретно»:

«К чести Анисимова, он повёл себя, в общем-то, безупречно: он и его партнёр Борис Иванишвили, хозяин банка «Российский кредит» прилетели в Красноярск и вернули Быкову его акции. Василий Васильевич всегда умел мыслить стратегически и понимал, что нельзя красть мясо у акулы».

«Эксперт» №16, 26 апреля 1999 г.:

«В зону ответственности Анатолия Быкова входило решение проблем, возникающих непосредственно в крае, то есть тяжбы в судах, вопросы безопасности, сотрудничество с местными партнёрами и властями. ⟨…⟩ Отметим, что устойчивости комбинации во многом придавал именно г-н Быков, выглядевший в глазах общественности, местных и федеральных властей основным владельцем предприятия, а значит, принимавший на себя основные удары недругов и конкурентов».

Значит, сидел Быков тише воды, ниже травы, когда появился Василий Анисимов.

Андрей Григорьев:

«Анисимов — русский талантливый прохиндей. От бармена в 80-х годах он поднялся до второго человека в банке «Российский кредит», в мутной воде приватизации, с начала 90-х до середины 90-х годов. В банке он занимался только недвижимостью, акциями. Анисимов купил Быкова не за деньги, за деньги Быкова никто никогда не купит,— за должность. Быков — действительно криминальный авторитет. На заводе авторитета у него не было. Однако психология Быкова — это психология необразованного провинциала. Он провинциал до мозга костей. Делал ставку на криминальные деньги. Сформировалась психология силы — побить кого-то, если не хуже. К 97 году он поднялся. И тут Анисимов предлагает ему стать вице-президентом банка «Российский кредит». Тут в Красноярске он имеет всё, и вдруг — должность вице-президента крупнейшего банка России! Быков растаял от грандиозности предложения. Было оговорено, что «Российский кредит» не будет создавать своего филиала в Красноярске, а его будет представлять быковский банк «Металэкс». Быков только не знал, что у «Российского кредита» были десятки вице-президентов, кажется, целых 40 штук, каждого нужного им на местах, в регионах человека, они делали вице-президентом. ⟨…⟩ Анисимов сыграл негативную роль в судьбе Быкова. Он стал его доверенным человеком. Из-за Анисимова он попал в тюрьму, потому что это Анисимов посоветовал ему уехать за границу…» (Молчит.) «Знаете, я вам сейчас расскажу, это какая-то мистика. Об этом никто не знает.

В июне, перед самым вторым переделом КрАЗа, весь июнь трясло завод — природа предвосхитила передел. В тот день, 24 июня, в 5 вечера у КрАЗа поехала крыша, в самом буквальном смысле слова. Налетел вдруг страшный ветер, и с половины заводоуправления сорвало крышу вместе со стропилами. Всё это упало на площадь перед заводоуправлением. Как срезало крышу. За три минуты перед выходом людей. Только чудом не пострадали люди. Мощный порыв — и всё затихло. А в городе никакого ветра не было вообще».

В июле Гиберт стал генеральным директором КрАЗа. Но уже в августе было объявлено, что состоится внеочередное собрание акционеров. 10 октября 1997 года Гиберт поехал в «Яхонт». Как писали впоследствии газеты: на прошедшем внеочередном собрании акционеров Красноярского алюминиевого завода, созванном по инициативе банка «Российский кредит», избран новый состав совета директоров, который, в свою очередь, назначил нового генерального директора. Им стал Юрий Ушенин, ставленник «Российского кредита»… и Быкова. Ставленник Дружинина, Корней Гиберт, не прошёл. Голос Быкова был решающим, так как без его голоса, голоса в совете распределились поровну.

Андрей Григорьев:

«Для Дружинина это был страшный удар. На нём лица не было. Я видел его после заседания. Несколько минут назад его близкий друг его предал. После этого их дороги разошлись.

Ушенин завода не знал, и был мало кому известен. До этого он занимал должность первого заместителя гендиректора «Красноярскэнерго» — паразитирующей организации — посредника между заводом и Красноярской ГЭС. Остается только догадываться, почему Ушенина толкал «Российский кредит». Скорее всего, он обещал быть послушным, а Гиберт послушным не был, и к тому же не забудьте, что между группой Дружинина и Анисимовым шла борьба. И вот Анисимов выиграл с помощью Быкова».

Забегая вперёд, сообщим, что Ушенин пробыл гендиректором КрАЗа 11 месяцев и за это время ничего примечательного не совершил. Впрочем, он основал «Российскую алюминиевую компанию», уставной фонд которой выплатил КрАЗ. Создал представительства этой фантомной компании за границей, в том числе и представительство в США, куда и уехал впоследствии представителем. Случилось это после 10 сентября 1998 года, когда он «ушёл в Москву». Образованный, говорящий по-английски, Ушенин очевидно грезил о загранице и создал себе индивидуальный рай там. Вслед за Колпаковым, он удалился в заграничный рай.

На том же собрании 10 октября 97 года в «Яхонте» Быков стал первым заместителем председателя совета директоров КрАЗа.

А 11 октября, уже на следующий день, вспомним: к нему в коттедж, у речки Чулым, нагрянули 50 милиционеров и омоновцев.

Александр Усс:

«Это была местная инициатива ачинцев, поощряемая общей неприязнью губернатора Зубова к Быкову… Позднее я проводил кустовое совещание в Ачинске. Представитель милиции, взахлёб докладывал: «Сделали обыск, там павлины ходят, ковры такой вот толщины.— Что-нибудь нашли?— Но павлины, ковры»».

11–14 ноября 97 года вышла в «Известиях» серия статей «Неприкосновенный». А 7 декабря того же года должны были состояться выборы в Законодательное собрание края.

Тогда Быков благополучно выпутался из неприятностей. Но у него прибавилось врагов: Геннадий Дружинин не простил ему голосования 10 октября — это станет очевидным через некоторое время. И не сразу, но постепенно, медленно, стали ощущаться последствия налёта ачинских милиции и ОМОНа на быковский коттедж. Следователи постепенно нащупали слабые звенья в его обороне: методично вызываемые на допросы охранники, простые ребята, постепенно износились, устали, потеряли веру. И хотя Олег Ставер впоследствии при очных ставках отказался от предыдущих своих показаний, сказал, что не знал, что находилось в сумках, он сыграл свою роль в деле о домике при конюшне. С помощью этого домика Быкова вышибли из кандидатов в Госдуму по Ачинскому округу. Тот первый крупный наезд на него, скорее всего, инспирировал Зубов в ответ на критические отзывы Быкова о нём, Зубове. К Зубову мы вернёмся в другой главе. Здесь же уместно рассказать чуть подробнее о Геннадии Дружинине. Поскольку глава называется «Кровавый алюминиевый», а Дружинин именно и привёл Быкова на завод и был связан с заводом и далее, после только что описанных событий, а возможно, и до сих пор связан.

Худой, как спичка, с короткой бородкой, экстравагантный черно-белый пиджак — изделие местного портного — на фотографии, которую я держу в руках (фотограф Купцов), Дружинин похож на художника какого-нибудь, а не на бывшего милиционера, уж ни в коем случае. Позолоченные пуговицы на пиджаке, жилете, даже на белой рубашке без воротника — всё это выдаёт большие претензии. Мне в мае 2000 года он предстал вовсе не таким: проще и запущеннее, в свитере; но, думаю, тот первый Дружинин — не характерен, истинный, стопроцентный именно этот, в пиджаке-домино: белые рукава и лацканы, чёрный жилет, тонкая нить по краю воротника рубашки. Дружинин явно соревновался со своим другом, а потом продолжил соревноваться с недругом.

Александр Купцов, фотограф:

«Дружинин, в отличие от Быкова,— жлоб. Конечно, когда Быков ему говорил: «Гена, храм строю, вкупишься?» — тот давал… Говорят, дарил в подражание Быкову своим людям автомобили, а потом отбирал. Опять-таки слухи ходят, что однажды нанял, чтоб угнали… Дружинин строил бани, базы отдыха, покупал вертолёты, строил дачу. Бизнес не очень у него удавался. Его МИДАС — автосервис-центр — был отдан за долги».

Андрей Григорьев:

«Дружинин и Быков — два разных сапога-пара. После развода началось негласное соревнование. Быков подымался — посыпались должности. Дружинину было сказано — никуда не вмешиваться. Он остался акционером КрАЗа, но сам сказал, уходя с того собрания 10 октября: «А, занимайтесь сами! Я заранее согласен!» Дружинин сделал ставку на Эвенкию. Стал общественным заместителем Президента Эвенкии. 29 октября 1999 года Быкова арестовали на венгерско-югославской границе, а 19 декабря Дружинина выбрали депутатом Госдумы от Эвенкии. ⟨…⟩ Два разных сапога-пара. Быков — если сказал, то выполняет. Дружинин — человек настроения».

Марина Добровольская:

«Дружинин начал с полиэтиленовых пакетов. Жадный, хамоватый, люди не хотят с ним работать. За Быковым ходил, как хвостик. Помогал мне делать программу о Толе. «Мой друг Толя!» А потом: «Я его не знаю!». Дружинин и Агеев сообщили Татарину, что Быков хочет его убить. «Запиши плёночку, чтоб предохраниться!». Записал, и его забрали с плёнкой. Это была провокация…»

Из частного досье на Дружинина:

«Дружинин имеет в семье двух красавиц — жену и дочь, которые, в основном, в последние годы проживают в Англии. Ведь Валентина — 18-летняя дочь Геннадия Иннокентьевича — учится в лондонском Global University на факультете дизайна. Наверное, особенностью стиля жизни Дружинина можно считать изысканность его вкусов. Все, кто видел его в обществе, обращали внимание на оригинальные, иногда далее несколько сногсшибательные костюмы-тройки члена совета директоров КрАЗа и вице-губернатора Эвенкии. Но если эти костюмы шьёт для него талантливый местный портной, то обувь Геннадий Иннокентьевич заказывает только за рубежом по эксклюзивной мерке. Поэтому постоянно ездит в Европу на примерки новых пар обуви. По Красноярску же он ездит на «шестисотом», а дочери подарил для поездок по родному городу «Мерседес-320»».

Всеволод Севастьянов:

«Дружинин мог позволить швырнуть бокал или даже блюдо в лицо официанту».

Алексей Щипанов, майор, следователь:

«Половину того, что сделал Быков по легализации доходов, сделал Дружинин. Я его неоднократно допрашивал. Он может смотреть тебе в глаза и строить из себя клоуна. «Могло быть, а могло и не быть…» Пришел в торбасах, в малице,— «я только из Эвенкии». «Вот у меня есть пакет акций. Меня убьют, если я отдам.» ⟨…⟩

Настоящий Челентано — киллер Исмаилов был при Дружинине. Сидел у него в приёмной.

Допрашивал Дружинина три раза. В том числе и по делу Алферьева. «А я не помню…» Шахов увольняется. Генерал-майор Шалаков работает».

(Речь идёт о деле об убийстве журналиста «Сегодняшней газеты» Вадима Алферьева. Убит зимой 96 года. Два раза ударили по голове трубой и нанесли 17 ударов в районе ягодиц и ляжек. По всей вероятности, пытались вывести ментов на ложный след: в одной из последних статей Алферьев писал о гомосексуальной мафии Красноярска. Однако писал он и о злоупотреблениях краевой администрации. Версия обвинения: якобы один из заместителей губернатора Зубова (предположительно А. Усс) пожаловался Дружинину на Алферьева. Парень Дружинина — Шахов — работал в налоговой полиции, якобы он вызвал Алферьева и убийц,— показал им на Алферьева. Однако те, по ошибке, убили не того, перепутали дублёнку. Тогда налоговик Шахов якобы показал убийцам Алферьева второй раз. По этому делу был арестован и Шахов, и его непосредственный начальник, к тому времени уже работавший начальником налоговой полиции другой области, генерал-майор Шалаков. Однако доказать причастность к делу их, а тем более Дружинина, не удалось.)

Всё это не имеет отношения к КрАЗу? Имеет, и большое. КрАЗ это не только алюминиевые чушки, это и Красноярск, и Быков, и Дружинин. У которого до сих пор 10% акций КрАЗа.

Александр Купцов:

«Дружинин якобы не продал акции. Дружининцы говорят, что продал. Его брат говорит, что денег за акции он не получил. Остались десятки миллионов, а он привык к сотням. Выход у него один — пойти в губернаторы Эвенкии. В Эвенкии — нефть. Ну не он пойдёт, так пойдёт его человек — Васильев…»

Разомкнем на некоторое время цепь повествования о КрАЗе.

К осени 1997 года у Быкова появились новые враги. Это уже не Ляпа. Это губернатор Зубов, он самый мощный из врагов. Это и Алексей Тарасов, сам по себе он не важен, но когда общенациональная газета «Известия» решает дать цикл его статей о Быкове — Тарасов соперничает с губернатором Зубовым и опережает его по убойной силе. Разумеется, речь идёт об убийстве репутации. На основании журналистских статей начинаются расследования. А там и тюремная камера близко…

Роль Тарасова

Я бы и рад поверить в Алексея Тарасова — самоотверженного борца с криминалитетом (который рвётся к власти!), если б не хронология его статей. Его журналистское расследование «Неприкосновенный» появилось в «Известиях» в такое удобное для врагов Быкова время — с 11 по 14 ноября 1997 года,— как раз перед выборами в Законодательное собрание, а они были на носу — должны были состояться 7 декабря 1997 года, что невольно напрашивается версия: статьи заказные. Запущены как раз вовремя: если дать раньше — забудут! Ну конечно, главному редактору газеты «Известия» могла заказать поток из четырёх статей на Быкова его, может быть, особо щепетильная, редакторская совесть, отчего нет. Дескать: «Остановим сомнительную личность!» Но практика заказных статей широко распространена, существует целая индустрия. Перед каждыми выборами ходоки от чёрных пиаровцев осаждают офисы многих газет, а в последние годы даже таких специальных, как «Завтра» и «Лимонка», о чём я сам свидетельствую, так как был главным редактором последней. Потому мне, искушённому журналисту, невозможно поверить, что такой мощный слив из четырёх гигантских полотнищ — статей накануне выборов — случайное совпадение.

Также как не могу я поверить в то, что событие, давшее повод для первой статьи Тарасова и расписанное в ней в лучших традициях детектива (происшедшее 11 октября 97-го), а именно, налёт на коттедж Быкова близ села Верхняя Чулымка, что недалеко от Назарова, было делом случайным. Всё те же выборы. Уже шла вовсю агитация в Законодательное собрание. Предлог для визита, конечно, был. 24 сентября близ другой деревни, Малый Улуй, неизвестные расстреляли на частной автозаправке охранявшего её сержанта милиции С. Туринка. Но с таким же успехом можно было явиться с обыском во все дома ближайших сел и городов Назарова и Ачинска. У заявившихся в усадьбу пятидесяти ментов и омоновцев было не больше поводов для обыска усадьбы Быкова, чем для обыска любого дома в районе. Никаких. Очевидец, мастер спорта по тяжёлой атлетике Николай Литвяк, брат Анатолия (да, быковец, но имеет право на свидетельствование), утверждает, что на территории присутствовали тогда два охранника. И что менты и омоновцы «сожрали месячный запас еды: консервы, тушёнка на трое суток. Как крысы… Ворвались, против двух пацанов…»

В изложении Тарасова первая серия «расследования» начинается сильно:

«1. Быков и его окружение, или Криминальные тайны таёжного замка. Текст: Сержанта милиции Сергея Туринка расстреляли во втором часу ночи на посту — частной автозаправке «Транзит» близ деревни Малый Улуй… (Далее нагнетаются мелодраматические страсти.) Четырехлетний сынишка Сергея остался сиротой» ⟨…⟩ «Сибирские павлины (это подзаголовок). Россия не только родина слонов. Павлин — тоже птица наша, морозоустойчивая: стайка фазановых завелась под сибирским городком Назарове на реке Чулым. За высоким забором и сторожевыми вышками вырос особняк. Мощная подстанция, спутниковые антенны, бассейн и бильярдная».

Ну и поехал, пошёл Тарасов описывать как какой-нибудь Доценко о «Бешеном» или Маринина о своих героях… Цитирует, замечая:

«Мне удалось снять копии», караульный журнал. Напрасно будет читатель ожидать в тексте «тайн таёжного замка»,— никаких скелетов не будет обнаружено. Простые события. «За сопкой трое подростков загорали». Кого-то приехавшего «в нетрезвом состоянии» охранники «успокоили двумя ударами по печени».

Тарасов упоённо продвигается по своему детективу:

«Вооруженные молодчики, вдохновлённые, видимо, ярким оперением павлинов, и впрямь решили, что живут по законам джунглей». «Так бы власть легальная и обходила стороной это пространство, где царили неизвестные в камуфляже, если б не произошло убийство представителя государства. 24 сентября на Назаровском тракте расстреляли сержанта Туринка…».

Метод Тарасова банален. Это склейка — коллаж. Два ничего не имеющих общего события склеены. Выбраны слова-ужастики: «тайны», «замок», «криминальные», «вооружённые молодчики». И подбавлено мелодрамы. «28-летний сержант», «четырёхлетний сынишка-сирота», «расстреляли». А вслед за этим зачином идут не менее веские обвинения: «Чья жертва Туринок — бандитов или политиков?» — возглашает Тарасов. И продолжает злорадно: «Любимый фильм Быкова — «Однажды в Америке»». «Любимый певец — Иосиф Кобзон», «любимый город — Назарово». Во как! С поличным! Взят Быков! (Он сам, Быков, в этом признался, в этих пристрастиях, в одном из первых своих интервью журналисту Федору Сидоренко.) Миллионы людей любят Кобзона, они что, убили Туринка?

Где-то через месяц первый заместитель прокурора края Юрий Антипин раздражённо рыкнул на Тарасова в одной из местных газет.

«Теперь — о конкретных фактах, затронутых в статье. По уголовному делу об убийстве сержанта милиции Сергея Туринка проводится расследование. И вызывает законное возмущение, что не соблюдена тайна следствия, многие оперативно-следственные действия и их результаты после газетных публикаций стали достоянием всей России. Всё это отрицательно сказывается на раскрытии преступления. Виновные в их распространении заслуживают осуждения».

Конечно, заслуживают. В Красноярске половина из опрошенных мною нескольких десятков людей сказали, что Тарасова, как минимум, использовали для своих целей руоповцы. Сам он встретиться со мной «категорически» отказался, так что его мнения по его же поводу я не услышал. Скорее всего, руоповцам слить всё, что у них есть, приказал губернатор Зубов, именно тогда у них с Быковым нашла коса на камень.

Возможно, уже тогда вмешались и совсем высшие чины государства. Вспомним, что Аман Тулеев сумел, очевидно через Юмашева, положить Ельцину на стол материалы на мэра Ленинск-Кузнецкого Коняхина. Именно тогда впервые прозвучало: «Криминал рвётся во власть!» И более чем прогрессивный для своего времени и места Коняхин отправился в тюрьму.

Есть такая категория журналистов, специалистов по тому или иному известному человеку. Удивительна бывает ненависть, с какой они преследуют объект, к которому они явно не по-журналистски неравнодушны. Они мне напоминают Чапмэна — убийцу Джона Леннона: тот очень хотел быть как Леннон, музицировал, но вот не вышел, не стал. Тогда он убил обожаемого. Так как я сам знаменитый человек, то у меня тоже по следам идёт пара Тарасовых. Некоторым я с удовольствием дал бы по голове трубой, но терплю, стараюсь быть цивилизованным. Кстати, Быков отреагировал на Тарасова с определённым юмором. Сергей Гурьевич Комарицын, главный редактор «Вечернего Красноярска», рассказал мне, что 13 января 1998 года на балу прессы Тарасова от имени Быкова наградили цветным телевизором «За лучшее освещение деятельности генерального директора КрАЗа». Тарасов от телевизора отказался.

Можно только гадать о вероятно сложном отношении Тарасова к своему объекту изучения, к Анатолию Петровичу Быкову. Однако методика его статей тенденциозна, и ни одна уважающая себя серьёзная газета Запада, ни «Фигаро», ни «Нью-Йорк Таймс», ни лондонская «Таймс» никогда бы его статей не взяла. Ибо это художественная проза, а не статьи. В статьях факты должны быть аргументированы, а источники указаны. Где-то Тарасов пытается аргументировать свою художественную прозу. Признаю, пытается. Так например, он цитирует аргумент Быкова о том, что существуют куда более безопасные способы добычи оружия, чем убийство сержанта милиции, что можно его легко купить. Да, соглашается Тарасов. Но сержанта убили не из-за того, чтобы взять оружие, но чтобы «уничтожить АЗС». «Впервые АЗС «Транзит» обстреляли за 49 дней до гибели сержанта — 6 августа». Аргумент. Но прокурор Антипин хладнокровно парирует: «Что касается обстрела 6 августа 1997 года автозаправочной станции «Транзит», то по данному факту её владелец Фридман в правоохранительные органы не обращался». Антипин вовсе не поклонник Быкова, читатель ещё убедится в этом в ходе расследования.

Вторая статья из серии «Неприкосновенный» называется:

«2. Быков и гангстеры, или Война и мир по-новорусски».

Одним из основных, и по сути единственным, «аргументом» её являются несколько любительских видеосъемок, которые для Тарасова «свидетельствуют: в 1992 году Быков в обществе уголовных авторитетов чувствовал себя вполне комфортно, своим среди своих». Ну, а замеченная ментом Романовым сцена, когда Быков смотрит с балкона на своих коллег, поневоле, и его ответ на вопрос «Чего ты к ним не подходишь, Анатолий?» — «К этим-то бакланам?!» — дышит презрением. И сотни свидетельств о том, что Быков ненавидел «синих», тоже не могут быть отброшены. Потом, скажем, американские кандидаты в президенты имеют обычай фотографироваться со всеми жертвователями 10 тысяч долларов на их избирательную кампанию. В знак благодарности жена Джимми Картера таким образом сфотографировалась со строительным подрядчиком, который позднее был арестован, осуждён и казнён как серийный убийца-гомосексуалист, убивавший подростков и цементировавший их тела у себя в саду. Мало ли с кем фотографируешься, если ты человек общественный, публичный. Всех не проверишь. Жена Картера стоит улыбаясь рядом с солидным, черноволосым и черноусым подрядчиком. Чувствует себя вполне комфортно в обществе серийного убийцы. Тарасова только на неё не было. Американские журналисты ей посочувствовали, когда конфуз обнаружился.

Вторая часть второй статьи состоит из описания нескольких эпизодов известной уже нам гангстерской войны 1993–95 годов, подробных пересказов, без сомнения, списанных в том же РУОПе. Я бы тоже с удовольствием что-нибудь списал для моей книги, но мне не дадут. Не дают, я свою информацию выскрёбываю по крупицам, а вот Тарасову, пожалуйста, дали. Кто распорядился дать вам материалы следствия, Алексей Тарасов?

Их потом ворошила и пересматривала комиссия Колесникова, эти материалы следствий сквозь лупу смотрели.

Конечно, на читателя все подробности — кто откуда стрелял, как «перекатился» «и, перекатываясь, открыл ответный огонь. Одного из нападавших он сразил наповал, другого ранил» — производят такое же бодрящее впечатление, как чтение приключений «Бешеного». «А из зала мне кричат: давай подробности!» — верно и давным-давно заметил Александр Галич. Потому

«за 4 минуты до назначенного времени к Дому грампластинок на центральном проспекте красноярского правобережья подъехал Ляпа. Ничто не выдавало его внутренней тревоги — на заднем сиденье автомобиля находилась жена, помповое ружье на коленях телохранителя Новикова было зачехлено»,—

такие пассажи дороги сердцу и красноярца, и москвича, и жителя Иркутска. Однако ни одного сколько-нибудь даже незначительного доказательства, привязывающего все эти эпизоды к Быкову, Тарасов в своей статье (и статьях) не приводит. Он бросает лишь тень подозрений. Он пишет:

«И в покушении (первом), например, на Ляпу (его машину обстреляли по дороге из Минусинска в Красноярск), других авторитетов подозревалась шайка Татарина (Владимира Татаренкова), хотя такое обвинение её бойцам предъявлено не было. Татарин — неоднократно судимый. Но презирающий «синих» Быков считал и считает его (находящегося в розыске) своим другом, чего не скрывает».

Из приведённого пассажа ясно, что обвинить Быкова можно лишь в… дружбе. Предосудительной, потому что несудимый Быков судимого Татаренкова считает своим другом, а тот ещё и в розыске находится.

Об убийстве Мустафы (В. Мустафина) Тарасов пишет:

«В правоохранительных органах также склоняются к версии, что московского визитёра «убрали» ради обеспечения безопасности Быкова и Татарина. Мустафа даже успел организовать покушение в Абакане на известного местного гангстера, замеченного в близости к ним».

Терпеливый Быков (очевидно по телефону, так как всегда утверждал, что Тарасов не интервьюировал его) объясняет писателю Тарасову:

«Татарин приходил в милицию, когда на него покушались. Но никто ни его, ни меня не спешил охранять. И он в этих джунглях выжил. Татаренков стал Татарином, после того, как сумел защитить себя. А до этого он был лишь торговцем на рынке».

Быков, очевидно, всегда пытался объяснять всем, что за джунгли вокруг. В той же статье Тарасов цитирует Быкова ещё раз:

«Ляпа и Толмач находились под покровительством шестого отдела, под «крышей» милиции,— говорит Быков.— И органы лишь наблюдали за тамошними разборками. Это что, не преступление? Они и сейчас, эти покровители, кто на пенсии, кто ещё работает в органах, но притихли, наблюдают. Ляпа сам виноват. Некий московский авторитет посулил Ляпе большие деньги, чтобы он вошёл в совет директоров Саянского алюминиевого. И начались разработки, провокации, в которых участвовала хакасская милиция».

Из того, что очень скупо бросает Быков можно представить себе картину этих джунглей. Смешавшись между собой, произвольно разделившись на группы зверей, менты, криминал и бизнесмены бродят и охотятся друг на друга. Образуются совершенно невообразимые компании, шестой отдел почему-то покровительствует Ляпе и Толмачу, хакасская милиция тоже выступает на чьей-то стороне. Если верить, скажем, Антону Килину, то нет дыма без огня: и Петрунин, главный мент края, покровительствовал таки Быкову. Из того, что говорит Быков (намёками порой, не всё может сказать, не всё ему позволено сказать — определённые законы джунглей не дают ему этого сделать) мне лично видна вразумительная картина этих джунглей. Быков, как Дарвин или Брем, скупо живописует странные группы, бродящие по красноярскому асфальту. А Тарасов в обожании-ненависти к своему герою делает его Демиургом, правящим над всеми джунглями, всё и всех контролирующим. Это невозможно. Такое можно увидеть только ослеплёнными глазами фаната, обожателя и ненавистника.

Третья статья Тарасова озаглавлена

«3. Быков и власть, или Сумерки государства российского». Текст: «Впервые Анатолий Быков сел за стол переговоров с крупнейшими игроками алюминиевого рынка страны осенью 94 года, когда во владениях металлургических магнатов Льва Черного и Дэвида Рубена вспыхнул мятеж. От их империи решил отколоться Красноярский алюминиевый завод (КрАЗ). Повстанцы расторгли все договоры с хозяевами, вычеркнули их из реестра акционеров и отказались пустить послов британско-израильской алюминиевой метрополии на завод. Однако, пользуясь поддержкой федерального правительства, группа Черного-Рубена задействовала рычаги давления на краевые власти. И лишь когда КрАЗ в самые взрывоопасные дни вынул на свет свой главный козырь, когда Быков сел за стол переговоров, за которым решалась судьба металлургического комплекса края, ситуация переломилась. Завод остался российским лишь благодаря Быкову, говорил Юрий Колпаков, тогда директор КрАЗа».

Остался российским — вроде, радоваться бы надо. Но радости нет, у Тарасова не наблюдается. Процитировав Быкова: «Я на фальшивых авизо не рос, ни копейки бюджетной не взял»,— Тарасов вкратце описывает историю кровавого задержания братьев Гущиных, состоявших в группировке «враждовавшего с Быковым Толмача, к тому времени убитого», на Предмостной площади Красноярска. Якобы братья готовили покушение на Быкова и Колпакова, каковые собирались появиться в концертно-танцевальном зале на правом берегу. Удивительно как-то не по-людски выглядит то, что покончив с историей Гущиных, Тарасов абсолютно нелогично (до этого он ещё упоминает об эпизоде, когда машину Быкова хотели взорвать, но он остановился за несколько метров, и взрыв прогремел перед машиной) обрушивается на ментов — почему они не берут Быкова.

«Встретившись с начальником УВД края Борисом Петруниным, спросил: «Вы знаете о Быкове всё. Он достиг всего на ваших глазах. Он не скрывает своих дружеских отношений с Татарином, а многочисленные убийства своры Татарина уже доказаны в суде. Почему же вы бездействуете? Почему ваши подчинённые публично демонстрируют трепетное отношение к Быкову?» После непростительно долгой паузы генерал (ох, справедливо!) заметил: «А кто, скажите, разберётся сейчас с Брынцаловым? Откуда эти бешеные деньги? Первоначальное накопление мы зевнули — это общая беда»».

Петрунинское замечание о Брынцалове разумно, неразумен наезд Тарасова на Быкова после того как он сам описал два случая попытки убийства Быкова. Мне лично эта логика Тарасова напоминает отношение ко мне следователей ФСБ и прокуратуры Хамовнического р-на, после того как помещение, занимаемое моей газетой и партией взорвали 14 июня 97 года. В допросе в прокуратуре было такое открытое предубеждение против меня, что мне пришлось наорать на следователя: «Не забывайтесь, это я потерпевший, меня взрывали, а не я взрывал!» Следователи ФСБ, те аккуратненько приводили в порядок моё помещение и командовали моими ребятами, руководя ими в уборке. Я пришёл и остановил это, неизвестно зачем нужное, заметание следов. Я намеревался провести там пресс-конференцию. Представители ФСБ и МВД сцепились со мной из-за этого. Я хотел дать пресс-конференцию на месте происшествия, у вышибленных взрывной волной окон, рядом с впечатавшимися в стену кусками оконной рамы и решёток. Они этого не хотели, и даже пытались угрожать мне. А весёлые ребятки из СМИ во главе с журналистом «Московского комсомольца» извращённо предположили, что мы взорвали себя сами. Тарасов, очевидно, болен той же болезнью, что и вышеперечисленные персонажи — он (схватив за пуговицу?— так и кажется, что схватив за пуговицу и брызжа слюной!) кричит генералу Петрунину: «Он не скрывает своих дружеских отношений с Татарином! Почему же вы бездействуете?!» А если бы скрывал?— хочется спросить. Тогда никаких улик, ведь единственный повод — это «дружеские отношения». Вся статья №3 в «Известиях» посвящена перечислению случаев соприкосновения органов правопорядка и граждан, осторожно выражаясь, «подозреваемых в противоправных действиях». Приводятся примеры. В январе 96 года тогдашний министр МВД Куликов подписывает приказ: отправляет на пенсию В. Агеева — начальника УОПа — Управления по организованной преступности Красноярского края.

Интересно, за что министр Куликов отправил на пенсию Агеева? За то, что тот совсем уж палачески стравливал уголовных авторитетов? Или благодаря «козням» Быкова? Враждуя с Петруниным (УОП и ГУВД обычно конфликтуют), Агеев, тем не менее, похоже реагирует на окружающую его жизнь. Он дружит с Геннадием Дружининым. Может быть, поэтому жена Агеева работает в банке «Металэкс» (кразовский банк). Агеев говорит Тарасову для «Известий» русским языком:

«С Быковым за три года я встречался раза четыре. С Ляпой и Синим, может быте, даже больше. Да, против Черных мы выступали единым фронтом. Но это была не только наша политика, это была политика Главка — не пускать на завод Черных. Ясно, что нам легче контролировать Быкова, чем искать подходы к зарубежным хозяевам завода. Быков был не просто «крышей» КрАЗа, он находил кредиты для завода, с ним советовались руководители КрАЗа, администрации города и края. А кто от его имени, где и чем занимается, он же не может проконтролировать. Цель у Быкова — благая: объединил спортсменов, чтобы вытеснить «синих». Сидят в «Яхонте», не пьют, занимаются бизнесом. Может, и не только бизнесом. Но это лишь предположение».

В ответе Агеева чувствуется раздражение на остолопа-журналиста, не понимающего, как устроены джунгли. Ну да, менты и криминал встречаются, и что такого? Это не мешает им подставлять друг друга, интриговать и обманывать.

Вспомним, что сказал Александр Усс, курировавший силовые структуры при губернаторе Зубове, ныне спикер ЗС края. Правда, он теперь отказывается от своих слов — мол, не говорил. Но у него сменились союзники. И впереди губернаторская гонка в 2003 году. «Многочисленные убийства уголовных авторитетов, произошедшие в Красноярске в 1993–94 годах выли фактически организованы красноярским УОПом». А кто был начальником УОПа в те годы? Агеев. И вспомним текст на сервере Независимого Информационного Агентства, «Коготь» или «Правда?»:

«Убийства преступных авторитетов связаны между собой не личностью Быкова, а методом Отдела по борьбе с организованной преступностью, который в 1993–95 годах возглавлял Агеев (уже в то время близкий друг Дружинина). Это его метод: стравите Синвковского (Синего) и Бахтина (Петруху), Татаренкова (Татарина) и Мустафина (Мустафу), и наблюдать, как они будут убивать друг друга, при этом распространяя якобы оперативную информацию, что во всём-де виноват Быков».

Знал ли Тарасов об этой гипотезе, о том, что УОП и лично Агеев предположительно (не станем уподобляться Тарасову) стоят за убийствами уголовных авторитетов? Тарасова допускали, если хотели, к документам следствия, к конфискованным журналам, не мог он не знать о такой гипотезе. Он вскользь дружелюбно замечает в статье:

«К моменту отставки Агеева больше года не было слышно о кровавых разборках бандформирований, что вряд ли отнесёшь к заслугам участковых инспекторов. После ухода Агеева стрельба в городе возобновилась. Наверное, совпадение. Но он пользовался репутацией профессионала. Причем независимо от властей. И за ним из УОПа потянулись и другие спецы».

Здесь неосторожно выдан источник: «К заслугам участковых инспекторов не отнесёшь» — надо понимать, не петрунинское ведомство, не краевое УВД — источники материала Тарасова. Тарасову было поручено перевести стрелки на Быкова, он и перевёл. Распространяя оперативную якобы информацию. Кем было решено использовать Тарасова для того, чтобы с его помощью перевести стрелки на Быкова? УОПу и Агееву это было нужно, дабы снять вину с себя (жертвы — авторитеты, положенцы, но совершены убийства). А кому-то сверху, вероятнее всего, губернатору Зубову, надо было задвинуть Быкова. Для отмазки упомянули и жену Агеева в «Металэксе». Объективности ради.

Надо сказать, что ещё до публикации сериала «Неприкосновенный» Тарасов уже вмешивался в милицейские распри, в статье на первой полосе «Известий» 26 июня 1997 года. В ней красочно изображён «милицейский позор» — схватка УОПа со службой безопасности КрАЗа в июне 1997 года. Вначале эпизод, когда Г. Дружинин со свитой умыкнул из автосалона «Западный» его директора, подозреваемого в совершении преступления, а затем окружение в отместку РУОПом офиса руководителей и владельцев КрАЗа, т.е. «Яхонта», кольцо за кольцом. «Милицейский позор» описывается только для того, чтобы сделать ответственным за него генерала Петрунина и уже известного нам Ю. Антипина.

«Ворвавшись же туда (кстати, под командованием уже известного нам А.3.Килина — за эту историю его и уволили), уоповцы получили команду отступить, как только речь зашла о вскрытии личных сейфов. Отбой прозвучал после вмешательства в схватку Петрунина, а также и.о. прокурора края Ю. Антипина, удалившихся на беседу с Дружининым».

Прокуратура края, жалуется Тарасов, возбудила дело

«о грубом вмешательстве в деятельность сотрудником милиции, а уже 17 августа следователь горпрокуратуры М. Похабов подписал постановление о прекращении дела, не усмотрев в действиях Дружинина и СБ КрАЗа состава преступления».

Вот тут в ходе тарасовского повествования твёрдо выясняется, кто за кого. Тарасов против Петрунина, якобы защищающего Быкова (или пользующегося Быковым для своих целей), потому он принимает сторону других ментов — «хороших» уоповцев — против «участковых инспекторов». И вместе с ними Тарасов пытается повесить на Быкова все убийства, совершенные в Красноярском крае, т.е. в джунглях, в которых хорошо всё понял Быков, Тарасов тоже примкнул к группе зверей: к УОПу, к «хорошим» ментам и к губернатору Зубову, скорее всего.

Как видим, ОПГ, ОПС недалеко отстоят от УВД, УОП; «тусуются», как сейчас говорят, вместе, да и «Известия» тоже не вне игры. Почему довольно банальный эпизод стычки (сколько мы их видели уже по телеящику!) подан с такими фанфарами на первой странице «Известий», и с залихватским враньём к тому же! С врезкой (в рамочке, чтобы заметили):

«Меж тем слухи о кровавом насилии, захлестнувшем КрАЗ, плодятся уже не только на берегах Енисея и в Москве, но и за рубежом».

И дальше идёт текст Тарасова, ещё менее осторожный, совсем не уравновешенный, за который в суд надо тянуть.

«Итак, к Дому иностранного специалиста «Яхонт», охраняемому службой безопасности КрАЗа и известному как офис «крестного отца» Анатолия Быкова, а также его друга Геннадия Дружинина (ныне они входят в совет директоров КрАЗа), внезапно съезжаются крупные силы милиции. «Яхонт» моментально оцепляется. Все въезды и выезды из самой шикарной в городе гостиницы, где находятся, помимо офисов Дружинина и Быкова, представительства крупных иностранных компаний, блокируются. Вечером к «Яхонту» дополнительно стягиваются подразделения краевого Управления по оргпреступности (УОП), отряд быстрого реагирования, омоновцы. Гостиница берётся в тройное кольцо. Многие бойцы — в масках Автоматы направлены на окна. К зданию подъезжают пожарные автомобили, «скорая помощь» с реанимационной бригадой. Складывается впечатление, что начались крупномасштабные боевые действия против окопавшейся в «Яхонте» банды. Быков — в Англии, где он, ставший недавно вице-президентом Федерации бокса России, решает спортивные вопросы и ищет деньги для терпящего крах КрАЗа».

Остановимся, чтобы заявить, что это вранье. Тупая ложь. Официальные цифры: в 1997 году КрАЗ произвёл 27% всего российского алюминия, 792 тысячи тонн! Больше, чем когда-либо при советской власти! А совет директоров отказался от премиальных денег, так как им дали премию в том году именно за отличную работу! Зачем же лгать? А нужно не только перевести на Быкова стрелки по убийствам, но и сделать его ответственным за развал края, КрАЗа, да всего! Как мы увидим далее, вывешенный в Интернет в 99 году сайт «Коготь» пошёл ещё дальше: в нём Быкова называют способным совершить покушение на Ельцина и его семью, стать агентом ЦРУ, расчленить Родину. И это всё серьёзно!!! Но это уже был не Тарасов, сделали сайт люди Лебедя, а фантастическую информацию давали в ФСБ. Ну разве что редактировал его Вернер! Процитируем далее «Кровавое насилие в «Яхонте»», потом назовём смехотворную причину его.

«Разговор же осаждённого в «Яхонте» Дружинина (напомним, что он — бывший милиционер) с милицейским боссом звучит так: «Что, Дружинин, собираешься сопротивляться?» — «Чему? Боже упаси!». Тем не менее вышедшая из гостиницы адвокат, рассказывает, что служба безопасности КрАЗа, вооружённая до зубов, находится в полной боеготовности и готова отбиваться. И вот, 65 бойцов спецназа во главе с зам. начальника УОПа Антоном Килиным врывается в «Яхонт»… Вскоре атака захлебывается… Как только речь заходит о вскрытии личных сейфов (а Килин убеждён, он получил бы веские доказательства, что на вооружении у секьюрити КрАЗа: отнюдь не только пистолеты Макарова и карабины, но и кое-что посерьёзнее) — обыск прекращается».

Мы уже знаем, что вмешались разумно Петрунин и и.о. прокурора края Ю. Антипин. Вмешались в схватку ментов! Быкова там нет совсем, он в Англии! Экс-мент Дружинин и начальник секьюрити КрАЗа Г. Киселев, бывший полковник милиции, с одной стороны, и менты: старший опергруппы А. Дубодел (нацеливший в лоб Дружинину пистолет в автосалоне), А. Килин и другие — с другой стороны.

Никакой крови не пролито, ни капли. Человек, из-за которого сыр-бор — О. Карелин, является в тот же день вечером в УОП. В чём же он обвиняется, зачем за ним приезжала опергруппа? В подделке документов при регистрации автомобиля. Ни больше ни меньше. Всего-то… И все эти люди натягивали свои шапочки с дырами для глаз, клацали затворами, сотни людей, заметьте, скандал, мальчики кровавые в «Известиях». И всё почему? Потому что бывшие менты не захотели отдать подозреваемого в подделке каких-то вшивых документов, и которые, может, и не были подделаны, другим ментам.

Но при чём тут Быков?

Потому что Тарасов, может быть, родился с инстинктом разоблачителя, ниспровергателя, Торквемады, Великого инквизитора, но он всего лишь собкор «Известий». А рядом Быков, Быков, Быков, глаза мозолит.

И наконец, четвёртая статья в серии «Неприкосновенный»:

«4. Быков и общество, или Молчание ягнят».

В первой части статьи Тарасов иронически перечисляет заслуги Анатолия Быкова, его благотворительные дела. Не всё, но близко к правде. Потом, верный своей привычке к методу коллажа, смешивает сказанное с размышлениями о

«маске-шапочке с прорезью для глаз, позволяющей спокойно беспредельничать и бандитам, и милиционерам».

Так как Быков не милиционер, то Тарасов подклеивает к рассуждениям охранников назаровского дома, а потом без перехода идёт подзаголовок

«Япончик, Косяк и другие «крестные отцы»».

То есть в сознании читателя ставит рядом далёкие понятия, и у читателя появляется в сознании внушённый образ: «бандит, раз не милиционер». Далее для полноты, чтоб укрепить произведённое впечатление, рассказывается, как в 96 году вышел из колонии Косяк. Как

«об этом просили и милиционеры, и коллеги Косяка по цеху, тревожащиеся за его дальнейшую судьбу».

Быкова попросили позвонить Косяку из США.

«Поздравь, обсуди ситуацию,— тебя он послушает».

Быков позвонил.

«Косяк, выйдя на волю, вскоре исчез. Говорят, он был в Москве на воровской сходке, где его товарищи, столичные «законники» проявили интерес к региону. После гибели Косяка (а в ней никто не сомневается) красноярское «синее» течение вновь стало рассыпаться. Этим летом (1997 года) убили нового кандидата на воровское звание — Артюшка. У расстрелянного Артюшка нашли фотоснимки Быкова»,—

пишет Тарасов. Многозначительно. Ну и что? Мои фотоснимки есть у тысяч людей. В России, США, Франции, Сербии, ещё в десятках стран. Это не значит ничего, кроме того, что в разное время они меня фотографировали, или мы фотографировались вместе.

«14 после этого вы будете отрицать, что являетесь краевым «крестным отцом»?— спросил я у Быкова»,—

сообщает Тарасов.

«Я не «крестный отец», я лидер не оргпреступного сообщества, а спортивного,— ответил Быков.— Мое окружение — несудимые, непьющие, некурящие. Это будущее нации. УОП, все эти спецорганы, призванные блюсти законность в стране, изжили себя. Они развалили Россию, развели нас всех по углам. Мне легче всех этих начальников правоохранительных органов на пенсию отправить, платить, сколько они пожелают, лишь бы не мешали тем, кто верно понимает задачи и может их выполнить».

Интересно, что Быков противопоставляет своих людей именно УОПу, и чётко говорит: «…все эти спецорганы… развели нас по углам».

Когда я встречался с Антоном Захаровичем Килиным в его холодном кабинете на ул. Советской, 416, я ещё не представлял себе всю историю Быкова в её динамике,— только общие очертания. А то бы я обязательно спросил Килина о роли УОПа в убийствах уголовных авторитетов, и в частности, о роли его начальника в 1993–95 годах Агеева. Думаю, Килин бы мне ничего, конечно, не сказал. А может, он и не знает ничего. Впечатление у меня от него осталось нормальное: пожилой солидный мент. Но, как сказал главред «Вечернего Красноярска» Комарицын, «никакая милиция законы не соблюдает». Вообще-то, если всё это так, как говорит Быков, как сказал, но открестился Усс, если роль УОПа такова, то, выходит, у нас в России в середине 90-х годов уже существовали эскадроны смерти.

В четвёртой своей статье Тарасов лягнул и свою коллегу, тележурналистку ТВК и передачи «Человек и закон» Марину Добровольскую.

«Первое же явление закулисного хозяина Красноярска народу и начало похода Быкова в публичную политику состоялось 22 марта 1996 года. Тем пятничным вечером Быков пришёл в гости ко всем семьям, включившим телевизоры на канале телекомпании ТВК, и толково рассказал о преимуществах своей системы ценностей и теневого правопорядка перед законами писаными, Законами Божьими и Уголовным кодексом. Благодаря КрАЗу Быков легализовался в бизнесе. Для легализации же в политике и в общественном мнении употреблено было местное телевидение. Понимали журналисты, что ими воспользовались в спланированной акции, или нет, но широкая общественность получила возможность убедиться, кто является реальным хозяином города на Енисее».

Сам Тарасов сделал для появления и легализации в общественном мнении образа Быкова куда больше, чем Марина Добровольская: своим блок-бастером из четырёх статей в общероссийской газете он представил Быкова всей России. Пытался представить «крестным отцом», забыв, очевидно, что у фильма «Крестный отец» в России множество поклонников, и у героя его — тоже.

Кстати, Добровольская посоветовала мне встретиться с Тарасовым, отметив, что у него есть много материалов по 90-м годам, и что в его статьях «много было неточностей». «Тарасов работал с УОПом»,— комментировала она. «94-й год — мощный отстрел. УОП.» — записано у меня со слов Марины и подчёркнуто.

В заключение процитирую ещё раз Тарасова, сообщение из Красноярска в тех же «Известиях». Даты нет, но, очевидно, конец ноября 97 года.

«Два вечера подряд в эфире местных телекомпаний выступал начальник УВД Красноярского края генерал Борис Петрунин, заявивший, что факты в материале искажены, публикация заказная. Он высказал, в частности, такое мнение о публикации: «В ней явные признаки заданности. С какой целью? Я считаю, что раскачать ситуацию в крае, дестабилизировать ситуацию, чтобы люди не особенно верили, что здесь существует власть. Заданность этих публикаций заключается и в том, что всё это преподносится под большой шапкой, чтобы обратили внимание. И, наконец, заданность ещё и в том, что всё это делается накануне выборов, это раскачивание ситуации»».

7 декабря 1997 года, через несколько недель после публикаций художественного детектива Тарасова в «Известиях», г. Боготол, Боготольский район, Большеулуйский район, Бирилюсский район, г. Назарово, Назаровский район, Тюхтетский район выбрали Анатолия Быкова своим депутатом в Законодательное собрание края. 75% избирателей отдали за него свои голоса.

«Дети Быкова»

По белому снегу, уминая его, 7 ноября едем в Дом детства. Я и крошечная Настя. Сопровождает нас Пахомыч, бывший офицер, элдэпээровец, работающий в штабе «Блока Быкова» по выборам в Горсовет Красноярска. С утра я уже созвонился с Сергеем Садыриным, директором Дома детства. Улица Воронова, 19а.

Наша «Волга» прибывает раньше садыринской машины. Открывает нам охранник, проводит в свою дежурку, где мы вешаем пальто: я — свой серый тулуп, родом из города Кимры Тверской области, крошечная Настя — свою апельсиновую дублёнку, а Пахомыч — ратиновое пальто старого образца. Все одеты типично, такой тулуп, как на мне, можно встретить на половине так называемых пожилых обитателей региональной России, и пальто Пахомыча того же регионального обихода, только такие пальто носили люди классом повыше — уже начальники. Что до крошечной Насти, то она бы лучше оделась в рыцарские латы какие-нибудь или в кожаные доспехи, но дублёнку с капюшоном ей купила мамка. Выбирать ей не приходилось.

Нужно сказать, что от детей я крайне далёк. Так случилось, что жены мои детей не хотели, и потому последние дети, которых я видел близко — было это лет пятьдесят назад, в период, когда мне самому было семь лет. Правда, крошечная Настя опять кое-как соединила меня с детьми-подростками, но это случайно, в её восемнадцать с половиной лет обычные девки — огромные кобылы. Потому, когда мы вступили в Дом детства, я несколько оробел. В казармы я входил без робости, с наслаждением, а тут дети — чувствуешь себя, как в лавке, полной хрусталя и стекла.

Наконец появляется спасительный Садырин. Мы ещё только стоим с охранником, наши пальто на вешалке, а он подъехал. Садырин небольшого роста со здоровым (не с толстым, а именно здорово выглядящим, небольным) лицом и хорошим крепким станком спортсмена. Помимо того, что он директор «Ивана-да-Марьи», он остаётся деканом факультета физкультуры педагогического университета, где у него и учился Анатолий Быков в 1983–87 годах. Для учителя Быкова, которому 40 лет, Садырин выглядит совсем молодо. Вообще, с первого момента его появления вместе с женой — высокой худой блондинкой Татьяной — чувствуешь себя с ними без напряга. И о Быкове они говорят нормально, без излишнего преклонения.

Садырин. Мы сели у него в кабинете. На столе компьютер.

«У нас сейчас 41 ребёнок: семь круглых сирот, остальные — «социальные сироты». т.е. родители лишены родительских прав. Все дети из Красноярского края, из 11 населённых пунктов. Возраст от 3-х до 7 лет. ⟨…⟩

Идея Быкова была не детский дом, но Дом детства. Нашли безлюдный корпус детского сада. Ремонт сделал сам Быков, за свои деньги. 2 миллиарда рублей затратил. Мне он предложил возглавить Дом детства… В чём наше отличие от детских домов? 30% всех воспитанников государственных детских домов идут в тюрьму, 10% выходят суицидные. Мы хотим воспитать детей, дать им культуру, народность развить, духовность в детях… (Смотрит на часы.) Кстати, чего мы тут сидим? Пойдемте в группы, а то у них скоро тихий час наступит».

В первой же группе ко мне подбегает бледная девчушка-блондинка с бантом и, схватив меня за ремешок, прижимается ко мне. «Она вас выбрала!— говорит воспитательница. Сергея Садырина выбрали многие дети. Целая очередь. «Папа, подыми!» — кричит счастливая, первая в очереди. Садырин подымает и подбрасывает. Детей, наверное, семь подбрасывает Садырин. Я не знаю, что делать с девочкой, которая меня выбрала. Потому она, постояв, уходит к Сергею. «Папа, подыми!» Он подымает и «мою».

Дети возвращаются к столам из светлого дерева, где они до этого ели. В большой зале группы — качели, верёвки, лестница, свисающая с потолка. Идем в другую группу, к детям постарше. «Мам у нас много, а вот пап не хватает»,— говорит запыхавшийся Садырин.

Спальни у детей отдельно. Тоже по группам. Несколько мальчиков и девочек уже пошли в школу. Она рядом — 7-я школа — видна из окна. Рядом,— но другой мир. «У нас никто не ругается, а там дети от родителей черт знает какую лексику приносят». Большие проблемы в связи с этим предвидит Сергей Садырин.

Красочный островок, где тепло и красиво, окружает обычный тяжёлый мир России и его свинцовые мерзости. Откуда только что и вырвали детей. 5 ноября 2000 г. Дому исполнилось три года. Так вот о свинцовых мерзостях. У детей страшное прошлое. Сестры Югонзай — у них на глазах мать бросилась под поезд. Алеся и Аленка.

«Они не очень похожи, потому что мама одна, а отцы разные. Форма четыре»,— поясняет Садырин.

Я: «Что такое форма четыре?»

Садырин: «Отец записан со слов матери». У многих из наших детей форма четыре. Знаете, женщины эти определённые, алкоголизм почти во всех случаях,— часто просто не помнят, кто отец ребёнка.

Оля и Ваня из Ачинска — двойняшки. У них мать повесили собутыльники… Юля и Юра — двойняшки, у свиней ели…»

После подобного мартиролога я почувствовал себя виноватым. Что меня вырастили любящие друг друга отец и мать, и что, следуя за Садыриным по группам и глядя на все эти нежности и подбрасывания, подозревал, что это показуха. Или немного показуха. Фасад Быкова. Мне стыдно за свои подозрения. Пусть он вырвал из ужаса только эту 41 душу, но конкретно вырвал. Дети смелые, не забитые. Смелая черноволосая и черноглазая девочка хватает меня за руку и начинает стаскивать с руки кольца (ношу, есть грех, в память о различных людях, когда-то даривших их мне: два серебряных и перстень). «Сережки принёс?!» — говорит ребёнок. Потом мне объясняют, что это маленькая цыганка. Обычно цыгане своих детей не бросают, но эту оставили новорождённой у церкви. Никто её не учил, ни одного цыгана она в жизни не видела, но с ума сходит от серёжек и колец, и когда её достают, может повернуться и, подняв юбчонку, показать зад… «Гены…» — говорят воспитатели… «Вот как сильны гены!» Действительно, сильны.

Я: «И как вы управляетесь без Анатолия Петровича?»

Садырин, вспомнив, что сегодня 7 ноября, налил себе, мне, своей жене и крошечной Насте по рюмке коньяку.

«Пока управляемся. С 1 января 2001 года прекращается финансирование. Пока до конца этого года нам помогает КрАЗ. Финансовые сметы утверждает алюминиевый завод, потом Горфинотдел срезает, дальше всё это идёт выше — к мэру: к Пимашкову».

Я: «А дальше что будет?»

Садырин: «Боимся заглядывать».

Татьяна Садырина: «Лебедь сюда к нам приходил в ноябре 98 года. С Анатолием Петровичем».

Садырин: «Как гаркнул: «Здрасьте, дети!» — дети попадали, заплакали. Лебедь поражён был домом. После этого свои кадетские корпуса стал продвигать».

Татьяна Садырина: «Когда Анатолий Петрович вышел в августе, приехал к нам. Дети: «Папа Толя, ты правда в тюрьме сидел?» — «Да, сидел», и объяснил им почему».

Садырин: «Последний раз провёл у нас часа два. Уходить не хотел. Пришел ребёнок: «Папа Толя! Иди к нам, ты нужен!» «Я чувствую, меня ведут, но не могу остановиться. Сам себе не принадлежу»,— так он сказал Медведеву и Агафоновой».

Я: «А что за кадеты у Лебедя?»

Садырин: «Набор идёт — 50% по конкурсу, а других берут с улицы. 500 мальчиков и 300 девочек в Красноярске. Воспитатели — пьющие отставники».

Мы походили ещё по дому. Посмотрели рисунки детей. Было тихо, так как дети спали. Снятся ли им кошмары: как собутыльники вешают маму, как мама бросается под поезд, или спят они спокойно, зная, что их бережёт папа Толя и его охрана с пистолетами? Когда я был совсем пацаном, моё воображение больше всего возбуждал пистолет ТТ моего отца. Не вымышленный, а настоящий. Помню, как вечером однажды мать до наступления темноты не появилась, задержалась в очереди за каким-то дефицитом. То были 50-е годы. И мы с отцом отправились её искать. Я видел, как отец положил в карман свой ТТ. Украдкой от меня, но я заметил. Я очень гордился, когда шёл с отцом по ночному Салтовскому посёлку. Я думаю, нечто подобное должны испытывать питомцы Дома детства, «дети Быкова». Гордость и безопасность. Чувство гордости и безопасности.

Благотворительность Быкова и помощь его людям не отрицают даже те, кто считает его безжалостным убийцей и верит в это. Пропорции и масштабы его благотворительности таковы, что можно говорить о ненормальной, специальной его щедрости. В России нет больше богача, олигарха, предпринимателя, «крестного отца», назовите как хотите, который бы столько дал, давал, даёт. Возможно, когда-то он захотел специально развить эту свою дающую индустрию, и стал давать намеренно.

Все знают, что была такая Эвита Перон, актриса и жена аргентинского авторитарного лидера, генерала Хуана Перона. Есть одноимённый мюзикл, снят фильм с певицей Мадонной в роли Эвиты Перон, впрочем, фильма я не видел. Спустя уже почти полстолетия после её смерти, Эвита пользуется любовью простых аргентинцев, благодаря её личной щедрости. Обыкновенно она принимала просителей в зале с несколькими дверьми. Большой зал был наполнен всяческими простыми, но нужными в быту вещами. Как правило, это были велосипеды и швейные машинки. Люди живой очередью шли через зал, и Эвита щедро одаривала их: кого деньгами, кого велосипедом, кого швейной машиной. Ее политические противники высмеивали дешёвый популизм Евы Перон, говорили, что лучше бы она законодательно установила те или иные льготы для беднейших слоёв населения, но Ева Перон предпочитала «прямое действие», зная, что чиновники обязательно замотают, украдут по пути деньги бедных. Она оказалась права, и до сих пор в аргентинских семьях бережно хранят кто старую швейную машину, кто велосипед, полученные лично из рук Эвиты бабушкой или дедушкой. Важно тут ещё и личное участие дарящего, не безличный чек, а передача из рук в руки, тепло ладоней, выражение глаз. Так что, если Анатолий Петрович будет в будущем при деньгах и возобновит свою благотворительную деятельность, то хорошо бы ему раздавать подарки из рук в руки. Хотя он и так близок к этому. Вспомним: в быковской школе директор говорила о женщине, которой Быков помог похоронить дочь и купил стиральную машину.

Перечислить всё, что Быков сделал в этой области, вряд ли удастся, но справедливости ради попытаюсь назвать хотя бы те случаи, о которых мне говорили.

В Назарове купил автомобили для «Скорой помощи». Диагностическое оборудование. Оборудование для реанимации. Медикаменты. Снабдил автомобилями местную милицию. Подарил автомобили ветеранам в День Победы. Взяв кредит в своём банке, в «Металэксе», заплатил зарплату учителям. Помогал своей школе №17 (раньше №136) всемерно, школам №№2, 3, строительному техникуму, обеспечивал детский дом в Сахапте, пенсионерам высылал уголь, помог «Назаровскому Молоку», поставил новую линию. Купил мельничное оборудование, построил мельницу, издал «Книгу Памяти». Это только навскидку, листая свою тетрадь для записей, называю.

Мне обещали принести отчёт его благотворительной организации «Вера и Надежда», но, думаю, и без отчёта всё ясно видно. В Красноярске он построил пять храмов (в том числе мечеть и синагогу) и храм Архистратига Михаила в Ветлужанке. Ленточки разрезал только что губернатор Лебедь, но деньги — Быкова! Даже кирпич здания РУВД в Красноярске — быковский, он закупил. Даже паспорта красноярцам он оплачивал. Пока Лебедь не вмешался. Большой вклад внёс в здравоохранение края: госпиталь ветеранов ВОВ, краевая больница №1…

Есть ещё такие в нашей стране? Помню, в 1996 году, работая на кандидата в президенты Юрия Власова, я пошёл просить денег у текстильного фабриканта Паникина. У него была репутация патриота. Паникин мне весь мозг изъел, рассуждая (вместе с помощником) о национализме, и что это такое, и с чем его едят, но денег ни рубля не дал! Я шапочно знаком с Брынцаловым. И с Анатолием Климиным, тем, который Том Клайм. Хорошее и доброе эти люди сделали, кажется, только своим близким. Подавляющее большинство наших богатых людей — мрачные лохи, без выдумки и фантазии, а уж о сострадании к ближнему и говорить не приходится. Как-то по телевидению был сюжет: в Россию поступил какой-то безумно дорогой суперконьяк и продаётся в баре, по-моему, «Рэдисон-Славянской», точно не помню где, но суть не в том, где продаётся. Суть в том, что подобная бутылочка стоит 9.900 долларов, чуть-чуть не достигая 10 тысяч баксов. И ведь «уходит, порой, за вечер, порой, за пару вечеров»,— сообщает спокойный бармен.

Пьют, лакают, как свиньи, забыв отличный быковский совет, ироничный и праведный: «Делиться надо, ребята!» Раз уж всё так вышло, раз уж не смогли глупые трудящиеся удержать власть, выгодную им, раз уж нет силы на восстание у них, раз уж поворотливое способное меньшинство сумело подмять под себя неповоротливое большинство, так хоть делитесь со старыми, больными и бедными! Чуть-чуть. Благородство — это вежливость сильных.

Наталья Доронина, актриса, стройная, пахнущая духами.

Приехала в штаб «Блока Быкова» по просьбе Георгия Рогаченко:

«Он тогда в институте учился. Летом строил общежития. Возглавлял кооператив. Одно время занимался цветами. Скромный. Я тогда танцевала в ансамбле танца Сибири. Приходил, смотрел. В фойе пили кофе, чай. Подошел, познакомился. В 1987 году. По молодости встречались. Отличало чувство вкуса, очень чистый, опрятный. Ему нравилось делать подарки. У меня был день рождения, он заказал стол в ресторане «Красноярск» — «Пригласи ребят из ансамбля!». Человек 15 было. Сам не присутствовал, приехал к концу, поздравил, сел где-то в сторонке. Многие не знали, кто он такой.

Год-два не встречались. ⟨…⟩ Когда по состоянию здоровья ушла из ансамбля, обратилась к нему с просьбой о работе. Полтора года работала в Фонде «Вера и Надежда». Вела шоу международного турнира по боксу «Чемпионы вызывают чемпионов». На 8-е марта хочу сделать женщинам города подарок: пригласили Славу Зайцева с его коллекцией одежды.

В районы Красноярского края возили «Неделю культуры». Проехали сто районов. Это летом 99 года. Все гала-концерты кончались так: приглашались заранее замечательные жители города, человек 8–10, получали небольшие подарки от Анатолия Петровича. Знаете, как им было приятно, что заслуги их замечены. Это же районы, там же глушь…

Красноярский детский хор у нас есть. За десять лет работы сделали красивые диски. Анатолий Петрович заплатил.

Выл Пушкинский год. У нас вспомнили. Давно не издавали полное собрание сочинений Пушкина. Быков издал пятитомник, лучший в России. Это признано.

Центр «ОКУЛЮС» основал. Привезли уникальный лазер. Делали по 30 операций в день. Из них 5 — бесплатно. Были такие, кого он учил, стипендии давал. Настя Партычкина из деревни… Наталья Гузина, Людмила Антонова — обратились к Быкову. Поддержать, они молодые модельеры. Поддержал».

Олег Анатольевич Пащенко, депутат ЗС края от КПРФ, главный редактор «Красноярской газеты»:

«Я просто рассматриваю своего коллегу Быкова как факт, как данность, как явление. И вижу, что на фоне других капиталистов он гораздо человечнее. Это русский капиталист. За это, видимо, и страдает. Но получает страдания не от огрублённого народа, с кем, впрочем, щедро делится. Ему втыкают свои же, но бесчеловечные и не имеющие родства с Россией.

Помните, у Джека Лондона: «Мартин Иден»? Вот он, больной и нищий, лежит в горячке и квартирной хозяйке говорит: «Мария? Чего бы вы хотели? Вообразите, что я Бог и всё могу…» Она ему отвечает, что хотела бы молочную ферму. «Будет!» — говорит он ей. Или сестре Гертруде, помните, разбогатев, Мартин высыпал на колени сто сверкающих и звенящих золотых пятидолларовых монет со словами: «Помнишь, сестра, ты дала мне пять долларов, когда у меня не было на трамвай…»»

Я совершенно ясно представляю Назарово конца шестидесятых годов и бедную семью Быковых. Я слышал легенду, в которую мало кто верит, как мальчик Толя сказал: «Я вырасту и стану богатым, и стану помогать всем бедным». На него будто бы тогда посмотрели с жалостью: возомнил! Он вырос и действительно стал богатым, и стал помогать бедным. И всё было бы, может, неплохо, если б не стал потом помогать богатым,— это его и сгубило. В том числе и это. Но более точный его литературный аналог — это всё же Прохор Громов из «Угрюм-реки».

В списке «Блока Анатолия Быкова» — Сергей Блинов, глава футбольного клуба «Металлург», и Сергей Ломанов — главный тренер хоккейной команды «Енисей». Когда Быков взялся за спорт и в крае, и в России (став президентом Федерации бокса России), то результаты стали видны немедленно.

Павел Стародубцев в статье «Нокаут» от 3 февраля 2000 г.:

«Бокс в Красноярском крае культивируется уже несколько десятков лет. Едва ли не в каждом крупном населённом пункте региона имеются свои спортивные секции по этому виду спорта. Но до середины 90-х годов серьёзных достижений красноярские боксёры не добивались. Оптимисты могут возразить, что, дескать, были у нас и чемпионы, и призёры республики, но по мировым меркам, это выглядело, мягко говоря, мелко. А уж если на нашей землюшке появлялся мастер спорта по боксу, то это было едва ли не прорывом в Европу.

Весной 1994 года краевую федерацию бокса возглавил финансовый магнат Анатолий Быков. То, что именно он стал во главе загинающегося вида спорта было вполне резонно. Во-первых, Быков занимался боксом и сумел дойти до норматива «Кандидат в мастера спорта». Во-вторых, у него были деньги и желание взять под своё крыло боксёров. Часть жителей края сразу же усмотрела в этом криминал, якобы бизнесмен готовит для себя боевиков и рэкетиров. Но, как бы то ни было, бокс резко пошёл в гору. До этого года в Красноярске не раз проходили крупные боксёрские соревнования, но особого всплеска вида спорта не происходило. А тут первый же юношеский турнир по боксу на призы Никифорова — Денисова вызвал огромный резонанс. Откликнулась на освещение и пресса, одарённая многочисленными подарками председателем краевой федерации. А когда победителем в одной из весовых категорий был объявлен ачинец Валерий Чеченев, то бокс в одночасье стал одним из культовых видов спорта в крае.

Маховик, запущенный Быковым, завертелся с необычайной быстротой. Через год Красноярск принимал Кубок России, а ещё через несколько месяцев город приковал внимание уже всей боксёрской элиты мира. Во дворце спорта имени Ивана Ярыгина состоялся турнир «Чемпионы вызывают чемпионов» — с церемонией вручения наград лучшим боксёрам России. К моменту проведения турнира Быков был уже возведён в ранг президента российской федерации бокса. И, кстати, весьма заслуженно, так как полностью спонсировал и был заступником взрослой и молодёжной сборной страны. Был случай, когда после необъективного судейства российскому боксёру засчитали поражение. Обычно протесты по таким вопросам не удовлетворяются. Быков, известным только ему способом, добился аннулирования результата этого боя. Свою принципиальность он проявил и на турнире «Чемпионы вызывают чемпионов», когда невыразительно боксировавшему Олегу Саитову была присуждена незаслуженная победа. Награду Саитова Быков при зрителях вручил сопернику Олега.

Но уже на этом этапе Анатолий Петрович допустил серьёзную стратегическую ошибку. Являясь по жизни максималистом, он требовал и от подчинённых сиюминутных результатов. Наивно полагая, что на новые высоты можно забраться только с обновлёнными кадрами, Быков начал ставить во главе спортшкол по боксу молодых честолюбивых боксёров, ещё не успевших даже утешить свои спортивные амбиции. Молодежь была отнюдь не робкого десятка и зачастую посылала пожилых заслуженных тренеров далеко к горизонту. Многие из старой гвардии, воспитанные на рыцарстве и уважении к окружающим, просто ушли с этого поприща. А «золотая» быковская молодёжь наводнила боксёрские залы края. Так в красноярском боксе появилась трещина.

Политические события, в ходе которых Быков оказался в изоляции от родной земли, сразу же наложили отпечаток на развитие бокса в крае. Трещина перерастала в глубокую пропасть. Молодые тренерские кадры, оказавшись наедине с собой, надежд не оправдали. Кто-то из них погряз в финансовых склоках, кто-то оказался замешанным в уголовных делах и скрывался от правосудия, а с кем-то просто расправлялись конкуренты. Приток свежих сил кончился. Тренеров, любящих бокс как вид спорта, а не выгоду из занятий им, остались единицы. И вполне возможно, что через два-три года красноярский бокс вновь станет на своё привычное, неприглядное место».

Сознаюсь, что выходящее за рамки спорта и бокса бесхитростное повествование Павла Стародубцева мне очень понравилось, потому что Быков тут весь живой предстаёт: его сильные и слабые стороны… Максималист по жизни и болезненно справедливый (случай с Саитовым), нетерпеливый, стремящийся научить и накормить целую орду спортивных детей. Но всё рассыпается, стоит ему покинуть детей, «оставшись наедине с собой» без его учительского, родительского присмотра, они надежд не оправдывают. Но это уже не только трагедия Быкова, такую трагедию переживает каждый максималист по жизни. Но храмы стоять останутся, дети из «Ивана-да-Марьи» вырастут и расскажут своим детям.

Даже менты о нём вспомнят добрым словом.

Андрей Лисицын:

«Пацаны, собровцы на него Богу молятся. Спортсмены. Все условия давал заниматься…»

А что ещё от человека остаётся? Все обычно к себе гребут. Для семьи стараются. Ну только семья их и помнит.

Быков и губернаторы

Анатолий Петрович Быков возвысился и стал человеком, на которого направлено было вначале общенациональное, а потом и международное внимание, при двух губернаторах Красноярского края: Зубове и Лебеде. Он взаимодействовал с ними и боролся. В значительнейшей степени оба повлияли на его судьбу, как шериф Ноттингемский на судьбу Робин Гуда. Ну, если вам не нравится — возьмите другое сравнение, но чтоб присутствовали власть и вольный стрелок.

Всеволод Севастьянов. Сидим в школе №10, в кабинете директора.

«Надо знать Зубова. Размах у Быкова был шире, чем губернаторский. Зубов был западник, год пробыл в США, впитал там многое, и его разыграли, как агента влияния. Был напичкан стереотипными истинами «Сакс, Гайдар, рынок — хорошо». Быков, с патриотической жилкой, видел эту проблему губернатора».

Александр Усс. Его называют очевидным соперником Лебедя на предстоящих в 2003 году губернаторских выборах. Осторожный, широколицый белорус, похожий на Президента Казахстана Назарбаева. Встреча состоялась в помещении «Красноярской газеты» в присутствии её редактора, депутата ЗС Пащенко:

«Зубов боялся контактов с Быковым. Когда заварилась каша с «ТАНАКО», это меня он послал в «ТАНАКО». У Зубова не было классовой ненависти к Быкову, он лишь чурался его, не хотел ассоциироваться с ним. Не желал себя скомпрометировать: боялся, что скажут в Москве. Особенно, когда появилась эта фотография».

(Фотограф А. Купцов случайно снял Зубова, на секунду присевшего что-то подписать рядом с Быковым, Зубов не разглядел Быкова, людей было много.)

Сергей Комарицын:

«Группу «ТАНАКО», куда вошли Красноярская ГЭС, КрАЗ, Ачинский глинозёмный комбинат плюс железная дорога создала администрация края, но «ТАНАКО» быстро превратилась в быковскую структуру. Генеральным директором стал Миша Тюменев. Целая цепочка предприятий, на которые они поставили своих людей… Зубов хотел того же, но под контролем администрации. Одно из условий Быкова Лебедю: создание мощной энергопромышленной системы, развивая «ТАНАКО», и чтоб администрация не вмешивалась».

Юлия Латынина, «Совершенно секретно»:

«Еще одна часть стратегической экспансии КрАЗа — корпорация под названием «ТАНАКО». Объединившая госпакеты крупнейших предприятий края, она была создана с ведома администрации края. Губернатор Зубов рассчитывал на «ТАНАКО» как на инструмент управления промышленностью. Но в августе 1997 года губернатор уезжает в отпуск, а Быков созывает внеочередное собрание акционеров корпорации. Повестки разносят бритые парни характерного вида. «Вы, в натуре, определитесь с голосованием»,— советуют они. Акционеры определяются: госпредставитель исчезает из совета директоров. ⟨…⟩ Губернатор Зубов, профессор и интеллигент, случайно попавший во власть на волне реформ, был идеальным губернатором для Быкова ⟨…⟩. И только после афронта с «ТАНАКО» до интеллигента Зубова доходит, что в крае сложилась параллельная система власти. Что начальник областного (краевого! Латынина!) УВД Петрунин — хороший друг Быкова. ⟨…⟩ Зубов приказывает налоговикам проверить КрАЗ — приказ саботируют. Он привозит из Москвы комиссию Колесникова. Комиссию с шиком принимает сам Быков — в бизнес-центре «Яхонт». Говорят, в числе подарков, поднесённых гостям, фигурирует корзинка с половинкой «лимона»».

Дмитрий Литвяк:

«При коммунистах всё было не так глупо. Нашли глинозём в Ачинске — рядом сделали ГЭС и построили алюминиевый комбинат. То есть все три цепи процесса производства алюминия были соединены в один кулак. А сейчас они принадлежат разным хозяевам, конкурирующим друг с другом. Так что же ожидать! В конце концов Быкову пришлось ввозите глинозём с острова Кипр, дешевле получалось, чем покупать в Ачинске».

Анатолий Литвяк:

«Быков хотел создать топливно-энергетическую компанию и соединить в одно с производством алюминия заводы и сырьевые предприятия. Себестоимость электроэнергии Красноярской ГЭС — 0,3 копейки, а мы платим 18 копеек. Себестоимость энергии Назаровской ГРЭС — 8 копеек, а мы платим 18 копеек. Ну сделайте нам льготу! Но нет, между тем производство в Назарово — 30% от уровня 1986 года. Заводы стоят, электроэнергии нет. Куда она делась?»

Евгений Петрович Громыко, радио «Пирамида» (г. Назарово):

«Быков заявил, действиями, что он стремится пойти против общих правил игры. Так он проводил объединение разных отраслей промышленности края по региональному принципу. На основе КрАЗа, электроэнергия, уголь, железнодорожный транспорт. ⟨…⟩ Объективно, Белков защищал интересы, региона. Если ему удалось бы это, Красноярский край стал бы самодостаточен… Ведь если олигарх приходит, он вытягивает всю отрасль за хвост в Москву».

Геннадий Димитров:

«Не давал ему хода губернатор Зубов. Быков хотел восстановите «КАТЭК», в его современной форме «ТАНАКО», Зубов не давал ему делать».

Александр Усс:

«3yбoв на последнем этапе окрысился на Быкова, когда тот вылез из тени и стал давать оценку Зубову».

Я: «А кто инициировал поход ментов на «таёжный замок» Быкова? Это случилось, напомню, 11 октября 97 года — на следующий день после того как Быков стал первым замом совета директоров КрАЗа. Кто?»

Усс: «Местная инициатива ачинцев, поощряемая общей неприязнью Зубова к Быкову».

Я: «Александр Викторович, а кто дал материалы Тарасову? Ведь и статьи в «Известиях» появились в период после 10 октября, когда Быков стал зампреда совета директоров КрАЗа и до 7 декабря — дня выборов в Законодательное собрание края, куда баллотировался Быков».

Усс: «Тарасову давали материалы в ФСБ. У них это было связано с личной неприязнью к личности генерала Петрунина. Человеческая ревность плюс желание поставить себе галку».

«Сегодняшняя газета», г. Красноярск, 3 апреля 1999 года:

«Участниками ФПГ «ТАНАКО» являются ОАО «Красноярский алюминиевый завод», ОАО «Красноярский металлургический завод», ОФО «Красноярскэнерго», ОАО «Красноярская ГЭС», ОАО «Ачинский глинозёмный комбинат», ОАО «Ачинский нефтеперерабатывающий завод», Красноярская железная дорога, банк «Металэкс», страховая компания «Медистал». На предприятиях группы занято около 100 тысяч человек.

Прокуратурой края совместно с УВД проведён обыск в офисе финансово-промышленной группы «ТАНАКО». Накануне обыска, в беседе с корреспондентом ИТАР-ТАСС, помощник прокурора края Нина Казакевич отметила, что занижение тарифов на электроэнергию для Алюминиевого завода привело в 1997–98 годах к потере поступлений в федеральный и краевой бюджеты в размере нескольких миллиардов рублей».

Олег Пащенко:

«Не был Анатолий Быков в крае хозяином, но хотел быть, очень хотел. «Мечтать» и «воплощать мечту» — это не одно и то же, сами понимаете… Быков был на подъёме. Но и Зубов — не падал. Быков в глазах у элиты — школьный физрук, а Зубов — доктор наук. Быков как бы громила, а Зубов — «знайка» и кандидат в премьер-министры России. Свалить Зубова, чтобы попытаться стать «хозяином», можно было дурными чужими руками и чугунным безмозглым лбом — протаранить, иными словами. Мне просто кажется, что Анатолию Петровичу как раз мнился самый короткий путь к руководству краем — через Лебедя. Надо вспомнить: тогда Ельцин был, по существу, списан, а Лебедь набирал высоту и крепил дружбу с Березовским. Итак, сторонники Быкова могли рассудить просто: Лебедем вышибаем Зубова и его команду «докторов» и «кандидатов наук», а затем Лебедь призывается московскими богатеями на «царство» после Ельцина. И здесь: вольному — воля, спасённому — рай, Анатолию — край. ⟨…⟩

А команда Лебедя именно в Быкове видела главного «вышибалу». Вышибаем из края Валерия Зубова, а потом Быкову вспомним его сомнительное прошлое, засадим, засудим, ещё и прослывём в России борцами с криминалом. Что впоследствии и вышло. А сам Александр Иванович недавно на упрёки в неосторожной братской дружбе с Анатолием Быковым ответил с солдатской прямотой и лихостью: «Это была военная хитрость!» ⟨…⟩ Я недавно видел архивное кадры ТВК, где три года назад, будучи проездом в Красноярске (из Иркутска) генерал Лебедь отвечал на вопросы о Быкове. Я запомнил дословно:

«Быков — это великолепная иллюстрация того, как может ущемлённое национальное достоинство работать в режиме сопротивления. Вы создали волчьи законы? Хорошо, я тоже буду волком. И посмотрим, чьи клыки покрепче. Вы заставляете меня вести себя по-свински? Будем. Вы любите силу? Будет вам сила. Вот что есть. Это нарастающее явление в стране. А все эти славословия, мол, криминал идет… Да не криминал идёт».

Вот так он говорил в ноябре 1997 года. Мне в газету писали, что раз Лебедь с его хорошо поставленной разведкой не считает Быкова криминальным, значит так и есть, значит можно с Анатолием Петровичем иметь дела и в бизнесе. То есть Лебедь как бы окончательно легализовал Быкова, сделал его вполне легитимным, выражаясь языком политика. Это не могло не подкупить душевного Быкова. Он не столько по понятиям, сколько по воспитанию в многодетной семье — отзывчив больше, чем это допустимо для личной его безопасности».

Всеволод Севастьянов:

«Зубов и его зам Кузьмин хотели его придержать только, но он им был не по соплям. У него, пусть и необразованного, был широкий масштаб. ⟨…⟩ К альянсу с Лебедем Быкова подталкивали Анисимов с Черным,— люди без комплексов. Они попали в главные советчики к Быкову. Покажется смешным, но накануне выборов Анисимов ходил по Законодательному собранию с карманом, полным «зелёных». «Давайте, мужики!» Ему нужны были определённые гарантии по КрАЗу. ⟨…⟩

Быков считал, что Лебедь будет заниматься мировыми проблемами, а Быков — сидеть на хозяйстве. Быков выставил Лебедю условие — пять замов губернатора и начальник финансового управления будут его люди. Если бы он был политиком опытным, он бы таких условий не предлагал. Ни один губернатор такого не принял бы. А Лебедь, если бы был опытным политиком, сказал бы: выбрось это из головы, я не английская королева. Давай, ты меня поддержишь, а я тебя делаю алюминиевым королём мира. ⟨…⟩ Быков поставил условия, а Лебедь согласился. Лебедь даже по-своему выполняет условия. Ставит Овчинникова первым замом, но забирает у него право подписи. Ставит Мутовина замом по правоохранительным органам, но все ключевые вопросы отдаёт Паскалю, ставит Петрова в «ТАНАКО», но снимает тотчас. Получается, что Быков ничем не рулит. До ноября 98 года машина Быкова из «Сосен» не вылезала. В декабре у них состоялось объяснение. Обиженный Быков выходит на НТВ в программе «Итоги» и потом на местные СМИ».

8 декабря 1998 года Быков даёт пресс-конференцию в Доме журналистов. Ажиотаж. Толпа. «По-моему, даже в 1996 году на Ельцина столько представителей прессы не сбегалось»,— замечает Фёдор Сидоренко в «Сегодняшней газете». Что же сказал там Быков? Для этого воспользуемся интернетовским «Материалом по итогам пресс-конференции председателя совета директоров КрАЗа Анатолия Быкова 08.12.98». «Привожу наиболее интересные части из его выступления»,— заявляет источник.

«Я не могу молчать по вопросам моей деятельности. Хочу открыто поговорить.

Вы видели гонку губернаторских выборов. Лебедь победил за счёт краевых регионов. Регионы ждали изменений. Сегодня в регионах ужасная ситуация. 70% руководителей районов края готовы написать заявления об уходе. Они не могут пробиться на приём к губернатору или его заместителям.

По пятницам чиновники нынешней администрации летают в Москву к мамам. Если Лебедь улетает, чиновники тоже отсутствуют. Зачем нам такая администрация? Неужели в крае не нашлось своей управленческой элиты? Я не преследую цели занять кресло губернатора. Я занимаюсь заводом. Завод платит налоги. Завод поднимает производство.

Вообще, чиновникам надо засучить рукава, а они заражены политикой, как и общество. Политики отвлекают народ.

Мы выбирали губернатора, а не кандидата в президенты. Народ края всё ждёт и ждёт. А кадры губернаторские будут заниматься его президентской кампанией.

Почему я забил тревогу? Потому что ситуация касается и самого завода. Что плохого, что завод приносит деньги? Мафия им правит? Так отдайте такой мафии все другие заводы!

У нас в крае есть всё, чтобы мы жили хорошо. А власть ждёт кредитов. А научились ли мы отдавать их? Может, хватит депутатам заниматься политикой и заняться делом? Нам нужны достойные люди в Думе. Всё это у нас на душе. Я исповедуюсь вам.

Какие конкретно ошибки допустил Лебедь? Он не смог выстроить свою команду. Губернатор уезжает из края — уезжает вся команда. Как и раньше, в крае не выплачивается заработная плата бюджетникам. Никому народ не нужен, кроме нас самих. Лебедь обещал привезти в край зарубежные кредиты в 500 миллионов долларов. Где они? Я сам не собираюсь выставлять свою кандидатуру на будущих губернаторских выборах. Весь промышленный комплекс края призван объединиться для успешной работы. Если мы не объединимся, КрАЗ тоже встанет. Я хочу создать в крае финансовый холдинг. Не растаскивать финансовое одеяло, а объединять.

По поводу моих связей с Лужковым могу рассказать случай. Звонит мне как-то днём Александр Иванович:

— Можешь ко мне приехать?

— Могу,— говорю.— Прямо сейчас?

— Да. Приезжай.

Приехал, захожу к нему.

— Хм, а я думал, что ты с Лужковым обедаешь.

Я думаю, что губернатор должен быть, как отец родной. Губернатор не смог сплотить промышленников Красноярского края. Завод мы сегодня никому не отдадим. Но я не хочу выставлять себя в оппозицию краевой власти. Лебедь должен дать оценку своей команде, их работе. Я же готов выстраивать деловые отношения с губернатором, но только за столом переговоров, и в соответствии с интересами края».

Пересказ «Материала по итогам» в целом верен, но он такой дощатый, схематичный и нетеплый, что требует дополнения. К счастью, у меня оказалась вырезка из «Сегодняшней газеты» за 9.12.98 года, с записью того же выступления Быкова, сделанной Федором Сидоренко. Процитирую чуть-чуть.

«Если Александр Иванович останется при своём нынешнем мнении, то тогда можно будет серьёзно говорить о начале процедуры импичмента»,— напористо нападёт Быков. А его характеристика команды Лебедя куда более язвительная, чем в «Материалах»: «Насчет заместителей разговор особый. Они не только не владеют ситуацией в крае, они даже не знают, как улицы в Красноярске называются. Они не любят Красноярский край, он им не дорог — он им безразличен. Как эти люди оказались возле Лебедя, почему он сделал ставку на них, непонятно. Для чего они вообще сюда приехали? Неужели у нас в крае не нашлось людей, способных занять эти кабинеты? Разве наши специалисты хуже московских мальчиков, детей? Именно мальчиков, я по-другому нынешних заместителей губернатора и назвать не могу. Эти будущие политики вытирают ноги о нашу краевую элиту. Они что хотят, то и делают. В крае они находятся по три дня в неделю, а потом летят в Москву, домой, к мамочке. Да ещё летают они не в обыкновенных салонах, а всё больше в бизнес-классе и эконом-классе. Откуда у этих мальчиков такие средства на еженедельные московские перелёты?»

Остановимся, чтобы бросить быстрый взгляд на лебедевских «московских мальчиков, детей». Самый заметный и типичный — символ, можно сказать, «мальчика», но не московский — соратник Лебедя, юный толстый мальчик Николай Вернер задержался в Красноярске более чем на два с половиной года. Только в ноябре 2000 года, я уже жил в Красноярске, Лебедь под давлением общественности отстранил эту слишком колоритную фигуру от власти, вначале от вице-губернаторства, а позднее, в декабре, снял с поста главы молодёжного движения «Лебедь». Свою политическую карьеру наглый Вернер начал в Приднестровье, где он возглавлял военный банк, через который шло финансирование 14-й армии Лебедя. Будучи классической финансовой пирамидой, банк этот якобы в положенное время лопнул, унеся неведомо куда миллионы долларов. На которые, вероятно, молодёжное движение «Лебедь» арендовало во все годы проживания Вернера в Красноярске два этажа в гостинице «Турист». Это оттуда мальчики летали к мамам в Москву еженедельно, именно губастый толстый мальчик Вернер был главой всех мальчиков Лебедя, именно ими возмущён был Быков на пресс-конференции 8 декабря.

Телефон ОМПОД (Общественное молодёжное политическое движение) «Лебедь» начинался с цифры 666. На стене в кабинете Вернера висело огромное живописное полотно, изображающее белого лебедя, расправившего крылья над Красной площадью. Вице-губернатор Вернер гонял по городу на нескольких джипах с мигалками и делал блатную распальцовку, попадая в объектив телекамеры. ТВК посвятило ему фильм «Шариков», где документальные кадры выступлений, интервью и бытовых зарисовок Вернера наложены на эпизоды из фильма «Собачье сердце». Фильм вышел убедительный, в стиле «Еврея Зюсса» доктора Геббельса. Как-то красноярским журналистам, побывавшим в штабе ОМПОД «Лебедь», удалось списать с экрана компьютера слова гимна ОМПОД «Лебедь». Слова там такие:

Мы ждали вас, мы верили в победу.
Движенье наше твёрдое, как кёрнер,
Вы в деле нас, пожалуйста, проверьте,
Товарищ Вернер, товарищ Вернер.

Шпионы, перебежчики, иуды
Хотят вражду в движении посеять.
Вы только дайте знак — и их не будет,
Товарищ Лебедь, товарищ Лебедь.

На нашем флаге птица — символ взлёта,
ОМПОД в России скажет своё слово,
Эх, нам бы только силы для полёта!
Всё будет клёво! Всё будет клёво!

Всё и было клёво. Посмотрев внимательно фильм «Шариков», я, кажется, понял причину эксцентричности Вернера, его наглости и распальцовок. Он всё время легко пьян или с лёгкого похмелья. Это с фаворитами бывает. День у него, скорее всего, начинался с завтрака, а завтрак с шампанского. Бычье здоровье позволяло не советь и не ложиться вздремнуть в кабинете, а гонять по городу в джипах с мигалками. Подобные же мальчики в своё время окружали (на втором этапе существования ЛДПР) охмелевшего от неожиданных побед Жириновского. Взяв Красноярский край одним махом, лебедевцы, наверняка, забористо ругаясь и хвастаясь, смотрели на красноярские мёрзлые просторы только как на промежуточный этап, на плацдарм, который скоро оставят для кремлёвских, заново приготовленных для них албанцем Беджетом Паколли, апартаментов. Но цыганским жестом из рукава, наше национальное убожище, стыд и позор, Ельцин (пора называть вещи своими именами) вбросил в игру бледного подполковника. Но вернёмся к Вернеру. У него, кстати, три гражданства и, кажется, три фамилии. Вернер, Азимов, ещё какая-то…

Самый крупный скандал с именем Вернера связан с его участием в расстреле красного флага на водокачке в деревне Комарове 1 мая 1999 года. По свидетельствам жителей деревни, охотно продемонстрированным ТВК, в тот день компания пьяных новых русских, среди которых был Вернер и другие представители новой администрации края, приехав в окрестности Комарова, развлекалась тем, что открыла беспорядочную стрельбу из ружей, автоматов и прочего оружия по установленному на местной водокачке ещё с советских времён красному флагу.

Интернетовский текст «Конец императора тайги»:

«Расстреляв флаг, высокие гости начали палить по опушке близлежащего леса. Там в это время купались в протекающей неподалёку речушке местные подростки. Пули просвистели у них над головами. Лишь по счастливой случайности никто из детей не был ни ранен, ни убит. Информация в прессу об этом инциденте просочилась лишь спустя неделю, как он имел место. А уголовное дело было возбуждено краевой прокуратурой после того, как стрельба в Комарово стала предметом обсуждения депутатов краевого Законодательного собрания. Недавно прокуратура объявила, что следствие закончено. Как и следовало ожидать, зам. губернатора тогда оказался ни при чём. По словам следователя прокуратуры, который вёл дело, Вернер действительно участвовал в той злополучной поездке, но в момент стрельбы по флагу, он якобы находился в самом Комарове на одном из местных предприятий. Стреляли же, по версии прокуратуры, сотрудники местного охранного предприятия, сопровождавшие представителей краевой администрации. (Один из них, кстати, полковник милиции в отставке). Расследование по делу о предполагаемых многочисленных гражданствах и фамилиях предводителя движения имени красноярского губернатора, которое депутаты Законодательного собрания затеяли было с подачи Быкова осенью 1998 года, тоже ничем не кончились. ⟨…⟩ Одна из версий вернеровских бесчинств состоит в том, что делает он это будто бы по указанию Быкова. Якобы ещё в начале осени 1998 года служба безопасности КрАЗа и лично Быкова нарыли в Германии изрядный компромат на Вернера. После чего правой руке генерала было сделано предложение, от которого он не смог отказаться — стать общественным раздражителем в окружении Лебедя, всячески компрометировать генерала своими поступками, стать жупелом для антилебедевской прессы».

Ну, такое предположение слишком тонкое, это для Шекспира, глупость очевидная. «Версия вернеровских бесчинств» одна: пацан-авантюрист ошалел от неожиданной власти. Выше я объяснил подробно свою единственно возможную версию.

С ребятами из окружения Лебедя у меня свои счёты. После выхода трёх газет подряд, разнёсших Лебедя и его хасавюртовские соглашения в клочья («Лебедь — лучший чечен года!», «Ельцин, арестуй Лебедя!» — такие были лозунги в «Лимонке»), мы — Национал-большевистская партия — провели у Белого Дома митинг. Это случилось в 1996 году, 12 сентября. На митинге на Горбатом мосту помимо милиции, журналистов и членов партии (там обыкновенно пустынно) присутствовала группа развязных молодых ребят вернеровского типа, приехавших на джипах. Расхаживая за спинами журналистов, они меня разглядывали, вертели в руках ключи от машин и чему-то смеялись. В тот день двое из них попытались напасть на меня, но мне повезло, шедшая сзади знакомая пара — художник с женой — догнали меня и предупредили: «За вами идут двое!» Шесть дней я был настороже, шесть дней партийцы провожали меня домой. 18 сентября меня срочно вызвали рано утром в прокуратуру, чтобы сообщить о закрытии уголовного дела против меня. Следователь почему-то договорился вручить мне бумагу на улице перед прокуратурой, а само дело было закрыто чуть ли не две недели тому назад. В тот же день недалеко от штаба на меня напали (от прокуратуры тоже рукой подать). Забыв об осторожности, я пошёл домой один. Сбили сзади и молча избили сапогами по голове. В результате, с тех пор у меня чёрные пятна на глазном яблоке. Маловероятно, чтоб это были не лебедевцы. Бизнесом я не занимаюсь. Так что у меня свои счёты с лебедятами.

Но вернёмся к пресс-конференции Быкова, записанной Федором Сидоренко и опубликованной в «Сегодняшней газете» 9.12.98 года. Кого ещё помимо московско-приднестровских мальчиков и Лебедя поминает Быков? Не забыл Быков, поминает врагов прошлых, настоящих и будущих и помимо Лебедя. Лебедь на тот момент — главный. Но и других врагов Быков видит. О Дерипаске:

«Руководитель Саянского алюминиевого завода г-н Дерипаска распускает различите слухи о деятельности КрАЗа и вносит заказы депутатам Госдума. Всё это действует только негативном образом на КрАЗ».

То есть мы видим, что экспансионистская работа Дерипаски, его нескрываемое желание захватить КрАЗ уже вовсю беспокоили Быкова. Помимо Дерипаски кто ещё его беспокоил? «Коготь» ещё не появился, появится через два месяца. Беспокоили Тарасов и Агеев. Только они помимо Лебедя, Лужкова и Дерипаски названы по фамилиям.

«Сколько людей, убитых в последние годы, журналист «Известий» Алексей Тарасов приписал на мой счёт. Сегодня истинные исполнители этих убийств пойманы и отданы под суд. Но Тарасов так и не нашёл в себе мужества принести мне извинения. Я скажу почему: Тарасов находится в составе группы, которая под любым предлогом пытается очернить Быкова. Сегодня меня пытаются столкнуть с милицией, с другими правоохранительными органами».

Бывшему начальнику РУОПа Агееву посвящён в пресс-конференции ещё более длинный пассаж, хотя, казалось бы, пресс-конференция нацелена на врага совсем нового и очень большого, на Лебедя. По-видимому, Агеев таки здорово негативно поучаствовал в судьбе Быкова. (Как мы увидим — ещё поучаствует. Это Агеев поедет к Татаренкову за границу.) Быков:

«В Красноярском крае с 1993 года в криминальной среде велись так называемые разборки. Об этих разборках знали все чиновники, руководившие силовыми структурами. Тот же Агеев знал, когда руководил РУОПом, Агееву я в открытую заявлял, что может произойти, если эти разборки не остановить. Но силовые структуры ничего делать не хотели, они ждали, что же произойдёт завтра и кто будет следующей жертвой. Таким образом, они подталкивали меня в преступность. Для них было лучше видеть Быкова в ранге преступника. После всего этого я не вижу смысла обращаться к ним за помощью. Они не помогут, используют лишь полученную информацию, чтобы потом воспользоваться ею в личных интересах. ⟨…⟩ Сколько попыток покушений было на меня совершено за это время… Я не буду жаловаться. За кого-за кого, а за себя я постою. Я не прошу ни у кого защиты. Я говорю об этом, чтобы общество знало, что творится в нашем крае. Как руководил в своё время РУОПом г-н Агеев? Все знают. У него руководители отделов при исполнении служебных обязанностей в рабочее время из табельного оружия убивали людей. И после всего этого этих руководителей восстанавливают на работе, а нормальных людей увольняют. Они пришли на свои места и опять начали совершать преступления. Занимаются грабежом, отъёмом машин…»

Андрей Лисицын:

«Агеев снова вылазит. Ездили к Татаренкову Агеев и Кирушев (тот, кто замещал Колесникова в Красноярске). Агеев сейчас заместитель начальника Восточно-Сибирского РУОПа».

Вернемся чуть назад.

Попробуем хронологически набросать некоторое резюме общественно-политической и деловой жизни Быкова за 97-й и 98-й годы. 10 октября 97 г.— становится первым замом председателя совета директоров КрАЗа. 11 октября — налёт ачинских ментов и ОМОНа на загородный дом Быкова под г. Назаровом (с разрешения или по приказу Зубова). 11–14 ноября — статьи в «Известиях» Алексея Тарасова. 7 декабря 97 года избран в Законодательное собрание края. Зубов насылает на Быкова налоговиков. Безуспешно. Первую комиссию Колесникова. Безуспешно. Но ещё в сентябре 1997 г. заезжий гость А. И. Лебедь посещает КрАЗ и знакомится с Анатолием Быковым. Якобы они договорились, что Быков никого пока на губернаторских выборах не поддерживает, ждёт до 7 января 1998 года, к этому дню Лебедь обещал принять решение, будет ли он выдвигаться кандидатом в губернаторы. Не получив к 7 января никакого ответа, Быков, для которого слово весит и значимо, стал поддерживать совершенно непроходную (тут все источники сходятся) кандидатуру некоего Юрия Сахарнова — вице-президента Союза товаропроизводителей. Почему? Опыта не хватило?

Аноним №2:

«Была идея, что если Лебедь потом выдвинется, то можно будет сделать Сахарнова председателем правительства. На Сахарнова были истрачены 3 миллиона долларов. До этого, кстати сказать, Сахарное развалил Богучанскую ГЭС».

В феврале 1998 года генерал наконец решился и объявил о том, что идёт в губернаторы. Генеральными спонсорами проекта выступили Лев Семенович Черной и банк «Российский кредит». Быков попал в неловкую ситуацию. По всем раскладам выходило, что реальных претендентов на губернаторское кресло двое: действующий губернатор Зубов и генерал Лебедь. А Быков поддерживал непроходного. Между тем выборы стремительно надвигались.

Газета «Комок» №15, 14 апреля 1999 года. Статья «Крепкая мужская дружба с летальным исходом». Автор Юрий Чигишев:

«Активная поддержка Лебедя Быковым началась за две недели до первого тура. Цифры называют разные, но где-то 15–20 групп, работавших на Сахарнова, передаются Лебедю. ⟨…⟩ Если почти вся Россия была уверена в победном шествии Лебедя к креслу губернатора, для красноярцев это было не очевидно. Более того, за две недели до первого голосования по оптимистичным прогнозам Лебедь проигрывал Зубову десять процентов. Разрыв был ликвидирован, более того, в первом туре Лебедь победил с разницей в те же десять процентов. ⟨…⟩ Победа во втором туре не потребовала особых усилий, Лебедь, по всей видимости, сам ошеломлённый результатами второго тура, позволил себе расслабиться, всё остальное сделали его оппоненты, удвоив разрыв между Лебедем и Зубовым. Кстати, на сегодняшний день в краевой администрации работают только два крупных чиновника из старого состава. Заместителем Лебедя служит бывший начальник зубовского избирательного штаба Кузубов. Первым заместителем — бывший начальник финансов этого же штаба Овчинников. Нет, конечно, и команда Лебедя приложила руку к победе шефа. Но из той компании практически никто в администрацию не попал. Видимо, вклад в победу был оценен объективно».

3 апреля 98 года Быков избран председателем совета директоров КрАЗа.

В мае 98 года Лебедь становится губернатором Красноярского края.

Сергей Комарицын:

«После выборов Лебедя администрацию сформировали три структуры: 1) приднестровцы; 2) московский банк «Российский кредит»; 3) люди Быкова».

Всеволод Севастьянов:

«В военном образовании есть разница. Генерал от инфантерии, то есть пехотный, обучен завоеванию территории. А генерал от ВДВ — упал сверху и держит до последней капли крови, до прихода главных сил. К завоеванию территории не приспособлен. Только к удержанию. Таков Лебедь. ⟨…⟩ И ещё одно замечание. В армии кадры себе не готовят. Им подгоняют готовые. Старые погибли — новых пригонят. Это тоже штрих к характеристике Лебедя».

«Комок», 14 апреля 1999 года:

«Сразу после восхождения Лебедя на престол, состоялось большое совещание, на котором присутствовали все финансовые кузнецы победы. ⟨…⟩ Тем не менее списочек подготовили заблаговременно. Команду администрации, которая, по мнению спонсоров, может, с одной стороны, реализовать их интересы, а с другой стороны, обеспечить их подопечному нормальную площадку для президентских выборов. Генерал был чертовски благодарен за заботу, пообещал все предложения рассмотреть и принять. Пусть люди приходят и работают. До самого сентября. Поскольку через три месяца Лебедь намерен сформировать сильно эффективную команду профессионалов. После исторического совещания у спонсоров появилось ощущение, что их хотят кинуть. Что значит — на три месяца? Деньги-то под выборы они же не взаймы давали. Почему же тогда их кадры должны временно устраиваться? Впрочем, спорить особо не стали. ⟨…⟩ Разъехались высокие гости, оставив на хозяйстве Лебедя. А приглядывать за ним, само собой, пришлось Анатолию Быкову».

Получается, что хорошие отношения Анатолия Петровича с Александром Ивановичем Лебедем длились с мая 1998-го по декабрь, всего-то. Более того, поскольку не Быков привёл его в край, или только частично Быков, то генерал и не чувствовал себя особенно обязанным. Поссорились они потому, что Анатолию Петровичу поручили приглядывать за Лебедем. И он приглядывал. И что же увидел? Ну, во-первых, что генерал окружён советчиками, и главными из них являются господа Виктор Новиков и юный Вернер. О Вернере вы уже знаете. Серый кардинал Виктор Новиков… служил Лебедю недолго, но остался в памяти красноярцев.

Сергей Комарицын:

«Некто Новиков из окружения генерала Рогозина, ну, вы знаете, колдуны из ФСБ. У Быкова был конфликт с Новиковым. Далее якобы дрались на кулаках в кабинете Лебедя. С Вернером у Быкова 6ыл конфликт ещё до разрыва с Лебедем».

О Новикове в Красноярске говорят, что он был экстрасенс, колдун, полковник ГРУ. Официально он был назначен заместителем губернатора по кадрам. Но на рабочем месте, говорят, побывал два раза за полгода. Новиков предположил (скорее, поставил перед фактом, так как Лебедь очень слушался Новикова), что новую команду следует сформировать из представителей всех кланов, чтобы они работали как коалиционное правительство народного доверия. Однако представления варягов Новикова и Лебедя о красноярских кланах оказались фантастическими. Варяги решили, что их, этих кланов, всего три, и что во главе их стоят заместитель губернатора А. Кузьмин (этого вскоре лебедевцы упекли в тюрьму. Он недавно умер, правда, уже не в тюрьме), спикер Законодательного собрания А. Усс и Анатолий Быков. На самом деле первых двух кланов не существовало в природе.

Создавая из трёх кланов новую команду, хитроумный Новиков, естественно, стал тормозить кандидатов из спонсорского (Черного, Анисимова и Быкова) списка. В результате появилось недовольство. Вначале небольшое. Потом, когда стало ясно, что ничего не утрясается, большее недовольство. Колдун Новиков решил тогда разрушить кланы и воздвигнуть на их месте новый клан — Лебедя.

«Комок», 14 апреля 1999 года:

«Решив, что все враждебные кланы разрушены, причём очень даже легко (нетрудно разрушить то, чего нет), Виктор Новиков предположил, что и группировка Быкова не устоит перед могучим ураганом. На всякий случай подсобрав материальцы о деятельности Анатолия Быкова (а их было предостаточно, причём все они так или иначе проходили в открытой печати), Новиков выкладывает папочку на стол шефу и «на основании вышеизложенного» начинает изгонять из администрации людей Быкова. Даже не дожидаясь оговорённых сроков — трёх месяцев. Поскольку с материалами по Быкову Новиков и сам познакомился, он счёл за благо с этого времени в крае вообще не появляться. На охрану ценного начальника отдела кадров бросили чуть ли не полк охраны. Обстановка обострилась ⟨…⟩ как ни странно, Александр Лебедь и Анатолий Быков в то время поддерживали нормальные отношения. ⟨…⟩ Быков был уверен, что генерал полностью под влиянием Виктора Новикова, а потому не ведает, что творит. Лебедь смотрел на всю эту возню сверху и даже как будто получал удовольствие — это нормально, полковники тут выслуживаются. Стоит только им приказать, тут же все прекратят».

Осенью генералу принесли уже известный нам быковский проект энерго-металлургической компании. Генерал одобрил, и проект начали реализовывать — стали выводить угольную отрасль из-под Москвы. Однако лебедевцы «стучат» генералу, что проект Быкова — не что иное, как посягательство на губернаторскую власть. И прибыль предусмотрена в бизнес-плане издевательски небольшая, ведь на КрАЗе алюминиевые бароны имеют куда больше!

Вот тогда-то и появляется письмо младшего Лебедя, Алексея — губернатора Хакасии, о криминале, захлестнувшем всю страну и рвущемся к власти. Взять к примеру Красноярский край… В письме фигурировал Анатолий Быков, который хочет взять под контроль весь край. По одним сведениям, письмо написал соперник Быкова Дерипаска, и лишь подписал Лебедь, по другой версии, письмо инспирировал Лебедь-старший. Скорее всего, работали они втроём.

Именно тогда Быков летит в Москву и сообщает в эфире «Итогов» о своём разочаровании генералом. А потом собирает пресс-конференцию, на которой говорит: «Господин Дерипаска распускает различные слухи…»

Георгий Рогаченко:

«Помню, он приехал после интервью: «Было НТВ. Я сказал, что ошибся в Лебеде. Думаю, будет очень тяжело. Но изменить уже ничего нельзя». Быков был инициатором разрыва. После пресс-конференции 8 декабря, когда Быков заявил: «Я ошибся в Александре Ивановиче», Лебедь на своей пресс-конференции на следующий день пытался всё замазать: «Бывают недоразумения. Мы с Анатолием Петровичем, я уверен, помиримся»».

Но Анатолий Петрович был уверен, что не помирятся. Были очень недовольны и генеральные спонсоры Лебедя на выборах: Черные и Анисимов. До поры до времени они стояли за Быкова.

Всеволод Севастьянов:

«В «Комсомольской правде» тогда появилась великолепная статья Льва Черного. Что нужно перестать валять дурака, строить настоящий капитализм, что КПРФ нельзя разрушать, пусть она играет роль щуки в море, а 2-я часть статей была посвящена Лебедю. «Мы тебя поддержали. Как Бонапарта, а ты занялся переделом частной собственности. Это не твоё дело».

Быков был в конфронтации. Попытался провести ряд акций, в частности, пригрозил Лебедю, что КрАЗ уходит полностью на толлинг с 1 января 1999 года. Это была бы огромная потеря для бюджета. КрАЗ производил до этого 61% по толлингу и 39% по нормальному. Толлинг, этот 61%, давал в год 9 миллионов долларов прибыли, а 39% по нормальной схеме — 200 миллионов долларов.

Лебедь в ответ даванул тарифом на электроэнергию.

Быков затеял банкротство Красноярского угольного комплекса, чтобы надавить на энергетиков и заставите снизите тариф на электричество для КрАЗа. Если бы Быков был реальным владельцем, мы, Законодательное собрание (и фракция КПРФ), мы бы его поддержали. А так мы подготовили, но провалили…»

Лебедя и Быкова пытались помирить. Приезжал Березовский.

Георгий Рогаченко:

«В декабре 98 года жил в «Яхонте». Готовил фестиваль «Чемпионы вызывают чемпионов». Как-то ночью не спалось, около часу спустился в бар. Слышу за спиной голоса, очень знакомые: «Кого вы поддерживаете?» — «Мы за Быкова». Сидят Доренко и Березовский и три проститутки. Березовский прилетел мирить Лебедя и Быкова. ⟨…⟩ Должны были встретиться Лебедь, Быков и Березовский. Быков ждёт их полчаса, час, наконец заводится и едет в резиденцию Лебедя, в «Сосны». Проходит мимо охранника. Заходит в комнату, где сидят Лебедь и Березовский. Со слов охранника: «Быков морально размазал Лебедя». «Нужно заходить, выручать хозяина, но в то же время я боюсь!» — вспоминал охранник. Быков не стеснялся в выражениях. Березовский пытался вмешаться, но Быков поставил его на место: «А ты там, молчи!». Всё это со слов охранника. Трое суток Лебедь пил, затем вызвал бригаду Колесникова.

Тогда в приёмной Ельцина сидели Чубайс с Путиным и Березовский с Лебедем. ⟨…⟩

Когда Быков вышел из СИЗО, мы его спросили: «Толя, зачем ты ввязался в это?» «Ребята, потому что мы ввязались, в России не будет президента Лебедя. Ельцин увидел, что Лебедь не держит обещаний». ⟨…⟩ Быков — исторический человек, и, может быть, это его главное предназначение — не допустить президента Лебедя… Через четыре года Лебедь попытается участвовать в выборах. Его ближайшее дело — переизбираться на губернаторских выборах в 2003 году. Потому сделает всё, чтобы уничтожить Быкова. ⟨…⟩ Ему говорят, Петрович, едет комиссия Колесникова, разбираться. «Во, пусть едет, во всём разберутся!» — наивно верил, что разберутся в его отношениях с Лебедем. ⟨…⟩ Быков о Березовском: «Не буду с ним, он воровал бюджетные деньги!»»

Сергей Комарицын:

«В резиденции «Сосны», там живёт Лебедь и там же состоялась встреча Ельцина с Хасимото, «без галстуков», помните? Осень 98 года. Лебедь, Березовский, Быков так орали друг на друга, что охранники разбежались».

Всеволод Севастьянов:

««Сосны». Березовский и Лебедь ходят по территории. Березовский что-то шепчет, его не слышно. Трубу-генерала слышно отлично: «Я хочу вам заполнить пробелы в вашем образовании… В Красноярском крае есть один губернатор. И зовут его Лебедь, Александр Иванович. И другого не будет». Березовский уехал, и на следующий день ОРТ стала полоскать Лебедя. ⟨…⟩

До самого 3 февраля 2000 года Лебедь верил, что сценарий в Кремле разыгрывается для него. В сентябре 2000 года он верил, что будет обвал экономики и его призовут. Им пытаются рулить в Москве.»

«Комок», 14 апреля 1999 года:

«И Лебедь прерывает дипломатические отношения с Быковым. ⟨…⟩ Из администрации начинают вылетать люди Быкова. Все договорённости аннулируются, программы сворачиваются, общность интересов исчезает. Следуют громкие заявления с обеих сторон — как они жестоко разочаровались друг в друге. Но это всё в рамках холодной войны. По-настоящему боевые действия начинаются, когда речь зашла о Красноярской угольной компании (КУК). Во времена любви и сотрудничества финансово-промышленной группой «ТАНАКО» был подготовлен проект превращения края в корпорацию. Или, что то же самое, восстановления прежнего экономического комплекса. На первом этапе предполагалось реанимировать цепочку: угольщики-энергетики-металлурги. Поскольку контрольный пакет акций КУК находится в федеральной собственности, решили влияние федерации ликвидировать. Для чего провести процедуру банкротства. Всё было готово, кредиторы только ждали команды. И тут Александр Иванович неожиданно обретает себе друга в лице Анатолия Чубайса. Поскольку главными должниками угольщиков считались энергетики, Анатолий Борисович предложил долги погасить, банкротство прекратить, а потом поговорить о судьбе акций. Лебедь прилетел в край, собрал угольщиков, журналистов. И совсем уж было изготовился облагодетельствовать разрез «Бородинский» чубайсовыми деньгами. Но его просто сбили на взлёте. Шахтеры переуступили свой долг Красноярской топливной компании, которая также создавалась с согласия губернатора и должна была превратиться в крупнейшего, а потом и единственного трейдера. А КТК, в свою очередь, долг переуступила. Вот тут Александр Иванович по-настоящему осерчал… попросив зафиксировать то, что последует: Александр Иванович послал по матери рождённую им же фирму. Прямым текстом и в прямом эфире. Дальше события развивались по нарастающей. Лебедь заявил на всю страну о том, что криминал в Красноярском крае рвётся к власти. Не называя никаких имён, но при этом ясно давая понять, что это некий депутат Б., который работает председателем совета директоров на алюминиевом заводе. После консультаций с Евгением Примаковым и Николаем Бордюжей Лебедь добивается приезда в край большой комиссии МВД по главе с генералом Колесниковым. Заявления становятся всё громче. Красноярский край становится полигоном по борьбе с криминалом. Премьер несколько раз упоминает его — в связи с криминализованностью. ⟨…⟩ Он (Лебедь) обращается к коллегам-сенаторам с просьбой поддержать его в борьбе с бандитами. Коллеги устно поддерживают… Генерал между тем наращивает обороты. Предприятия, прямо или косвенно имеющие отношение к алюминиевой группе, пользуются особой заботой губернатора. Их, в первую очередь, касаются, например, повышения тарифов на электроэнергию. Или проверки различных силовых ведомств. Возбуждаются уголовные дела,— и новые, и многолетней давности. Потом эти дела рассыпаются, откладываются, вновь возбуждаются. Генерал умело использует ту информацию, которую получил в период дружбы с Анатолием Быковым. Скажем, проект корпорации губернатор представляет как прямой заговор против него. Алюминиевая группа контролирует базовые отрасли, получает баснословные прибыли (по словам Лебедя, 850 миллионов долларов в год). В то время как бюджету хотят отдавать 500 тысяч долларов в месяц. По подсчётам Лебедя, один пирожок с капустой на каждого жителя. Тут, конечно, генерала подвело полное отождествление себя с краем. Вторая цифра — не на весь край, а в «Фонд губернаторских программ». А первая, большая цифра — это как раз налогооблагаемая база для всего края. Остальных жителей, то есть. ⟨…⟩

В феврале 1999-го случилась пробуксовка. Друг Лебедя Анатолий Чубайс оказался коварным политиканом. Он, оказывается, вовсе не собирался дарить генералу акции угольных разрезов. Наоборот, он решил, что они и РАО ЕЭС пригодятся. Срочно был объявлен новый враг №1 — Чубайс. Надо отдать должное Лебедю — с Чубайсом он расправился в течение месяца».

Обратимся к другому тексту, к интернетовскому — «Конец императора тайги?». Вот как те же события зимы 98/99 годов выглядят в ином изложении:

«Лебедь был разъярён. Пообещал ломать хребты тем, кто идёт против законно избранной власти. Публично крыл матом угольщиков, уводивших у него из-под носа крупнейший угольный разрез, снабжавший топливом чуть ли не всю Юго-восточную Сибирь. Когда же губернаторские откровения были продемонстрированы по ТВ, репрессии обрушились на телекомпании. ТВК Лебедь ничего сделать не мог, а вот на частную «Афонтово» (частью акций которой, кстати, владеет КрАЗ) наслал несколько проверок, которым никакого компромата найти так и не удалось. На государственном краевом телевидении и вовсе по приказу губернатора была выставлена ВОХРовская охрана, не пускавшая руководителей телекомпании на рабочие места. ⟨…⟩ А долг Бородинского разреза был переуступлен никому не известной и, судя по всему, подставной новосибирской фирме. Потому что не только саму фирму, но даже и злополучного Свидетельства о передаче ей долга угольщиков правоохранительным органам, науськанным Лебедем, найти так и не удалось, на следующий день в общественную приёмную депутата краевого ЗС Анатолия Быкова ворвался СОБР». (То есть 23 января 1999 года — Э.Л.)

«Из всех губернаторских демаршей этот налёт более всего заслуживает названия «истерика». Никаких более-менее компрометирующих материалов при обыске найдено не было. Более того, по словам потерпевших, никакого обыска и не было по сути. Был разгром офиса, в умеренных, правда, масштабах, и демонстрация силы. Данное спустя некоторое время милицейским начальством объяснение было откровенно анекдотичным. Якобы искали некоего чечена, угнавшего машину аж в 1996 году! Будто бы поступила оперативная информация о том, что он в тот день находился по адресу, который — кто бы мог подумать!— одновременно является адресом общественной приёмной Быкова. Чечена (а был ли мальчик!), конечно же задержали. ⟨…⟩ Губернатор также недвусмысленно намекал на связь Лужкова и Быкова. ⟨…⟩ В разгар позиционных боев за Бородинский разрез Лебедь анонсировал второй визит Лужкова в Красноярск (первый состоялся во время борьбы за губернаторское кресло, когда Лужков активно агитировал против Лебедя). Лужков действительно приехал. Но не в Красноярский край, а в соседний Алтайский».

Я уже упоминал, жаловался, что даже историю двух-трёхлетней давности трудно бывает восстановить. Люди путаются в годах, не то что в месяцах или днях. Ошибка в несколько лет — нормальное явление. Менты лучше помнят даты, чем обыватели. Появилась уже не раз, мелькала в расследовании, в показаниях свидетелей по делу Быкова фамилия Чубайса. Сидел в приёмной Ельцина с Путиным, где встретил Лебедя, сопровождаемого Березовским. Газета «Комок», неплохо информированная, всё же изобразила Чубайса случайно пришедшим на помощь Лебедю, пытавшимся прийти на помощь в случае с Бородинским разрезом. На самом деле они были естественные союзники, поскольку Быков стал косвенным врагом Чубайса ещё в ноябре 1994 года, когда Быков временно изгнал «иностранных инвесторов» Черных с КрАЗа. За них тогда заступились Сосковец и Коржаков, прислали самолёт с отставниками «Альфы», и заступился Чубайс. Злейшим же врагом Чубайса Быков стал в 1997 году, когда дерзко увёл из системы РАО «ЕЭС России» Красноярскую ГЭС. Хотя сам Чубайс ещё не был тогда во главе РАО «ЕЭС России». Был Анатолий Дьяков. А потом был юный друг Немцова, вывезенный им из Нижнего Новгорода, некто Бревнов.

Вовсе не из тщеславия Быкову нужна была в его империи Красноярская ГЭС. Сейчас, когда Быкова с небольшими интервалами гноят в СИЗО Будапешта, Красноярска и Москвы, новые владельцы КрАЗа также воюют с паразитической организацией, с посредником «Красноярскэнерго», как воевал и Быков. Суды, иски, победы и поражения можно наблюдать ежедневно на местных каналах телевидения. Дело в следующем: что при Быкове, что при Дерипаске и Абрамовиче, для выплавки алюминия требуется колоссальное количество электроэнергии. 14 миллиардов киловатт/часов ежегодно. Среднего размера городу такого количества хватило бы на десять лет жизни. Потому ясно, что владельцам КрАЗа всегда будет небезразлично во сколько обходится киловатт/час. Алюминий иногда называют «консервами из электричества». Ясно?

В это время, то есть в 1997 году, когда Быков увёл ГЭС, себестоимость киловатт/часа, вырабатываемого на Красноярской ГЭС, была 7 рублей (старыми, до деноминации деньгами). ГЭС продавала её «Красэнерго» по 22 рубля. А «Красэнерго», в свою очередь, продавала КрАЗу по спекулятивной цене, в восемь раз выше: 187 рублей. Быкову, который, как мы знаем, стремился целенаправленно к восстановлению интегрированной экономики, в которую КрАЗ входил при советской власти, это всё очень не нравилось. И в 1997 году КрАЗ купил 17% акций второй по величине гидроэлектростанции в стране за скромную сумму в 3 миллиона долларов.

«Затем на ГЭС была проведена дополнительная эмиссия акций, и ГЭС стала первым частным производителем электроэнергии в России»,—

пишет Латынина в «Совершенно секретно», №5 за 2000 год.—

«Трудно сказать, на каких условиях Быков договаривался с прежним главой РАО «ЕЭС России» Анатолием Дьяковым. Беда в том, что Дьякова скоро сменили. На Бревнова. А потом на Чубайса. «Да что ты хочешь!— сказал мне один из собеседников.— Дьякову дали, ещё дали, а Чубайса им стало западло умасливать, всех не накормишь». Чубайс начал войну за ГЭС, и с Чубайсом обошлись, как с ларёчником. Спустя некоторое время Анатолий Чубайс в полном изумлении рассказывал, что на РАО «ЕЭС России» «наехали». Кто? Ребята из Красноярска».

Вот так вот. Дальше у Латыниной, видимо, не хватило материала, потому никаких подробностей о наезде красноярских ребят на РАО «ЕЭС России» она не сообщает. Или тогда наездом следует считать сам увод ГЭС. Мне не удалось узнать ничего о наезде, а то бы я с удовольствием о нём поведал. Очевидно, это легенда. С удовольствием рассказанная Латыниной местными ребятами, которые не упускают случая как-нибудь опустить нелюбимую здесь никем Москву, пусть и словесно. Быков же поступал ну абсолютно правильно, любой нормальный хозяин на его месте попытался бы заполучить электроэнергию по наиболее низкой цене и делал бы всё для этого возможное. Может, у Толи Быкова, «физрука из Назарова», как презрительно его именуют столичные журналисты (можно подумать, что сами они вышли из семей лордов и принцев крови!), и не хватало знаний, чтобы не въезжать в электролизный цех завода на «мерседесе», так утверждают злые языки, но хватило на то, чтобы отколоть Красноярскую ГЭС от империи Чубайса.

Из этого объяснения понятно, конечно, что это нормально, что Чубайс выступал союзником Лебедя в борьбе против Быкова.

В феврале 1999 года в Красноярск приехала 2-я комиссия Колесникова.

Олег Пащенко:

«Красноярцы с неодобрением произносят имя милицейского генерала Колесникова. Это он привёз сюда полтора года назад комиссию «копать» под Быкова, раздражённо выступал на сессии (Законодательного собрания), стараясь глядеть поверх головы сидящего среди нас Быкова. А когда я тут же, перед телекамерами, по поручению депутатской комиссии передал лично в руки Колесникову папку синего цвета с документами о злоупотреблениях команды Лебедя, лицо у Колесникова слегка перекосилось. Папка где-то пылится. Есть и другая папка — с оригиналами документов о предположительно чудовищных финансовых превышениях кандидата Лебедя на губернаторских выборах весной 1998 года. Наверное, есть третья, четвертая… Не в ожидании ли сигнала из Москвы «копать» под Лебедя? На Руцкого папки тоже, небось, накапливали, чтобы вышибить в одночасье. ⟨…⟩ Нынче Колесников снова в край приезжал, стучал кулаком, уверял, что «Быков сядет». И вдруг арестовывают Быкова не за «страшные эпизоды насилий над конкурентами», а всего лишь за приготовление к убийству. Мои читатели посмеиваются: «И кого у убить-то хотел? Лебедя? Касьянова или Сергея Иванова? Тогда, конечно, он волк, и его надо изолировать. Но тут выясняется, что хотел Быков «замочить» фигуру более крупную, чем все наши правители вместе взятые: Пашу Цветомузыку…» Это цитата из письма минусинского инженера. Хотя и Паша — человек, его тоже жалко. Но ведь он живой, здоровый, дома, а Быков под стражей. Местные деляги вообще разворачивались при губернаторе Зубове, пользуясь его мягкостью и доверчивостью, а сейчас — самодовольством и некомпетентностью Лебедя. Неспроста в крае зациклились на деле Быкова — это «дымовая завеса». Можно, похохатывая, воровать, пока основные силы гончих сосредоточены на идее компрометации Анатолия Петровича… А край вымирает и беднеет на глазах».

В конце марта открыли уголовное дело на Быкова по трём статьям. В первых числах апреля Быков уехал за границу, разумеется, предупреждённый дружественными ему ментами. Таких в крае хватает и помимо Петрунина. (По моим наблюдениям, таких гораздо больше.) Комиссия Колесникова наоткрывала невозможное количество дел, от 50 до 60, не имеющих к Быкову никакого отношения. Да и дело против Быкова грозило развалиться со дня на день.

Что же делал в отсутствие Быкова Лебедь? То же самое, что и в присутствии. Боролся с Быковым. Осенью 1999 разразился скандал на Ачинском глинозёмном. Лебедь ввёл туда ОМОН, который вышвырнул управляющего, назначенного арбитражным судом, и два месяца охранял комбинат от законного руководства. В октябре Александр Иванович вышел на пресс-конференцию, показал журналистам планы захвата Быковым власти.

«Комок», Юрий Чигишев, «Нарушитель конвенции Быков», 24.11.1999 г.:

«На одном листке четвертного формата квадратик краевой администрации бился в судорогах, со всех сторон охваченный зловещими чёрными стрелками. ⟨…⟩ Лебедь показывал копию, вероятно, с огромным трудом, если не ценой жизни, выкраденную из самого логова. План захвата власти в Красноярском крае предполагал организацию кампании по дискредитации действующих чиновников, критические выступления в средствах массовой информации, а затем — инициирование отзыва губернатора. Ксерокопии странных бумаг были представлены как раскрытие страшного заговора против человечности. В смысле, против губернатора. Заговор был сильно разветвлённым, исполнители были законспирированы, пришлось отстреливаться, но логическим путём каждый дебил мог понять, что в середине паутины сидит Анатолий Быков. Народ выпучил глаза сверх меры. По-видимому, такое выражение народного лица, с выпученными глазами, Лебедю наиболее симпатично. Потому что он тут же вынул из рукава следующую партию ⟨…⟩ — план захвата Кремля. Криминально-коммерческие отряды при поддержке СМИ и депутатов… Да что же они делают-то? Там охраны всякой немеряно, подводные лодки и самолёты всё бороздят… Однако против фактов не попрёшь — вот тут Кремль, а к нему опять стрелки, в самое сердце, в печень и куда попало. «Да не может быть». Резонно. «Не сам же я нарисовал». Вероятно. ⟨…⟩ Лебедь простыми человеческими словами, не повышая голоса и не делая страшное лицо, поведал всему миру, что он в очередной раз предотвратил государственный переворот».

Можно, конечно, отбросить иронию Чигишева, но факт остаётся фактом. Пресс-конференция была, квадратики и стрелы Лебедь показывал, о заговоре Быкова говорил. Дело в том, что российская действительность со времён Гоголя и Салтыкова-Щедрина не изменилась никак, и то ли это в национальном характере уже заложено — появление таких типов, как Лебедь… То ли просто (губернаторов ведь у нас 70 лет не было), став губернаторами, не знают губернаторы, как себя вести и обращаются к книгам Гоголя и Салтыкова-Щедрина? А потом все эти сцены… На самом деле всё это не весело. В социальном смысле наша страна живёт: кто в 19 веке, кто в 1950 году, есть такие места, где 17 век. В эти дни (стоит мороз в -30° днём, а ночью больше) ТВК показала серию репортажей Марины Добровольской из Енисейского района, там мать держала дочь на цепи два десятилетия, у той загноились и были ампутированы ноги и руки. Калеку изнасиловал сожитель матери, и дочь родила мальчика, которого тоже посадили на цепь. Происходила эта трагедия на таёжной заимке, куда часто ездили охотиться, даже начальник милиции района приезжал. И всем было вроде нормально, что на цепи Дуську держат. Быков в свой короткий, как оказалось, отпуск между тюрьмами успел оплатить калеке инвалидное кресло и денег подбросил. Лебедь же — регрессивная личность, так же как и Ельцин. Такие физиономии и интонации не должны быть у высших государственных служащих. Они уместны в кинофильмах о пиратах, в спектакле по пьесе Горького «На дне».

16 сентября 1999 года не прокуратура, не следствие, не МВД, а Лебедь озвучивает, неизвестно как попавшее к нему в руки якобы, письмо Татарина Быкову. Со злорадным удовольствием. Обо всём об этом — впереди, по мере расследования.

Сейчас же подобьём итоги противоборства Быкова и Лебедя.

С момента начала противостояния Лебедь — Быков Красноярский край выступает поставщиком общенациональных новостей для всей России. Это и понятно — ведь Лебедь — фигура уже давно общенациональная, со времён выборов 1996 года Лебедь — одна из крупнейших общероссийских звёзд политики, входит в первую пятёрку. Лебедь раскручен с 1992 года, с его появления в Приднестровье. Потому Быков, попавший в орбиту Лебедя вначале на короткое время как его союзник, позднее — как противник, вызывает живейший интерес. Он не становится равен Лебедю, но выступает в паре с ним, и потому не исчезает из новостей. А когда 2 апреля 1999 года Быков, по совету Анисимова, уезжает из России, объявляется в международный розыск, делает заявку о вступлении в политику в составе ЛДПР Жириновского, арестовывается в Венгрии со всеми последующими перипетиями, становится фигурой международного масштаба. Правда, его известность за пределами Красноярского края — минимальная. Чем-то она сродни известности Макашова и Баркашова на пике их популярности. (Сейчас оба, конечно, уже не те.) Дело в том, что за пределы Красноярского края всяческие тонкости, детали образа Быкова почти не доходят. Там он герой серии «Криминал рвётся во власть». А то, что, став одним из руководителей промышленности Красноярского края, Быков всё делал правильно, наилучшим образом для блага края, практически неизвестно. Если в России последний год стало проявляться сочувствие к посаженному, томящемуся в тюрьмах Быкову, то в Европу доходит только топорная версия — «Криминал с обагрёнными кровью руками рвётся во власть». К своим, даже откровенно отрицательным персонажам в Европе лучше относятся, потому что у своих видны детали, их человеческие лица.

Быкова изрядно потрепал Лебедь. Но он же сообщил ему общенациональное измерение — вывел на национальный ринг, где под телевзорами всей России они и дубасили друг друга. Тут следует много раз подчеркнуть однажды обронённую обозревателем газеты «Комок» Чигишевым, ясную, из первых рук информацию, подтверждённую и другими источниками: Быков поддержал на выборах Сахарнова, истратил на его кампанию 3 миллиона долларов. Реально генеральными спонсорами Лебедя были Лев Черной и Василий Анисимов, это на их деньги и их стараниями был избран Лебедь. А Быков присоединился за две недели до первого тура. Вряд ли его вклад составляет 1/3 общих усилий, скорее, даже меньше. Мне неизвестно, как реально оценивает свой вклад сам Быков, но если у него болит душа, что он привёл в край деструктивного варяга-генерала, то пусть болит меньше, пусть болит менее одной третьей прежней боли.

(Но Быков бережёт свои мифы. И в тюрьме. «Комсомольская правда» в конце ноября опубликовала ответы Быкова на несколько вопросов, отправленных через адвоката в тюрьму. Среди прочих и на такой: «Насколько соответствует действительности слух о том, что в предвыборную кампанию А. Лебедя вы вложили 18 миллионов долларов?» Быков отвечает: «Без комментариев». Я комментирую: цифра немыслимая. Ее невозможно потратить. За такие деньги можно совершить государственный переворот. Но Быков не хочет отламывать от своего монумента даже камень.)

Интересно, что в биографии Быкова лейтмотивом, несколько раз, по крайней мере дважды, возникает ситуация, когда ему приписывают чужие деяния, а он не возражает, потому что и в его немедленных интересах, и в интересах всего его мифа — не возражать. Один случай — это Лебедь. Быков участвовал в его возведении на красноярский трон, но не только он, и не столько он. (Другое дело, что потом он с Лебедем контачил в Красноярском крае и поссорился именно он). Второй случай — криминальные разборки 1993–94 годов. Быков, разумеется, никогда не сознавался в убийствах, которые ему приписывает молва, но он и никогда не сказал чётко и ясно: «Этого не я, и этого не я, и господина такого-то не я убрал». Или, если говорил, то негромко и расплывчато. Двусмысленно. Как иронически пробормотал мент Лисицын: «Ему было выгодно приписывать себе. Поощрял миф… Великий и ужасный Толик». То, что есть мощный и абсолютно правдоподобный кандидат, успешно оспаривающий (посмертно) у Анатолия Петровича Быкова дурную славу Терминатора красноярских авторитетов, я узнал только в конце декабря. Но об этом дальше. А пока «Коготь».

«Коготь» стал второй (после статей Тарасова) глыбой в создании общенационального монумента Быкову — «крестному отцу Сибири».

«Коготь»

Появившись через полтора года после серии статей Тарасова в «Известиях», «Коготь» преследует ту же цель: он направлен против Быкова и Петрунина. Но если в статьях Тарасова Петрунину всё же досталось куда меньше Быкова, то в «Когте» им достаётся наравне, по полной, как говорят, программе. В «Коготь» входят такие документы, как «Справка по Красноярскому ОПС», «О роли А. Быкова в Красноярском крае», «Справка в отношении Б. Петрунина» и некоторые другие документы и справки, но вышеперечисленные, безусловно, основные. Все документы, в сущности, написаны на одну и ту же тему: предполагаемая дружба криминального авторитета Быкова и генерала Петрунина. Документы постоянно дублируют друг друга, несколько якобы фактов кочуют из документа в документ. По форме документы «Когтя» являются доносами, по сути — клеветой. Цели они достигли: генерал Петрунин сидит сейчас на бумажной должности в «Росвооружении», где-то в здании на Гоголевском бульваре, в Москве, в почётной ссылке.

Документы составлены так, что невольно автором видится человек со стажем работы в КГБ. Первым нанесён удар по происхождению. Якобы Петрунин взял и (по подложным документам!) поменял фамилию отца Рапшис на фамилию матери Петрунина. На вопрос, на хрена подложные документы, когда можно без подложных, кто угодно имеет право взять фамилию матери, преодолев известную бумажную волокиту, тот час же даётся ответ. Якобы

«после войны Рапшис В. К. выл приговорён судом к лишению свободы как активный участник националистических формирований, действовавших в Литве. Наказание отбывал в Красноярском крае. При оформлении на службу в органы внутренних дел Б. Петрунин скрыл судимость отца. По прошествии значительного времени этот факт обнаружился — рассматривался вопрос о его увольнении из МВД, но в итоге дело было спущено на тормозах.»

Ударив по происхождению (но не приведя ни единого доказательства, предполагается, что вы должны верить анониму Интернета на слово), аноним ударяет по петрунинской милицейской «политике».

«На должности начальника Краевого управления внутренних дел Петрунин, по его собственным словам, проводит политику «борьбы с преступностью руками самих преступников». Этот тезис служит оправданием интенсивных контактов Петрунина и его ближайшего окружения из числа сотрудников управления с представителями преступного мира и теневого бизнeca. За оперативными контактами Петрунина с криминалитетом, в действительности, скрываются его тесные связи с соответствующими группировками и их лидерами. Главная фигура среди них — 38-летний предприниматель Анатолий Быков, стоящий во главе организованного преступного сообщества Красноярского края. ⟨…⟩ Быков был рекомендован Петрунину как перспективный агент, через которого планировалось управлять процессами в криминальной среде. Петрунин неоднократно заявлял о том, что «Быков должен контролировать всё, так как одним человеком управлять легче». (Несколько позже Быкова стали использовать в аналогичных целях и руководители ФСБ)».

Далее «Коготь» сбивчиво и тенденциозно рассказывает историю возвышения Быкова в городе, говорится об убийствах авторитетов и строгим тоном вещается:

«Ни одно из этих убийств не было раскрыто, более того — в их расследовании так и не достигнуто никаких результатов».

Нарушим обвинительную гладкопись «Когтя», чтобы сказать по справедливости, что какие-то из убийств были раскрыты. Был задержан убийца Наумова и Войтенко — Бакуров. Раскрыто убийство капитана сборной по регби Игоря Купермана, раскрыто убийство Бори Дипломата — убийцами оказались Кавалевич и Веряскин. Осуждены были люди по убийству в Назарове предпринимателя Михайлова. Осуждены 11 человек из группы Татаренкова, один приговорён к смертной казни в 1997 году. Вообще же следует сказать, что по самой их сути заказные преступления труднораскрываемы. И Москва с её лучшими в РФ милиционерами не блещет раскрытием заказных преступлений. Это видно и по громким делам: по убийствам Листьева, Холодова, Старовойтовой. Потому вопиющее нераскрытие преступлений в Красноярском крае — это байка. А то, что мент должен общаться с теми, кого он подозревает в руководстве ОПГ,— это жизненная необходимость. После появления «Когтя» в Красноярске тотчас опять высадилась комиссия генерала Колесникова, но теперь уже в количестве 30 высокопоставленных сотрудников, и перерыла, перечистила все старые дела по убийствам и ни хрена не нашла. Значит, Петрунин работал нормально! Да, комиссией Колесникова были возбуждены 54 уголовных дела. Но что это были за дела, общественности не сказали. Это были дела экономической направленности, да и то не связанные с Быковым. Например, уголовное дело о злоупотреблении полномочиями генеральным директором ОАО «Красуголь» Опанасенко в приобретении квартиры; по факту присвоения государственных денежных средств председателем Емельяновского земельного комитета Еременко; по факту концентрирования денежных средств разреза «Бородинский» на счетах фирмы «Сибкоул»; дело, возбуждённое в отношении генерального директора ОАО «Разрез «Бородинский»» и т.п. В настоящее время большинство этих уголовных дел прекращено за отсутствием состава преступления.

Но возвратимся к «Когтю». Если свести в короткий список обвинения против генерала Петрунина, то вот они, вот что он якобы сделал для Быкова.

1. Якобы Петрунин лично отдал распоряжение о задержании криминального авторитета В. Поддубного (Поддуба) — соперника Быкова.

2. В 1995 году в помещении (якобы принадлежащего Быкову) шоу-клуба «Азарт» якобы один из членов подчинённой Быкову криминальной группировки из пистолета ПМ убил посетителя. Обнаружилось, что пистолет зарегистрирован в УВД края. Якобы Петрунин и его три заместителя «уговорили» прокурора Рычкова забрать дело из Свердловского РОВД, переквалифицировать, а потом закрыть.

3. Везде в «Когте», без деталей, впрочем, встречается обвинение Петрунина в том, что он позволил Быкову якобы убрать своих соперников — авторитетов Ляпу, Толмача, Синего и проч. в 1993–95 годах, однако, как мы знаем, эти преступления не раскрыты, и вполне возможно, что часть этих убийств организованы, а может, даже и исполнены самой милицией. Знаем мы и то, что начальник УОПа Агеев стравливал уголовных авторитетов, или — будем точнее — знаем, что его обвиняют в стравливании.

«Коготь» перечисляет и те блага, которые якобы получил генерал Петрунин в обмен на вышеперечисленные услуги:

1. За оказанные «услуги» Быков и его партнёр Г. Дружинин подарили Петрунину джип «Гранд-Чероки». Кроме того, с их помощью Петрунин приобрёл три квартиры в городе и коттедж в элитном районе под Красноярском. Доказательства не приводятся.

2. Ремонтом квартиры Петрунина занималось АО «Сибинком» (руководитель В. Комаров). В 1996 году в отношении Комарова было возбуждено уголовное дело за мошенничество в крупных размерах. Однако Быков и Дружинин якобы подключили лучших адвокатов, заплатили около 2 млрд рублей (старыми?), подключили Петрунина и дело закрыли.

3. В начале 1996 года зам. начальника отдела по борьбе с оргпреступностью В. Школьный, получив сведения о злоупотреблениях на Минусинском ликёроводочном заводе, настаивал на его проверке, но Петрунин запретил её проводить. Тогда Школьный на свой страх и риск установил, что в составе акционеров АО «Минал» числятся родная мать Петрунина и её близкая подруга — по некоторым данным, крестная мать Петрунина, а также представители Быкова. Получив информацию о расследовании Школьного, Петрунин через свои связи в центре инициировал приказ по МВД о направлении Школьного на 6 месяцев в г. Грозный во главе СОБР, а после возвращения вывел его за штат для последующего увольнения.

4. Петрунина и директора завода («Минал») Терещенко связывают давние не только приятельские, но и «деловые» отношения. Еще в 1992 году Терещенко, помогая Петрунину избежать скандала, оформил на себя его дачу. Петрунин же является покровителем бизнеса своего приятеля и прикрывает его аферы. Такие, например, как закупка у чеченской ОПГ технического спирта под видом питьевого. Начальнику Минусинского ОВД Сайчуку Петрунин приказал не вмешиваться в дела Терещенко. Петрунин и Терещенко совместно приобрели и оформили на подставное лицо квартиру в Красноярске по адресу: ул. Весны, 22–79, «которую используют как конспиративную».

5. Петрунин дал указание не ставить на компьютерный учёт МРЭО ГАИ автомобили своих близких друзей.

«Коготь» подытоживает:

«В январе 1997 года работу Красноярского УВД проверяла комиссия МВД РФ. (Первая комиссия Колесникова, та, которой, как пишет Латынина в «Совершенно секретно», якобы преподносили «пол-лимона» в корзиночке). Согласно акту проверки, серьёзных недостатков в работе УВД выявлено не было, а позднее Дружинин в кругу своих приятелей заявил: «Мне эта московская проверка стоила 100 тысяч долларов. Что бы там Школьный ни писал в Москву, мы не отдадим Петрунина. Назначение нового начальника нам обойдётся дороже»».

После этих крылатых слов Дружинина, цитируемых в «Когте» не раз, следует самое смачное обвинение:

6. «Между тем дочь Петрунина, по имеющимся данным, является любовницей Быкова и уже более 3-х лет живёт в США на деньги Быкова и Дружинина. Официальная версия состоит в том, что она проходит там лечение после автомобильной аварии».

Обвинения, выдвинутые «Когтем» против Быкова, нет смысла перечислять. Это вся его жизнь. Или, по меньшей мере, последние двадцать лет этой жизни. Начав с обвинения в неправильном происхождении Петрунина от врага народа, «Коготь» сбивается на обвинение Быкова — Петрунина в духе сталинских процессов. Самое мягкое из них:

«Деятельность этого альянса чревата опасностью утраты для России ведущих предприятий в ключевых отраслях экономики, а также установлением в крае диктатуры криминалитета, направляемой из-за рубежа. Результатом такою развития событий может стать дезинтеграция существующего федеративного государства».

Сказано сильно, но есть в «Когте» «аналитические» высказывания и покруче. Хотя бы такое:

«Учитывая оперативные возможности А. Быкова по получению информации в отношении особо важных объектов в крае, способности влиять на политическую обстановку в ряде регионов Сибири, он представляет несомненный интерес для спецслужб США в вербовочном плане».

Хочется поставить девять восклицательных знаков. Узнаёте почерк родного КГБ с его дурью, узнаёте наше милое засраное государство, которое до сих пор не удосужилось снять с великого человека, Л. П. Берии, строителя нашей военной и ядерной мощи, обвинение в том, что он английский шпион?

Есть и рядом с Быковым английские шпионы — не моргнув глазом натюкал по клавишам компьютера анонимный кагэбэшник:

«После вхождения Толи Быкова на КрАЗ ему TWG в лице Левы Черного доверяет контроль на этом заводе своего пакета акций завода…»

В скобках же агент ехидно замечает:

«Дэвид Рубен (один из руководителей TWG, гражданин Великобритании — Э.Л.) тесно связан с английской разведкой МИ-5, работу высокопоставленных чиновников этой службы он сумел поставить на платную основу».

То есть, блин, читай: Дэвид Рубен купил всю английскую разведку, а Быков работает с TWG, получается — на английскую разведку. Далее автор «Когтя» совсем сходит с ума от удовольствия и пишет всё более фантастические вещи.

«Вполне возможно, у А. И. Лебедя не получается занять президентское кресло, вероятно, им и его окружением будет предпринята попытка создать «Русскую республику»».

(Косноязычие текста сохранено.— Э. Л.) И ещё более, совсем уж за все рамки нормального, выходящее предположение:

«В какую сторону и как «Толя Быков» может развернуть «пехоту» В. Татаренкова, остаётся только прогнозировать. Не исключено, что угроза физического устранения Б. Н. Ельцина и членов его семьи может исходить и из Красноярского края».

Да, полный кирдык! Это бригада-то Татаренкова (до того как осуждены были 11 человек, их было ну 15, ну 20), это они угрожают Ельцину, которого до пяти тысяч тонтон-макутов охраняют?! По свидетельству мента Лисицына,

««всё делалось через жопу. Пришел — увидел — наследил». Все пьяные с утра. Убийство предпринимателя Михайлова в Назарове: исполнители Кривоножко и Непомнящий стреляли друг в друга фактически: один — сверху и другой — снизу!».

Угроза устранения Ельцина! Одно дело в подъезде наркомана-авторитета застрелить, другое — главу государства с пятью тысячами профессиональных охранников! Воистину кирдык!

Весь этот бред «Когтя», как ни странно, имел успех. Потому что совпал с интересами определённых высоких кругов в Москве. В одном месте автор «Когтя» советует использовать ситуацию противостояния О. В. Дерипаски и TWG.

«Необходимость поддержки деятельности Дерипаски О. В. на территории России диктуется временем, ⟨…⟩ по информации, которая подтверждена документально, Дерипаска О. В. «заказан» А. Быковым давнему врагу по борьбе за СаАЗ Татаренкову В.».

Всё идёт в ход у создателей «Когтя», чтобы свалить Петрунина и Быкова. Даже похвальба (очевидно пьяная) одного криминала другому. Якобы некто В. Чучков, уроженец пос. Майна Красноярского края, проезжал по Садовому кольцу мимо посольства США в Москве и похвалялся неназванному криминалу, что «он исполнял данную стрельбу вместе с Татаренковым по заказу одного из лидеров ЛДПР». Для убедительности в скобках приведена точная дата рождения гражданина Чуйкова. А какое он отношение имеет к Быкову или Петрунину? А никакого. Но разве это важно? Точная дата рождения сойдёт за доказательство, место рождения — Красноярский край — за обвинение. Ясно — быковец!

Компетентные высочайшие органы государства — куда и обращался «Коготь» — вняли этому крику кагэбэшной души. Петрунина убрали — перевели в Москву и поощрили Дерипаску в его борьбе с Быковым. Для этого вначале послали комиссию Колесникова, а когда она ничего не смогла нарыть на Быкова, соорудили лишь бы какое обвинение, точнее, три, два из них — на основании всего лишь показаний начальника охраны его загородного дома в Назарове. Обвинения следующие: 1) незаконный оборот оружия (сумки якобы с оружием); 2) участие в убийстве в г. Назарове предпринимателя Губина (у Ставера нашли пистолет, из которого якобы было совершено убийство); 3) отмывание денег. Ордер на арест Быкова выписал и.о. прокурора Назаровского района Евгений Дерменев. Почему он? Убийство Губина произошло в г. Назарове. Но вот какая хрень — в деле по убийству Губина Быков проходил не в качестве обвиняемого, а в качестве свидетеля. Что же касается обвинения в отмывании незаконно нажитых денег — статья 174 УК РФ,— то этот закон принят был в 1997 году, а Быкову вменяются в вину действия, совершенные в 1994–95 годах. Тем не менее ловушку соорудили, обосновали кое-как обвинения за рубежом (это легко, там на каждого русского смотрят, как на мафиози) — и Быков попал в неё 29 октября 1999 года на югославско-венгерской границе.

Но вернёмся к «Когтю». Там задет чуть-чуть, мимоходом, Лебедь, исключительно за свой временный скоротечный союз с Быковым. Досталось там на полную катушку милицейским и эфэсбэшным генералам и бывшему губернатору Зубову, и председателю ЗС Уссу.

«Быков до настоящею времени тесно связан с бывшим начальником Главного управления по борьбе с организованной преступностью МВД РФ генералом М. Егоровым (выходец из Красноярска) и представителями ГУОП по Восточно-Сибирскому региону. Во многом благодаря покровительству Егорова и других членов «красноярского землячества», созданного в конце 80-х годов в Москве под патронажем бывшего члена Политбюро ЦК КПСС О. Шенина, именно Быков взял верх в борьбе с другими криминальными лидерами за контроль над Красноярском и краем в целом. ⟨…⟩ Выбранная позиция (1. Укрепить свои отношения с представителями центральной и местной власти. 2. Разойтись со своим криминальным прошлым) позволила А. Быкову познакомиться с бывшим первым заместителем министра внутренних дел — начальником Главного управления по борьбе с организованной преступностью Егоровым М. К., бывшим первым заместителем директора ФСБ РФ Сафоновым А. Е. (личный номер ГИ — 427198) — оба ранее работали в Красноярске, где до настоящего времени проживают их друзья и родственники».

В «плохие» «Коготь» зачисляет (безапелляционно), помимо Егорова, Петрунина и Сафонова, бывшего начальника УЭК ФСБ Цеханова В. С., его заместителя генерал-майора Налобина В. Н., и, особенно, начальника 2-го отдела УФСБ по Красноярскому краю С. Мутовина (почему-то он фигурирует только с одним инициалом, может быть, в знак наибольшей немилости).

Крайне комичен следующий абзац «Когтя», обвиняющий местных руководителей в сотрудничестве с ФСБ, как будто это иностранная разведка! Еще комичнее это выглядит, если учесть, что, безо всяких сомнений, «Коготь» сделан руками сотрудников ФСБ:

«Отмечается, что в период работы в контрразведке С. Мутовиным были завербованы ряд лиц, выезжавших за пределы РФ, среди них преподаватель университета А. Усс (псевдоним _________). Была также получена информация на зав. кафедры этого же университета В. Зубова о том, что в период стажировки Зубова в США последний имел в своём окружении сотрудников ЦРУ. Впоследствии, когда Зубов стал губернатором Красноярского края, а Усс А. В. его заместителем, Мутовин и Быков через них решали практически все вопросы. В настоящее время Усс А. В. выбран Председателем ЗС края. Продолжает поддерживать отношения с Быковым уже без посредников, поскольку тот же Быков является депутатом этою собрания».

О, как крепко тянет здесь родной кагэбэшной портянкой! Агент ФСБ Усс, окружённый сотрудниками ЦРУ Зубов (читай — агент ЦРУ), а Мутовин держит их всех на крючке, и вот, шантажируемые, они выполняют все повеления Быкова. Это шизофрения высшей пробы! Однако на эту шизофрению клюнули многие СМИ. Газета «Версия» вышла со статьёй с заголовком «Милиционер в законе» — подзаголовок: «Компромат из виртуальности»,— глупой и идиотической, радостно пересказывающей «Коготь».

Причем шизофренические эти бредни не связываются с реальностью ну никак. Не решались вопросы. Вышибая администрацию из «ТАНАКО», например, быковцы прибегли к военной хитрости, сообщили, что машина губернатора заминирована, а пока её «разминировали», быковцы сменили совет директоров, и администрацию практически вышибли из «ТАНАКО», лишив её 11% акций. Зубов решал свои вопросы, наслав в загородный дом Быкова ачинский ОМОН (что таки принесло Быкову, хотя и не сразу, значительный ущерб), наслал на Быкова (неудачно) налоговую службу и, без сомнения, соучаствовал в появлении статей Тарасова в «Известиях», а «подробности» Тарасову давал УОП и, возможно, кто-то из сотрудников ФСБ. Потому что кроме «плохих» в «Когте» мельком фигурируют и «хорошие» работники правоохранительных органов и ФСБ. Агеев В. П. в «Когте» — «плохой». С ним, начальником Управления по борьбе с оргпреступностью, поддерживает дружеские связи Дружинин, последний «становится курьером УВД, он исправно финансирует трёхлетнее содержание дочери Петрунина в Англии (в настоящее время проживает в Англии, вышла замуж за англичанина)». Заметьте — обвиняют в том, что человек работает с ментами, с нашими ментами!

«Хорошие» в «Когте»: уже известный нам зам. начальника УОПа подполковник Школьный. Я три недели звонил ему, натыкаясь на автоответчик. Наконец удалось выйти на подполковника. «Нет, я не буду с вами встречаться»,— ответил мне глухо Валентин Алексеевич, и я не стал его убеждать, так как три недели убеждал через автоответчик. Говорят, он многое знает, но знания остались при нём, он не захотел вынести их к обществу. «Хорошие» — «два сотрудника из Управления экономической контрразведки ФСБ», которые «проявили объективность и на имя директора ФСБ Ковалева направили рапорт с особым мнением. До настоящего времени решения по рапорту Ковалевым не принято.»

Эти два сотрудника приезжали в составе комиссии центрального аппарата ФСБ в апреле 1997 года. Имена двух сотрудников не названы, и суть рапорта не даётся, даже вкратце. «Хороший» в «Когте» начальник УВД Красноярска В. Файбисович, который «был направлен в отставку по надуманным мотивам». Постоянно хорошими выглядят некоторые неназываемые сотрудники УЭК ФСБ. Так,

«руководитель Саянского алюминиевого завода Дерипаска О. В. и руководитель Ново-Липецкого металлургического комбината Лисин В. С. отмежевание от деятельности TWG ⟨…⟩ сделали, лишь получив поддержку со стороны УЖ ФСБ РФ, сотрудники которого и в настоящее время контролируют ситуацию».

Повествуя о Дружинине и его подвигах, о связи того с Агеевым, «Коготь» замечает:

«Такое положение вещей в Красноярске не могло оставаться незамеченным, материалы скапливались в УФСБ и у отдельных сотрудников МВД»

(и далее следует повесть о Школьном).

По мере чтения «Когтя» возникает сильнейшее впечатление, что присутствуешь при жесточайшей разборке между ФСБ, МВД и УОПа, причём в авторстве этого документа, умело порочащего Петрунина связью с Быковым, сомневаться не приходится. Это антисафоновские люди в ФСБ.В окружении Быкова находятся их бывшие сослуживцы (достаточно назвать А. П. Кустова, начальника охраны Быкова, бывшего начальника отдела УФСБ г. Красноярска, который якобы осуществляет контакты между А. Быковым и Сафоновым). Главой этого антипетрунинского и антисафоновского сообщества обиженных тем и другим бывших работников МВД и ФСБ, по-видимому, является А. Самков, бывший руководитель УФСБ края. Недаром разглагольствуя о Школьном и других уволенных, автор «Когтя» стыдливо упоминает его только один раз: в документе, названном «Конфиденциально. Справка». Вот этот короткий абзац:

«Федеральный центр остался в стороне по отношению к бывшему руководителю УФСБ по Красноярскому краю А. Самкову, который до снятия с должности занимал жёсткую позицию по отношению к деятельности криминальных группировок «Толи Быкова» на территории края».

Александр Усс:

«…Мутовин является очень талантливым человеком. Был выдвиженцем Сафонова, тот сейчас заместитель Патрушева. Сафонов начал двигать Мутовина. На место Мутовина пришёл Самков. Возникли проблемы. В один из приездов Сафонова не пустили в здание Красноярского УФСБ… «Коготь» — те же корни. Оттуда. Самков не выносит Быкова».

Сергей Комарицын:

«Это правда, что Петрунин брал кредит. Но не у Быкова, а у КрАЗа. Причем, согласовал его с тогдашним министром МВД Ериным. ⟨…⟩ Правда и то, что УВД пользовалось КрАЗом для своих нужд. ⟨…⟩ Самков сидит сейчас в здании налоговой полиции. Начальник по Красноярскому краю. Госслужащий. С вами он говорить не будет. Здание налоговой, если попадёте, посмотрите, как оно замечательно отделано изнутри, красота невероятная. Их в этом упрекали. Отвечают: нет, не на деньги налогоплательщиков, якобы на спонсорские деньги. ⟨…⟩ В своё время Анатолий Петрович Самков боролся с Быковым. Мутовин был третьим человеком ФСБ. Самков в Москве попросил перевести Мутовина. Его и перевели — в Новосибирск. Но когда Самков ушёл в отпуск, Мутовина вернули, а Самкова убрали. Когда пришёл Лебедь, он поставил полковника Мутовина в замы по правоохранительным органам и СМИ, по настоянию Быкова».

Александр Усс:

«Тарасову давали материалы в ФСБ. По фактажу канва реальна. Сделанные же им оценки тенденциозны. Еще по статьям Тарасова один из жалобщиков — Школьный. Источник и статей Тарасова, и «Когтя» — ФСБ. Связано это с личной неприязнью к личности Петрунина… Петрунин… один из самых умных силовиков Сибири. Готовый министр МВД. Являлся председателем Координационного совета по борьбе с преступностью. Петрунин — лидер. Глыба. Народ, который сидел через стену (очевидно, УВД и ФСБ соседствовали.— Э.Л.), слабее. Надо было стравливать. Человеческая ревность плюс желание поставить себе галку… Безусловно, на начальном этапе становления Быкова определённую роль сыграли правоохранительные органы. В смысле оказания поддержки моральной, психологической, информационной. Тогда действовал традиционный приём: одного поднять, другого опустить… Где-то пододвинули, где-то впихнули, сделали на него ставку. ⟨…⟩ Не знаю ни одного случая, чтоб кто-то давал указания, чтоб его прикрывали. Благоволили, когда боролся с авторитетами. Гранатометов ему никто не давал. Быкову некого сегодня благодарить. Его никто не прикрывал. Он сам себя сделал. Потом хотели бы остановить — но уже поздно было.

Дочери Петрунина оторвало в автокатастрофе ухо. Ей наращивали постепенно. Множество операций… Она была за рулём. Там с ней в машине были представители КрАЗа. Наверное, считали себя виновными.»

Я: «Александр Викторович! Есть мнение, что в Интернет «Коготь» запихал Паскаль. Он занимает при Лебеде ту же должность, что вы при Зубове. В январе 1999 года Быков и Лебедь выступили с пресс-конференциями: развод между ними был окончательно зафиксирован. Выход «Когтя» совпал с поездкой скандального вице-губернатора Лебедя Вернера за границу. Якобы он поехал в Венгрию, а оказался в США. Это была борьба уже Лебедя против Петрунина. Лебедь хотел убрать его из края. Поставить лишь бы кого.»

Усс: «Нет ни одного доказательства, что запихал, как вы говорите, «Коготь» в Интернет Паскаль. С удовольствием поверил бы. Паскаль из приднестровских, вялая рука. По компрометирующим мотивам был уволен из школы милиции. Петрунин восстановил его в милиции. То, что лебедевцы — народ подлый, это да. Телефильм «Совершенно секретно» видели? (Я: «Нет».) Одни гробы да могилы в Красноярске. Музыка мрачная; Законодательное собрание полностью находится под председателем, а председатель находится под Быковым. Надо было доказать, что Усс и есть мафия.

В каком-то году я отдыхал в Сочи, был в санатории Фрунзе, а платила за меня, оказывается, ОПТ. Так показал всему свету «Совершенно секретно». Квитанцию крупным планом показали. Паскаль потом встречал оттуда людей, целую опергруппу посылали за квитанцией. А дело выло на самом деле так: приехал я на юбилей Абрамова — директора Норильского комбината. Сидит человек десять, среди них парочка из Сочи. У норильчан традиционно много связей с тамошними осетинами. А я как раз в отпуск собрался. Спрашиваю: «Сочинцы, можете поселить?» — «Можем». Приехал туда, заплатил за санаторий. Вижу, народ нерусский, заплатил и квиточек попросил. Прошло пять лет. И вот они на это вышли. Лычковский Александр Егорыч попытался рассказать Лебедю. Он там был у меня. Я его сделал генерал-майором и генерал-лейтенантом… Вот так… Отплатил…

Приехал я домой. Стал искать квиток этот, расписку в сейфе. Среди документов. На жену ругаюсь: это ты выбросила? И вдруг нашёл квиток. ⟨…⟩ Я не знаю, лидеры ли они ОПТ или нет, но я с ними не на улице познакомился, когда наркотики покупал, а познакомился в кабинете директора Норильского комбината! Я сказал этим, в «Совершенно секретно», позвонил, когда был в Москве летом, что они солгали, что у меня есть квитанция, расписка. А вы, говорят, её привезите, тут я рассвирепел. Я, кричу, только что со встречи с Президентом вернулся! И я вам буду квитанцию показывать! ⟨…⟩ У меня дочь от первого брака живёт за границей. У неё проблемы с нервами, заикается, лечил я её. Распустили слух, якобы её Быков содержит и учил. Дочь не трогайте! Я за неё вам глаз вырву!

В 1995 году убили Вадима Алферьева у нас, журналиста. В одной из статей он писал, что наряду с коттеджами красноярской знати есть коттедж и у моего отца. Мой отец — директор совхоза. Заслуженный. Герой труда. Известный человек в Красноярье. Потом выяснилось, что это я «заказал» Алферьева. Думал, это смех, но потом стало не смешно. По этому делу арестовали начальника горотдела налоговой полиции Владимира Шахова, а затем Юрия Шалакова — генерала, ныне начальника налоговой полиции Ивановской области…»

Всеволод Севастьянов:

««Кого вы видите перед собой?— кричал генерал Самков своим подчинённым.— Я человек без будущего, без денег, без ничего!» Быков не любит Самкова, но не может сказать, что может купить его. ⟨…⟩ Быков не состоялся бы, если бы не Егоров и Петрунин. Теория Егорова — «бороться надо чужими руками». Быкову давали информацию. Быковских ребят не трогали. Дружинин мог позволить себе швырнуть бокал или даже блюдо в лицо официанта. С Петруниным были близки. Переворачивается джип, а там дочка Петрунина и трое быковских».

Александр Викторович Усс произвёл на меня впечатление очень осторожного, умного мужика. Вряд ли он и ранее был неосторожным, поскольку его политическая карьера ведёт вверх, а не вниз. Да, он знает Быкова. Город-то всего 900 тысяч душ, а всего населения в Красноярском крае около трёх миллионов, меньше чем в государстве Израиль, где, говорят, все всех знают.

«Впервые услышал о нём в начале 90-х. Я тогда тоже занимался немного бизнесом. Машинами торговали, а работал в университете. Один из директоров компаний, с которыми мы имели дело, тренировался вместе с Толей. Встречались в бане или спортзале. Были какие-то мимолётные разговоры. Потом меня выбрали в ЗС. Пришел я туда демократом, чуть ли не в кроссовках. «Ну, думаю, вас, блядей, надо всех!» Шли обиженные толпой, рассказывали про коррупцию. Были две-три встречи с Быковым. На общие темы. Анатолий склонен к философии. Отличался большой демагогичностью. Говорил, в общем, как Спаситель…»

То есть выглядит история обыкновенно. Преподаватель университета, энергичный, с демократическо-патриотическими взглядами получает как преподаватель копейки, старается заработать, встречается с такими же как сам, энергичными ребятами. Все видны, никуда не скроешься, город один на всех, таких, может быть, сотня или две, которые рыпаются. Одновременно преподаватель идёт и по пути политики, участвует в тусовке политической, наверное, пробивается рядом с Зубовым, тот тоже из университета. Короче, как в песне Высоцкого «настоящих буйных мало», все друг друга знают. Но это по-нормальному, на взгляд нормального человека. Гэбешный шизофреник видит мир так: все — агенты чьи-либо. Для них Быков, избранный в ЗС, теперь может встречаться с Уссом открыто!! Если поверить шизофреникам из ФСБ, то для этого они и избирались в ЗС, оба, чтобы встречаться открыто: Усс и Быков.

«Документы» «Когтя» — это разборка. Но не между бандитами, те — бесхитростнее и честнее — сами стреляют, в них стреляют — рискуют шкурой, а это разборка чиновничьих бумажных душ, и никакой чёрной романтики не появляется от того, что они офицеры ФСБ, напротив, появляется отвращение.

Теперь по сути обвинений «Когтя» к генералу Петрунину. Это обычные, банальные обвинения в мелкой коррупции. Автомобили были разбиты: один — дочерью в ДТП и заменён (возможно, фирмой-производителем, чего не сделаешь для главного милиционера края). Вот был ли третий — вопрос. На покупку квартиры Петрунин брал кредит у КрАЗа (а у кого ещё? Это самое успешное предприятие края) и спрашивал на это разрешения у Ерина. Тот факт, что мать Петрунина является (если является) акционером компании «Минал», ничего криминального в себе не содержит. Всякий гражданин РФ может быть акционером чего угодно.

Петрунина свергли общими усилиями: Лебедь, жалобщики из ментов и эфесбэшников — а на место его получили Рудченко, бывшего заместителя УВД Саратовской области.

Геннадий Димитров:

«Рудченко никуда не лезет. Лебедевская милиция ручная. Суд — Фемида продажная. Посмотрите по Ачинскому глинозёмному комбинату. Менты не пускали одних и поощряли других». (Речь идёт об отъёме АГК у быковцев.)

Кто был Петрунин? Если принять версию, что руками Быкова он к 1995 году очистил Красноярск от беспредела, который в нём творился, то Петрунин был хороший мент. Не в смысле добрый, но умелый. Вообще ожидать, что мент — белоснежная личность в белых перчатках,— значит, не понимать сути милицейской работы. Менты ежедневно трутся боками с криминалами, потому они похожи на криминалов. Как чётко сказал мент Андрей Лисицын: «Любой опер работает от агентуры». Вот и Петрунин работал от агентуры. Верна или не верна оказалась его и генерала Егорова установка «бороться с криминалом руками самих криминалов?»

Документ из Интернета, противопоставляющий себя «Когтю», под названием ««Коготь» или Правда» пишет о последующем за появлением «Когтя» приезде в г. Красноярск 2-й комиссии Колесникова в феврале 99 года так:

«Нет, они не поехали в регионы, где засилье «чёрной братвы», где так называемые «воры в законе» устанавливают свои законы для всего населения, где работать без «крыши» всё равно, что ходите голым. Нет, они приехали в Красноярск, где криминальная обстановка на 1999 год была относительно спокойной, где редки были случаи «заказных убийств», где не было ни одного вора, где бизнес уже длительное время старался жить и работать, не используя криминалитет в качестве прикрытия. Действительно, как это не странно звучит в современной России, но в последние годы в крае была только одна власть — власть законно избранная, и никакой другой. Симбиоз губернатора края Александра Лебедя (власть) и крупнейшего бизнесмена в крае Анатолия Быкова (деньги) должен был привести к тому, что красноярский край из глухой провинции за четыре года превращается в место, где можно жить и работать достойно. Это превращение устраивало и Лебедя, и Быкова, и местных жителей. Но не устраивало тех лиц в Москве и Красноярске, для кого понятие Родина ассоциируется не с местом, где ты родился и живёшь, а с понятием «деньги». Олегу Дерипаске удалось сначала через Лебедя-младшего, Саркисяна и Березовского вбить клин между Быковым и Лебедем, а затем посредством Бордюжи и Примакова направить в край комиссию МВД России. Цель одна — сделать всё возможное и невозможное, чтобы загнать Быкова «в угол» и «сторговать» у него после этого пакет акций Красноярского алюминиевого завода».

10 декабря 2000 года избиратели Красноярска числом 41% отдали свои голоса «Блоку Анатолия Быкова» на выборах в Городской совет. Это не только своеобразная декларация приязни и доверия сидящему в московской тюрьме Быкову, но и по сути дела косвенное признание того, что тактика генерала Петрунина оказалась действенной в Красноярске. Правда, не в каждом городе России есть Быков. (Хотя можно вспомнить и мэра Ленинск-Кузнецкого Коняхина, и предпринимателя Андрея Климентьева, избранного мэром Нижнего Новгорода и за это низвергнутого в тюрьму, их истории похожи).

Что же касается джипа или джипов, технического спирта из Чечни (почему-то неизвестен ни один случай отравления продукцией «Минала»), конспиративной квартиры, купленной генералом Петруниным на двоих, в складчину, акций матери Петрунина, то всё это — бытовые детали жизни не только генералов МВД и директоров заводов, но нескольких десятков миллионов жителей России 90-х годов двадцатого века. Ну ясно, мы все должны быть чистыми, незапятнанными, и Петрунин должен был жить строго на его 4 тысячи рублей. А как тогда быть с Олегом Дерипаской, 1968 года рождения, владельцем империи «Сибирский алюминий»? Он что, «Сибирский алюминий» на улице нашёл?

Ментальность авторов «Когтя» устарела на пятнадцать лет. Но устаревшая ментальность применена здесь намеренно, по кодексу аскетизма образца 1985 года (который, кстати говоря, редко исполнялся и тогда), конечно, автомобиль должен быть один, квартира только одна, полученная от государства. Но по тому кодексу давно уже никто не живёт. Тот мир, хороший он был или плохой, умер. Авторы «Когтя» соорудили большую Брехню, и только. Они сами знали об этом и потому обильно напичкали свою брехню деталями вроде личного номера генерала Сафонова, или даты и места рождения проезжавшего мимо посольства уроженца п. Маймы. Для того, чтобы детали сошли за доказательства. Вряд ли эти доказательства выглядели таковыми для людей, решивших послать в Красноярск 2-ю комиссию Колесникова. Просто «Коготь» пришёлся кстати. Быкова, пока он вёл себя, как ему подобало по его репутации криминала и бизнесмена, воевал с синяками, приобретал предприятия, не трогали. Застремались в Красноярске (Зубов и его зам Казаков) только тогда, когда Быков пошёл (и прошёл) в Законодательное собрание. В Москве застремались, когда поняли, что он собрался идти в Госдуму. Тут и пригодился «Коготь». Петрунина убрали нехотя, Быкова стали убирать упорно и сосредоточенно.

Романов, бывший зам. начальника РУОПа (смотрит на буфет и бесстрастным тоном) на мой вопрос «Кто же автор «Когтя»?» отвечает вопросом:

«А вы не знаете в Москве такого Шереметова Владимира? Встретьтесь с ним. ⟨…⟩ Петрунин и Школьный помирились потом на банкете в честь годовщины Свердловского РУВД… Однако… ну руки пожали, и всё…»

Охота на Быкова

Итак, в самом конце февраля 1999-го в Красноярске появилась очередная комиссия Колесникова. Скорее всего, по совокупности причин: и появление «Когтя», и желание Лебедя, и московские пружины, и донос младшего Лебедя, написанный по просьбе его «папы», Олега Дерипаски, зарившегося на КрАЗ. Комиссия прибыла большая, аж 30 квалифицированных высокопоставленных милицейских душ, а задействовали они, по словам местных источников, ещё 200 правоохранительных работников в крае. И стали рыть. Нарыли, источники называют разное количество уголовных дел, кто 52, кто 54, а кто 58 дел. Вообще, по мере моего расследования я заметил, что даже самая новейшая из новых, свежайшая история, только-только свершившаяся, упорно не желает быть точной наукой. Я, конечно, знал и ранее, что История — далеко не точная наука, что, например, существует около ста различных оценок количества потерь в Первой мировой войне (она документирована лучше Второй), но не предполагал всё же, что самые свежие события всё равно расплываются, удваиваются и утраиваются их контуры. А мотивы, о эти мотивы, их слишком много… Комиссия Колесникова работала усердно. По свидетельству Виталия Хавкина, одного из адвокатов Быкова, сделанному во время пресс-конференции осенью 1999 года, ещё до ареста Быкова на югославско-венгерской границе:

«Результатом действий комиссии явились полтора десятка физически искалеченных человеческих жизней ⟨…⟩ ибо есть на столе генпрокурора заявления от тех, кто пострадал от милицейского произвола, к кому, выбивая показания против Быкова, применялись меры физического воздействия».

Так же резко оценил Виталий Хавкин роль Александра Лебедя в этой истории. По его словам, в публичных интервью генерал нарушил презумпцию невиновности, указывая Быкову на нары. Что нарушили Дерипаска и Алексей Лебедь, Хавкин не сказал. В моих руках копия интервью Татьяны Бочаровой с неизвестным мне аналитиком в газете «Аргументы и факты». Начала у интервью нет, оно осталось на 1-й странице, а вот она как раз отсутствует. Однако рассуждения о комиссии Колесникова, пусть и безымянного (может быть, потому и более объективного в моих глазах) собеседника, т.Бочаровой заслуживают внимания, и самого-самого пристального. Потому цитирую его в большом объёме.

«Представление о том, что «Колесников приехал и запустил процесс «громких разоблачений»», не соответствует реальному положению вещей. Решение о том, что и в каком объёме обязан «накопать» в крае Колесников и какие кадровые изменения должны в связи с этим произойти, были сформулированы задолго до того, как руководитель бригады МВД дал первую пресс-конференцию. Всё было определено в тот момент, когда Лебедю удалось убедите федеральные власти, что ситуация в крае неблагополучна, своими силами с ней не справиться, необходимо вмешательство федеральных структур. Именно тогда наверху были обозначены границы, в которых Колесников будет проводить операцию. То есть до каких пор можно «копать» и сажать. Сколько фигур «отдают»: десять, сто или тысячу».

«АиФ»: «Петрунина, проводив с почётом, пожалели?»

«Дело не в жалости и не в дружеской взаимовыручке. Не имеет никакого значения и то, какой Петрунин профессионал. Просто всегда есть предел, в котором производится та или иная кадровая зачистка».

«АиФ»: «Кто же определяет границы операций подобного рода?»

«Политика — это торги. Чтобы не пострадали другие персоны, не развалилась конструкция в целом, прежде чем кого-либо снять, происходят согласования и торги. Эти процессы идут не только в Красноярске, но и в Москве. Не только в узких ведомственных кругах, но и среди широких слоёв заинтересованных лиц, не только в видимой части политического бомонда, но и в теневых, не высвечивающих себя эшелонах. Что касается судьбы Бориса Петрунина… Все ведомства, имеющие честь носите форму, следуют правилу: своих не сдавать! То есть чужим не сдавать. Сожрать своих можем только мы сами. Так устроена любая армия, любая полиция. Кто бы ни пришёл со стороны и ни сказал: «Эй, ребята, у вас тут плохо, вот с этого надо погоны сорвать!», это будет встречено в штыки. Корпоративная солидарность. С одной стороны — это неправильно и даже безнравственно. С другой — единственно верно. Исходя из общегосударственных интересов, неразумно идти на поводу у всех, кто нашёл у людей в форме какой-то изъян. ⟨…⟩ Откровенно говоря, я не поручусь за будущее Петрунина. Какие бы золотые значки ему сегодня ни вручали, какую бы должность в МВД, ни предложили, это ни о чём не говорит. Главное: Петрунин выведен из новой политической игры, уведён в тень самой системы. Мы можем только догадываться о том, что с ним сделают за кулисами актёры этого театра. Возможно, он до глубокой старости тихо-мирно проработает осветителем сцены или будет двигать никому не нужные декорации. А может, упадёт в суфлёрскую яму. Или его без объяснений причин выставят с заднего крыльца театра. ⟨…⟩ Но всё произойдёт в закулисье, куда посторонним вход воспрещён».

«АиФ»: «А как, на ваш взгляд, будет с Быковым?»

«Каждый день, проведённый им за пределами края, работает против него. Колесников вывел Быкова из игры. С каждым днём шансов на триумфальное возвращение Быкова всё меньше и меньше. До лета прошлого года время работало на «алюминиевую империю», каждый день укреплял позиции Быкова. А сейчас время работает на власть. Произошел поворот».

Удивительные по своему цинизму рассуждения. Точнее, здесь я имею в виду не цинизм аналитика, но цинизм государственной системы, в которой мы с вами живём. А то, что она именно так и работает, как аналитик нам с упоением объяснил, свидетельств тому не счесть вокруг, и моё расследование «дела Быкова» — одно из них.

Если губернатор Зубов когда-то хотел «попридержать» Быкова, то теперь в сияющих верхах власти было принято решение валить его во что бы то ни стало. Решили валить двоих: Петрунина забрали свои, вначале без должности, потом посадили представлять МВД в «Росвооружении», смотреть в окно на Гоголевский бульвар. После того, как повелевал тысячами вооружённых людей… Петрунина просто сняли. Быкова просто снять было нельзя.

Комиссия подняла все старые дела, в том числе и продолжила вяло текущее зубовское дело, возбуждённое после налёта ачинских омоновцев 11 октября 1997 года на дом Быкова у речки Чулым.

Николай Нино, полковник милиции, заместитель начальника Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями МВД РФ. В интервью «АиФ»:

«О ходе расследования уголовного дела, возбуждённого в отношении председателя совета директоров ОАО «КрАЗ» депутата ЗС Анатолия Быкова сообщалось уже немало. Добавлю: данное уголовное дело было возбуждено в марте этого года, когда ни о каком участии Быкова в выборах в Госдуму не было и речи, так что разговоры о некоем «политическом заказе» не имеют под собой оснований. Кстати, в соответствии с законом мы проверили сведения, предоставленные Быковым в Центризбирком для регистрации в качестве кандидата на выборы. Есть основания полагать, что некоторые данные об имуществе были намеренно искажены. Результаты проверки переданы в ЦИК (когда номер был уже подготовлен к печати, из Москвы пришло известие о том, что Центральная избирательная комиссия отказала не только Быкову, но и всему списку ЛДПР)».

Когда, ещё задолго до интервью Нино, 12 апреля 1999 года Владимир Колесников, первый заместитель главы МВД, на своей пресс-конференции заявил, что «в отношении председателя совета директоров КрАЗа — Анатолия Быкова — возбуждено и расследуется уголовное дело по факту легализации (отмывания) денежных средств, приобретённых незаконным путём (ст.174 УК РФ)», Быков уже находился за границей.

Алексей Тарасов:

«На КрАЗе же мне в тот день заявили: Белков в командировке за пределами края, но не в России. ⟨…⟩ Он отбыл, по данным Колесникова, в США. ⟨…⟩ Сейчас выясняется, что он находится в Мексике, в Акапулько, на вилле Василия Анисимова — главы «Транс-консалта». ⟨…⟩ У него под стать и болезнь — проблемы с позвоночником, как в своё время у Березовского. Снимки были отправлены в Европу, в США, речь шла об оперативном вмешательстве, заявили мне люди Быкова».

Андрей Григорьев:

«Вначале Быков поехал с Джоевым (руководитель банка «Металэкс») в Мексику, на его виллу, оттуда в Швейцарию, Австрию, Югославию, где он жил на бывшей вилле Тито. Я видел видеокассету».

Наталья Доронина, сотрудник фонда «Вера и Надежда»:

«У него что-то было с позвоночником. Операцию делали в Австрии. Когда уезжал, я была грустная, он сказал: «Жизнь — это борьба, нужно бороться».»

Сергей Блинов, партнёр и друг Быкова:

«Лебедь обрубал концы. Мне передали слова Лебедя: «Уезжай из города!» Я уехал 1 апреля 1999 года, вернулся 27 сентября 2000 года».

Действительно, не подлежит сомнению, что в Австрии Быкову была сделана операция. Некоторые вменяют в вину Василию Анисимову эту операцию, так же как и то, что он посоветовал Быкову уехать за границу. Якобы Анисимов сделал это со злым умыслом: и чтоб операцию долго делали, специально указал на клинику в Австрии, подольше задержать Быкова там, в то время как здесь, в Красноярске, Анисимов и братья Черные захватят КрАЗ. Эта версия не выдерживает никакой критики. Олег Дерипаска вначале был генеральным директором Саянского завода и в своё время увёл из алюминиевой империи братьев Черных этот завод. Дерипаска и братья-Лебеди были заинтересованы в падении Быкова. В их планы не входила никакая заграница для Быкова. Они просто и банально хотели его посадить, припугнуть, заставить отдать акции. Быков уехал, предупреждённый, может быть, тем же Петруниным, который к моменту пресс-конференции Колесникова ещё находился на своей должности, не был уволен и сидел в зале на пресс-конференции. Петрунин, несомненно, знал о том, что в марте возбуждено уголовное дело, и мог предупредить Быкова. А если не он, то могли предупредить другие источники в МВД края. У Быкова были там друзья, сочувствующие и обязанные ему люди и без Петрунина. Операцию на позвоночнике он сделал по случаю, оказавшись там,— и время есть, почему не сделать.

Весь апрель, май, июнь, июль и до самой середины августа ничего удивительного в деле Быкова не происходит. Он оперируется, живёт в Австрии, Швейцарии, Югославии… Единственное событие происходит по лини КрАЗа. 7 июня в Москве состоялось собрание акционеров КрАЗа, на котором был избран новый совет директоров. Быков не вошёл в него. Председателя не выбрали вообще. А замом председателя стал Иван Турушев, тот самый, который когда-то уже был гендиректором завода. Однако Быков остался при своих акциях. Дерипаска ещё не появился.

Работники следственной бригады Колесникова: сам Колесников, Николай Нино, и рангом помельче, как Алексей Калугин, зам. начальника следственного управления краевого УВД — дают интервью газетам. Почти до самого августа они говорят только об обвинении Быкова по ст.174 УК РФ. Конкретно ни по КрАЗу, ни по другим компаниям, принадлежащим или контролируемым Быковым, ему обвинений в отмывании не предъявляется. Уцепившись за начатую ещё Зубовым историю с загородным домом, вся орда милицейских чиновников (Нино говорит:

«Бригада — это несколько следственно-оперативных групп, в состав которых входят более 200 сотрудников центрального аппарата МВД, органов внутренних дел края, УВД Москвы, Санкт-Петербурга и других регионов»)

раскручивает таёжный замок.

«В настоящее время наши усилия сосредоточены на расследовании наиболее тяжких из уголовных дел. Мгновенных результатов не ждите. Экономические дела требуют колоссальных усилий. Месяцы уходят на ревизии и экспертизы. Только по одному из дел надо допросить свыше 17 тысяч человек (нет, я не ошибся, в тексте Н. Нино так и говорит: «семнадцати тысяч человек»), истребовать и изучить десятки килограммов документов. По десяти уголовным делам расследование уже завершено. Надеюсь, общественность в самое ближайшее время услышит обвинительные приговоры. На контроле ещё 18 дел».

Пока же общественности предлагают всё тот же таёжный замок. Как мы видим, из него извлекли массу пользы: подкрепили кое-как, кое-чем, временно, наспех статью 174-ю, первое обвинение против Быкова. Домик при конюшне, сарай фактически, помог им не допустить Быкова до выборов в Ачинском одномандатном округе, пусть и самым бессовестным и беззаконным образом. А впоследствии и два других обвинения: по ст.222 — незаконное хранение оружия и ст.105 — умышленное убийство (Губина) — будут иметь тот же источник: показания Ставера, начальника охраны быковского коттеджа. А пока больше ничего нет. И Калугин вынужден убеждать в ценности таёжного замка, убеждать общественность:

«Назаровский коттедж Быкова, по уверениям заинтересованных лиц — сиротская хижина. Между тем участок там — более 4 гектаров, а балансовая стоимость «хижины» превышает миллион рублей новыми. Сомневаюсь, что обыкновенный труженик, получающий 2–3 тысячи рублей в месяц, да и то нерегулярно, может позволить себе построить, обставить и содержать такое жилище. А у Быкова ведь не один этот дом. Фактически (заметьте, фактически, не по бумагам; по бумагам Быков не владеет ни таёжным замком, ни сарайчиком при конюшне.— Э.Л.) он владеет и комплексом в Овинном. Там шесть коттеджей. Один, в котором нашли коробки с долларами и золотые слитки, оформлен на Быкова. Остальные пять — на других лиц».

Запомним эту демагогию высокого следственного чиновника. Быков никогда не притворялся обыкновенным тружеником, он выставлял напоказ своё богатство.

Всеволод Севастьянов:

«Едем, грунтовка, высокий забор метра четыре. Караульная башня. Ворота раскрываются. Парни охраняют. По дороге идёт Быков в спортивном костюме. Доволен. Улыбается. Ему нравится, что у него всё это есть…»

Быков — председатель совета директоров КрАЗа, не хозяин, но один из хозяев завода. А быть хозяином разрешила ему эта же власть, она же и стартовый сигнал дала в 1988 году: законом о кооператорской деятельности. Чего же теперь пенять ему, что он хорошо услышал стартовый сигнал? И судить его по аскетическим законам образца до 1985 года? По тем законам его, как подпольного миллионера Рокотова, расстреляли бы за сотую долю его «предпринимательской деятельности». Но ведь эпоха другая, зачем же «обыкновенных тружеников» за уши в свидетели тащить? Чтоб не было обыкновенных тружеников на одном полюсе и Быкова на другом, давайте сделаем социалистическое общество? Я — за. И помогу.

Но это всё болтовня. Также, как и коробки с долларами и золотые слитки, которые больше нигде не появляются. Объяснение простое. Либо на слитки и доллары имелись законные бумаги, либо никаких слитков и долларов не было. Тем временем в августе происходят подряд несколько событий. Лучше дать их тут вперёд, а потом уже задуматься что к чему и как они между собой связаны.

19 августа, в день Преображения Господня, появляется в городе Красноярске господин Березовский. Он посещает КрАЗ в сопровождении гендиректора Баранцева. Говорят, встречался и с Г. Дружининым. 20 августа (по другим сведениям — 18 августа) и.о. главы назаровской межрайонной прокуратуры г-н Дерменев подписал ордер на арест Анатолия Быкова. До этого соответствующее постановление об аресте подписал следователь по особо важным делам прокуратуры края с дислокацией в Ачинске Евгений Коврижных. Речь уже идёт не только о статье 174, но и о статьях 222 (незаконное приобретение и хранение оружия) и 105 (умышленное убийство). Генрих Падва — адвокат Быкова — заявил о правонарушениях в связи с этими обвинениями. Закон об отмывании денег появился в 1997 году, а коттедж построен в 94–95 годах. В деле об убийстве Губина Быков фигурирует лишь как свидетель. Зачем арестовывать свидетеля? Но ещё одно событие, случившееся 23 августа 1999 года в греческом городе Салоники, даёт объяснение всем этим ордерам на арест, посыпавшимся на Быкова. 23 августа в Салониках арестован Татаренков. Так выгодно арестован (с шестью пистолетами, патронами, с гранатами, с фальшивыми паспортами) и так вовремя, что напрашивается простая мысль: Татаренкова готовились взять до этого. Русские знали, что его возьмут, рассчитывали, что выбьют из него показания против Быкова. Потому и посыпались все эти ордера на арест Быкова. Чуть вперёд забежали даже. Несомненно, был сговор с греками или умело навели греков на Татаренкова. Почему раньше не было ордера на арест? Статья 174 плохо и мало доказуема, а статья 222…— очевидно, Олег Ставер или уже отказался от предыдущих показаний, что перевозил для Быкова сумки с оружием, или показался следователям сомнительным свидетелем.

11 сентября 1999 года на съезде ЛДПР в Москве Быков утверждён кандидатом в депутаты, и вошёл в федеральный список от ЛДПР под №2. Десятым пошёл Струганов, 14 место досталось мэру Назарова Семенкову, 15 номер получил Демин.

17 сентября о том, что Татаренков дал показания против Быкова, первым громогласно заявляет генерал Лебедь. Генерал зачитал письмо Татаренкова Быкову. «Письмо было перехвачено правоохранительными органами России и оказалось у Лебедя»,— объяснила газета «Коммерсантъ».

«Вам не снятся убиенные, пусть не вами, но по вашему приказу? Может быть, вы их забыли? Вам напомните? Чистяков, Ляпа, Синий, Толмач, Саша Пятко, в Минусинске Перек, Лобан, в Саяногорске — Сорин, в Москве — Сергей Скоробогатов, в Назарове — Губкин Олег. В Назарове Скоробогатова и Губина знали многие… То-то удивятся ваши избиратели, узнав, кому они отдали свои голоса… Я был верным другом, но не люблю, когда меня предают. Если в меня ударит молния, сразу пойдут факсы во все концы света».

Лебедь заявил, что материалы по убийствам, упомянутым в письме Татарина, уже изучаются Генпрокуратурой. И посоветовал местным жителям забыть Быкова и расслабиться.

Забегая вперёд, заметим, что Быкова не забыли и через год: 41% от избирателей Красноярска 10 декабря 2000 года отдали свои голоса за «Блок Быкова», а лебедевскому блоку «Честь и Родина» достались мизерные 1,7% — последнее место в списке.

Но продолжим хронологию. 3 октября Быков дал интервью «Итогам», находясь «в одной из небольших европейских стран». 31 октября Быков, ехавший в машине с шофёром из Югославии в Венгрию, арестован венгерскими пограничниками. У него был паспорт на его собственную, как полагается, фамилию. Шофер после проверки был отпущен. Быков заключён в местный СИЗО в городе Печ, затем переведён в тюрьму г. Будапешта.

«В центральном следственном изоляторе Будапешта у Быкова один сосед по камере — русский. Конечно, в камере нет никаких телевизоров, но кормят сносно. Каждый сотрудник изолятора знает своё дело и не допускает нарушений закона»,—

отмечал Генрих Падва, побывав у своего подзащитного.

«Арестанту разрешают сделать один звонок в день своему адвокату (не более пяти минут длительностью), а по выходным разрешают пообщаться по телефону с родственниками».

Пока Быков сидит в венгерском изоляторе, занимается гимнастикой, отжимается от пола, происходит позиционная война между его адвокатами и представителями следственных органов и прокуратуры. Нет-нет да и Лебедь выпустит несколько залпов. Или в Лебедя выпустят. Так, Генрих Падва резонно объясняет прокуратуре и общественному мнению, что письмо Татаренкова огласил, дал ему ход не следователь прокуратуры или УВД, а губернатор. На тот момент (и это известно и запротоколировано) правоохранительные органы просто не располагали этими данными. Следовательно, с самого появления на свет «показания» Татаренкова (на которых и базируется обвинение) являются документом политическим, а не процессуальным. Как и само дело Быкова является политическим.

Русские всегда эмоциональные и торопятся. Опередили медленных южных греков на несколько дней, когда выписали постановление об аресте и ордер на арест Быкова (а Татарин ещё не был арестован.) Уж очень не терпелось! И Лебедю не терпелось! И Лебедь выскочил вперёд следствия и прокуратуры, раздобыв по своим губернаторским каналам «признания» Татарина. Все эти манипуляции — конечно, «подстава», «фабрикация фальшака» и ничего общего с законом, с правосудием, не имеют. Но в России любая власть наследует палаческую традицию, как бы она себя ни называла. Удивляться не приходится, что пользуются всем, тем паче Татарином: на нём висит от 10 до 14 трупов, он хочет жить и выйти из тюрьмы. То, что он «Московский цирк, клоун», это знают, это видят оперативники, такие, как Лисицын (кстати, когда Быкова привезли в Красноярск, он обаял всех следователей, в том числе и начальника Лисицына Бунева. Об этом мне сказал Александр Викторович Усс. Они ожидали увидеть буржуя, а оказалось — обаятельный «пацан с улицы» (Блинов), «через губу никогда ни с кем не разговаривал» (Аноним №2)).

Тогда же власти спустили с цепи Вешнякова, этого неистового фанатика, с глазами психопата-изувера, монаха бюрократии, и тот лёг костьми, но не допустил при помощи технических тонкостей блок ЛДПР, в котором Быков шёл вторым номером, до выборов. То, что Вешнякову была нужна именно голова Быкова, в этой истории подтверждает то обстоятельство, что все остальные быковцы: и Демин, и Семенков, и Клюкин, и Гузанов — счастливо проникли в Госдуму вместе с жириновцами. Вилора Струганова, то есть Цветомузыку, снял из списка, очевидно, сам Быков, ибо по свидетельству Марины Добровольской, «Паша, когда Быков сидел в Венгрии, уже плохо говорил о нём». На что Быков якобы отвечал: «Ни с кем не буду выяснять отношений. Бог рассудит». Бог рассудил, как видим, так, что Струганов в Госдуму не попал.

Прошли выборы. Быков, конечно, порадовался в тюрьме за Демина, Семенкова, Клюкина и Гузанова. 21 декабря Быкову стали известны предварительные итоги голосования в Красноярском крае по Ачинскому одномандатному округу №45, которые появились, вот что интересно, в Интернете, на официальном сайте Центральной избирательной комиссии РФ, 20 декабря. Из этих данных следовало: из 89,57% отчитавшихся участков при подсчёте голосов 23,33% избирателей проголосовали против всех кандидатов. Значит, выборы в округе, в соответствии со ст.79 Закона о выборах, должны были быть признаны несостоявшимися, ибо лидер в 45 округе, Сергей Генералов, набрал, по данным Центризбиркома на тот момент, 22,83% голосов избирателей, то есть меньше количества голосов, поданных против всех кандидатов. Быков в тот день должен был быть доволен. Потому что, по показаниям Олега Ставера, на которого был записан домик при конюшне, его самого убрали из числа кандидатов в депутаты.

Но только в тот день доволен, так как обработка данных голосования по Ачинскому округу вдруг застопорилась на три дня, после чего Сергей Генералов, бывший министр топливной промышленности РФ, варяг, заброшенный в Ачинский округ из Москвы, был объявлен избранным в Госдуму.

Наступил новый, 2000 год. В январе городской суд Будапешта отказал Быкову в статусе беженца или переселенца в Венгрии. Суд не рассматривал вопрос о виновности Быкова перед законом. Предметом обсуждения на судебном заседании было то, может ли задержанный получить статус беженца в соответствии с Женевской конвенцией о правах человека. С учётом имеющихся данных суд вынес решение, что задержанного нельзя считать лицом, преследуемым по политическим мотивам.

28 января красноярская государственная телерадиокомпания «Центр России» продемонстрировала телезрителю запись обращения Татаренкова к Быкову. Красноярская газета «Комок» писала:

«Содержание весьма тривиально: ты меня предал, теперь и я тебя сдам. Конечно, интересно понаблюдать за криминальными разборками. Но почему-то складывается впечатление, что в них принимает участие ещё и третья сторона. Трансляция этой записи, по логике, должна убедить обывателя в правоте правоохранительных органов, преследующих матёрого преступника Быкова. Эффект же противоположный: появились вопросы».

«Сегодняшняя газета» 31 января 2000 года, М. Глазунов, зам. главного редактора:

«И вот свершилось. Показали. Что же мы увидели? Некий небритый человек вольно пересказывает содержание статей корреспондента «Известий» Алексея Тарасова, перемежая пересказ личными оскорбления в адрес томящегося в венгерской тюрьме Быкова. Никаких доказательств тому, что всё сказанное правда (как и тому, что говорящий и есть скандально знаменитый бандит Татарин), почтенной публике представлено не было».

Что же сказал Татаренков? Вот избранные места из его обращения.

«От вас исходит угроза моей жизни. Вы меня предали, поэтому мне остаётся только предать огласке факты вашей жизни последних лет.

(Далее Татаренков предупреждает, что и это, и другие видеообращения, а также печатные материалы появятся в прессе либо в случае его смерти, либо в случае хотя бы попытки покушения на его родных…)

Я считаю, что была неудачная шутка насчёт Германии, где мы с вами должны были встретиться, а на самом деле меня должны были убить. Это не от большого ума.

Хотите стать вместо Лебедя губернатором Красноярского края? Этого нельзя допустить… Даже те, что стоят за вами, и то, наблюдая за вами со стороны, говорят, мол, какая паскуда выросла! Но вы им пока нужны, и они вас поддерживают…

Вы предали нашу дружбу, постаравшись все грехи свалить на меня. Может, вам напомнить, сколько греха на вас!.. Руководили всеми убийствами вы. Я вам напомню Чистяка, владельца казино «Яр». Напомню Синего, Толмача, Ляпу. Кстати, Ляпу убили те, кто должен был убить вас, но вы с ними сумели договориться… Убили их по вашему приказу. Обвинили вы во всём меня… Я могу ещё продолжать. Помните тех четверых ребят, зарытых в землю, они приехали, как вы сказали, под видом бизнесменов, а вам показалось, что они хотят вас убить. Их зарыли в землю…

Лобан, Терех, которые были верными людьми Толмача. Убиты. В Москве убили Скоробогатова Сергея, назаровского парня, вашего земляка, по вашему приказу убили, я знаю кто. Губина Олега убили по вашему приказу, расстреляли прямо в джипе. Вспомнили? Виктора Цимика по вашему приказу отправили на небеса…

Еще можно продолжать, но и этого хватит вам на пожизненное заключение… На других кассетах я более подробно рассказываю, кто для вас и кого убивал… Если произойдёт огласка всех этих фактов, то как политику вам придёт конец. Вы станете не нужны тем людям, которые вас поддерживают. Они вас просто раздавят, а затем уничтожат чисто физически, так же, как это делали вы…

Вы живёте нормально до тех пор, пока живу нормально я… А вообще мне не хочется с вами говорить. Для меня вы мразь, предатель!..»

Марина Добровольская:

«Дружинин и Агеев сообщили Татарину, что Быков хочет его убить. «Запиши плёночку, чтоб предохраниться!». Записал, и его взяли с плёнкой. Это была провокация».

««Коготь» или Правда?»:

«В «работу» по вымогательству акций включились не только московские экономико-криминальные группы, но и местные. Под руководством Геннадия Дружинина и его сподвижника Владимира Агеева. Кстати, консультантом и советником «по противоправной экономической деятельности Быкова» у «главных экономистов» комиссии Колесникова — Гизатуллина и Нино был Геннадий Дружинин. В настоящее время Гизатуллин перебрался из Москвы в Красноярск и стал начальником следственного управления УВД края, а Нино, получив звание генерал-майора и именной пистолет, «работает» по передаче Братского алюминиевого завода всё тому же Дерипаске… Но эти же полтора года должны (шли принести понимание, что убийства преступных авторитетов связаны между собой не личностью Быкова, а методом работы отдела по борьбе с организованной преступностью, который в 1993–95 годах возглавлял Агеев, уже в то время близкий друг Дружинина. Это его метод: стравить Синьковского (Синего) и Бахтина (Петруху), Татаренкова (Татарина) и Мустафина (Мустафу) и смотреть, как они будут убивать друг друга, при этом распространяя якобы оперативную информацию, что де во всём виноват Быков. Эта схема стара как мир — «разделяй и властвуй но не забывай поискать крайнего, кто тебе может быть со временем опасен». Татаренков с экрана телевизора сказал, что он друг Быкова, но ведь именно Дружинин подарил ему гостиницу и именно он отправлял Агеева в Грецию, для переговоров с Татаренковым. От своего метода милиционер не отошёл и сейчас, когда с тем же маниакальным упорством преподносит Дружинину и Струганову (вор в законе Паша Цветомузыка) «достоверную» информацию, что Быков их уже давно «заказал» и только бдительность Агеева спасает троих близких друзей от смерти».

Действительно, подельник и до 10 октября 1997 года друг Быкова Дружинин выглядит неподходящим консультантом для комиссии, желающей разобраться. Ну а если цель заранее определена — посадить Быкова, то тогда порядок, обиженный некогда лучший друг годится, как никто другой. В процитированном же тексте Татарина недвусмысленно звучит страх Татарина быть убитым Быковым. Причем ясно, что страх первичен, а разоблачения Татарина вторичны, уже самозащита, в ответ. Ему сказали, что Быков хочет его убить. Уже через несколько месяцев Татарин будет петь другие песни, прямо противоположные. Тем временем 21 апреля Быков был доставлен в Москву из Будапешта. В условиях повышенных мер безопасности 22 апреля рейсовым самолётом Быков был доставлен из Москвы в Красноярск. 3 июня Татаренков также экстрадирован из Греции в Красноярск сроком на три месяца. А уже 11 июля он обращается с письмом к Законодательному собранию края. Вот оно. Цитирую по тексту Независимого Информационного Агентства:

«Заявление от Татаренкова Владимира Ивановича, содержащегося в настоящее время в ИВС Р/ВД края.

Уважаемые депутаты!

Меня допрашивают в качестве свидетеля по делу Анатолия Петровича Быкова и предлагают дать показания, порочащие А. П. Быкова и других. В ход идут все методы. Ко мне регулярно приходят работники милиции разных рангов, от оперуполномоченного до генерала Пащенко и Колесникова В. И. Меня запугивают тем, что если я не дам показания, то в Грецию не вернусь. Мою жену должны на днях освободить из-под стражи в Греции. Мне говорят, что за одно освободят и могут тут же посадить за другое, и я свою жену никогда не увижу. Пащенко говорит, что у него в Греции хорошие связи. Дело дошло до того, что мне предлагают деньги в обмен на показания против А. П. Быкова. Речь идёт о двух миллионах долларов. До этого меня пугали переводом в город Ачинск, где, как они говорят, мне не гарантирована безопасность. Грозили отправкой в Москву. То есть любой ценой добиваются от меня ложных показаний, которые бы позволили осудить А. П. Быкова. Я уже заявлял и заявляю, что никакими сведениями о каких-либо преступлениях А. П. Быкова не располагаю и считаю его порядочным человеком».

11 июля 2000.
Татаренков В. И.

Рассказывают, что, когда Татарина и Быкова привели на очную ставку, они подошли друг к другу, пожали руки и обнялись!

А ещё до письма в Законодательное собрание Татаренков написал письмо в газету «Вечерний Красноярск», где оно и было опубликовано 7 июля 2000 года; письмо проливает свет на то, какое настроение было у Татарина в родном красноярском СИЗО.

«Пишу голую правду. Прочитал вашу газету от 30 июня 2000 года. В ней статья «Старик и охота». Редакция обращается к своим читателям и предлагает написать тем, кто не понаслышке знает о существовании староверов, кто имел с ними личные встречи. Я хочу написать об одном из столпов этой веры, зубре старообрядчества, которое так живуче в нашей стране и не исчезло, несмотря ни на какие перемены и перестройки. С этим феноменальным по своей выживаемости в любых жизненных передрягах человеком я лично встречался 29 июня 2000 года.

«Страна должна знать своих героев». Тех, на ком она (страна) держится. Я, наверное, уже заинтриговал вас. Что поделаешь, такой у меня лирический стиль изложения, скажу сразу, что моё вступление есть не что иное, как ирония, но ирония, содержащая сто процентов правды.

Представляю «чернорабочего» по народной перестройке нашей страны. Это Колесников Владимир Ильич. Вся краевая прокуратура замерла в преддверии чего-то, что не знал никто. Все знали: вот приедет барин — барин всем покажет. И ведь приехал. И ведь показал. У кого там, в верхах, трещали чубы, мне знать не дано, лишь понаслышке, но вот твёрдую руку барина я испытал на себе. Нет, меня не били, до этого пока не дошло. Этот дедовский (старообрядческий) метод барин, видимо, оставил на потом. Сначала на меня решили воздействовать психологически. Для начала, когда я находился в ИВС (изолятор временного содержания), мне запретили получать продуктовые передачи. Затем, уже в СИЗО-1, меня перевели в другую камеру, урезав мою жилплощадь в каких-нибудь несколько раз. Сейчас меня содержат в камере, где я не могу даже полностью раскинуть руки. Пишу голую правду. Это камера №53, и находится она в так называемом бункере СИЗО-1. Спасибо, барин. А ведь на нашей встрече барин говорил, что он приехал, чтобы убедиться, что в нашем крае не попирается закон. А в то же время в СИЗО-1 мне не дают возможность приобрести продукты питания в магазине СИЗО-1. В то же время я три недели пишу заявления на начальника медицинской части СИЗО-1 с просьбой оказать мне медицинскую помощь и не могу пробить щит молчания. Гордитесь, барин, у вас есть достойные ученики, барчата. Эти барчата всё понимают даже без ваших слов. В камере нет даже стола, да и поставить его здесь негде. Пишу, держа листок бумаги на коленях. Едим мы, сидя на полу, на восточный манер. Не понимает барин, что ли, что мы не мусульмане, а православные. Я отношу себя к людям прогрессивным, и таковые в нашем крае меня поймут. Ну а ко всем остальным у меня просьба: не судите о барине строго. Ему можно всё простить, он «божий» человек. От себя лично хочу добавить: господин товарищ барин! Вы со мной пожёстче. К чёрту закон. Попробуйте все методы. Может, и добьётесь, что я дам показания против Анатолия Петровича Быкова. Я знаю, что его акции КрАЗа многим не дают спать спокойно. Ну, а если не добьётесь от меня ничего того, что вам надо, то со злости меня за ноги и об угол, чтоб мозги мои вон. Я вам прощу.

Прошу редакцию напечатать моё письмо без сокращений. Быть может, барин, прочитав его, поймёт, что я тоже «божий» человек, без царя в голове, да позвонит в первопрестольную и скажет, что мы зря с ним теряем время, он же «наш». Его надо или убить, или оставить в покое. И, быть может, там поймут, что я «свой» и оставят меня в покое, дав мне спокойно нести свой крест.

С уважением, Владимир Татаренков».

Надо сказать, что письмо Татарина подействовало на меня своей библейской простотой. Действительно, он несёт свой крест за те убийства, в которых его обвиняют перед Богом и звёздами, а тут его отвлекают земными историями. Причем не очень чистыми.

Я сидел в недоумении, размышляя, почему Татаренков изменил свои показания. Так быстро и как раз в тот момент, когда попал в руки красноярских родных ментов. Они давно на него зубы точат, его здесь ждёт ответственность за минимум двенадцать трупов, и давление здесь на него должно было бы заставить его дать ещё больше показаний на Быкова!

Именно в этот момент позвонил в дверь моей конспиративной квартиры в Красноярске майор Щипанов — молодой очкастый парень, хрупкого телосложения в синей куртке и шапочке, разительно не похожий на мента, да ещё работающего в отделе расследования убийств и бандитизма. Он внёс полную ясность в историю Татаренкова.

Алексей Щипанов:

«Я его принимал, завозил в тюрьму. Татарин никаких показаний не давал. Он с порога объявил: «Извините меня, я это всё придумал, мне сказали, что Толя хочет меня убить. Толя очень хороший человек, сказал Татарин. Записывала его на видео его жена до ареста. Говорил он невесть что. Так, Цимика убили люди самого Татарина. Кемеровчан, которых якобы прибрал Быков, было не четверо, а трое, да и всё там не так просто… У Татарина была единственная обида на Быкова, что Быков отказался принять его сестру. Ну знаете, Быков даже своим родственникам отказывался помогать: «руки-ноги есть, работайте!» Зато Быков внёс взнос за жену Татарина, 20 тысяч долларов в Греции на изменение меры пресечения. Залог. Дружинин не выплатил».

Я: «Значит, никаких показаний против Быкова Татаренков не давал? И его отправили обратно грекам…»

«Отправили. Брали ведь на время, на три месяца. Вначале, вроде, грекам он был не нужен, но потом, может, у кого там остались деньжата, подмазал,— греки стали требовать выдачи». Вот недавно отправили. (Щипанов улыбается.) Он от них сбежит. Год отсидит тихо и мирно, а у них там после года примерного поведения начинают выпускать на семь дней, как в отпуск. Он и сбежит. Вам бы встретиться с судьёй Иншаковым, он сажал бригаду Татарина. Если б у нас сделали итальянский вариант, спецсуды, лучше судьи бы для этого не сыскать. Мог дать три вышки, остальным по пятнашке, а одного обязательно освобождал. И из татаринской бригады он одного освободил прямо в зале суда, бывшего офицера. ⟨…⟩ Я занимался немного татаринцами. В Саяногорске, помню, стоял под дверью, четверо нас было у квартиры, где, по нашим сведениям, мог скрываться Татарин. Решали — входить, не входить? Вдруг там и мирные жители. Решили подождать до утра. Мне Татарин потом рассказывал: «Я слышал, как вы стояли, звуки оружия слышал…» За ночь они перешли в другую квартиру и ушли. ⟨…⟩ Неряшливо работали. Из 12 их трупов (или около того) только семь «виновных», а остальные все случайные. Расстреляли брата и жену брата, человека, которого хотели убрать…

Возможно, у Татарина были основания для беспокойства. Данилов пропал, Челентано пропал, ну Исмаилов, это его была на самом деле кличка Челентано, а не Быкова. Что он был киллером, это точно. Ходят слухи, что, пытаясь легализоваться, Быков «чистил» наиболее опасных для него своих, тех, кто много знал».

Я: «Татарин, насколько я знаю, уже в 1994 году ушёл в бега, уехал за границу…»

«Да.»

Независимое Информационное Агентство, 11.07.2000 года:

«Общественность против беззакония, творимого следователями и прокуратурой в отношении А. П. Быкова:

В связи с обращением супруги А. П. Быкова к депутатам ЗС края сегодня на сессии значительное время было уделено этому вопросу. Были приглашены многие заинтересованные лица, в том числе прокурор края — Борисенко, адвокаты Г. Падва, В. Сергеев, Р. Дубинников. В своём выступлении Генрих Падва заявил: «Защита постоянно обращалась с ходатайствами о немедленном освобождении из-под стражи подзащитного и изменении ему меры пресечения. Теперь же содержание под стражей Быкова становится просто противозаконно. Фактически следствие закончено, допрошены все лица, причастные к делу, все мыслимые экспертизы проведены, идёт простая затяжка и прямые домогательства следствия к свидетелям, в том числе к Татаренкову, с целью выбить-таки хоть какие-нибудь показания против Быкова. Все уже не раз заявили в своих свидетельских показаниях, что Быков не виновен. Однако следователи продолжают допросы уже безучастия адвокатов в порядке «душевного» разговора. В результате длительного следствия доказательств вины Анатолия Петровича не добыто, поэтому мы и ставим вопрос о вмешательстве его коллег депутатов в этот ответственный момент».

В продолжение темы выступили очень многие депутаты. Серьезные претензии были высказаны в адрес краевой прокуратуры, не реагирующей на запросы депутатов, не допускающей депутатов Госдумы к своему руководству и полностью игнорирующей мнение жителей края. Депутат Зубарев привёл в пример списки более 100 личных поручительств известнейших людей края за А. П. Быкова, направленных в прокуратуру. Огласил перечень общественных организаций, направивших в неё свои ходатайства. Количество подписей в защиту Быкова превышают десятки тысяч. Депутат Пащенко прокомментировал действия прокуратуры просто: «Прокуратура «опустила» нас, превратила нас в пионерскую организацию — есть процесс, нет результата». Председатель ЗС края А. В. Усс в заключение заявил: «Париться на нарах, если нет достаточной необходимости, не должен ни Быков, ни Иванов. В результате действий прокуратуры из Баякина сделали инвалида, Кузьмин не может пройти и 100 метров. Уверен, что за это когда-нибудь кто-то ответит. Мы должны чётко зафиксировать свою позицию». Депутаты приняли постановление «Об изменении меры пресечения депутату Законодательного собрания края Быкову А. П.». В завершение адвокат Быкова Дубинников предложил проверить все дела, возбуждённые бригадой Колесникова в крае, из которых ни одно не дошло до суда, проверить судьбу каждого обвиняемого по этим делам, чтобы такие «боевые» генералы не чувствовали себя безнаказанно. Собственная информация НМА».

В течение следующих полутора месяцев дальнейшие события вкратце можно проследить по кратким заголовкам того же интернетовского Независимого информационного Агентства:

18 июля.
Невзирая на волну народной поддержки, руководитель следственной бригады по делу Быкова официально отказал в изменении меры пресечения. Будет сидеть!

24 июля.
Следователи по делу Быкова избегают любых встреч с народом и даже с депутатами.

25 июля.
А. П. Быкову предъявили новое обвинение.

26 июля.
В 16:00 перед журналистами выступил адвокат депутата ЗС края Анатолия Быкова Генрих Падва.

1 августа 2000 года.
Сегодня мы размещаем текст обращения общественности Красноярского края к полномочному представителю президента РФ по Сибирскому федеральному округу господину Л. В. Драчевскому по делу А. П. Быкова.

Всё это время привезённый в Красноярск Быков сидит. В красноярском СИЗО, в том же изоляторе, в СИЗО-1, разместили экстрадированного из Греции 3 июня Татаренкова. СИЗО-1 — это знаменитая красноярская тюрьма, построенная в 1861 году. В её стенах сидели такие прославленные люди, как Петрашевский, жена адмирала Колчака, великий Иосиф Сталин, тогда ещё даже не «замечательный грузин», актёр Жженов и ещё, говорят, какие-то замечательные личности. До недавнего времени, до моратория на смертную казнь, в красноярской тюрьме приводились в исполнение смертные приговоры.

Быков содержится в камере, где кроме него сидят ещё 6 человек. По словам и.о. прокурора края Юрия Антипина (он уже появлялся в расследовании, это он был недоволен журналистом Тарасовым, за раскрытие тайны следствия в 1997 году), «никаких особых мер безопасности для Анатолия Быкова следственно-оперативная группа при перелёте из Москвы в Красноярск не предпринимала».

Алексей Щипанов:

«Я его вёз из Москвы в Красноярск. Командир корабля ему в рот заглядывал: Анатолия Петровича везёт! Эфэсбэшники очень уважительно, тоже причастились».

Юрий Антипин:

«Также как и не предпринимает для создания камеры-люкс в «пятизвёздочном отеле» СИЗО-1. В камерах у нас особых условий ни для кого нет, подобран контингент тот, который гарантировал бы безопасность Анатолия Петровича Быкова. Мы этот вопрос обсуждали, и все меры приняты к тому, что ни один волос с Анатолия Петровича не упадёт! Это я гарантирую. ⟨…⟩ Дай Бог каждому здоровея, как у Анатолия Петровича,— сказал и.о. прокурора.— А то ведь у нас как получается? Как только мы привлекаем к уголовной ответственности людей высокого ранга, значимых в каких-то кругах, сразу начинаются инфаркты, заболевания. Хотя до задержания они чувствовали себя нормально».

Начальник УИН края Шаешников сказал, что есть закон, согласно которому содержание в одиночных камерах вообще запрещено. Поэтому администрация тюрьмы не видит необходимости в предоставлении отдельной камеры для Быкова. Начальник УИН сказал, что Анатолий Петрович будет питаться кашей, макаронами, мясом, чаем и хлебом. По мнению Шаешникова, так хорошо не питается 30% населения Красноярска.

«Вчера, например, в СИЗО на обед подавали суп, очень наваристый! кашу и компот из сухофруктов. В камере, где содержится Быков, не запрещается иметь телевизор, холодильник, читать свежую прессу. Телевизор скоро принесут родственники, но сперва следует оформить прошение».

К этой распрекрасной обстановке следует добавить ещё несколько дополнительных штрихов, ускользнувших от внимания и.о. прокурора и начальника УИН. Быков сидел в камере №25 вместе с пятью заключёнными. Камера была расположена рядом с постом контроля: малейший шум достигал постового, и тогда проверки через глазок учащаются. По утрам Быков тренировался, однако никого другого заниматься физкультурой не заставлял. Сокамерники, действительно, иногда жаловались на утренние упражнения: «Петрович, дай поспать!». Телевизор в камере был импортный, стоимость проката от 90 до 170 рублей, цветной стоит дороже. Разрешался (и разрешается) только прокат, аудио-видеоаппаратуру родственникам и друзьям передавать запрещено. (А то напередают такого, что из деталей гранатомёт можно будет собрать.) Так что тут начальник УИНа и и.о. прокурора не ведают, о чём говорят, либо их исказили как всегда безграмотные журналисты! Холодильник также сдавался в прокат по 170 руб. в месяц. Пресса в основном местная, реже центральная. По желанию заключённого родные могут передавать заказанные книги, газеты и журналы. В СИЗО имеется небольшая собственная библиотека, собранная силами заключённых.

Быкову разрешалось, как и всем зэкам, 40 кг продуктовой передачи в месяц. Каждый вторник принимали передачу для заключённых, у которых фамилии начинались на буквы А, Б, В, И, Ю, Я. Еженедельно можно было получать 10 кг продовольственной «дачки», можно и больше, но нужно уложиться всё равно в норму 40 кг в месяц.

Быкову приносили в основном свежие овощи, фрукты, чай, кофе, в среднем еженедельно на сумму тысяча — полторы. Из одежды он попросил принести ему спортивный костюм красноярской футбольной команды «Металлург». Получал он и дешёвые витамины. По просьбе Быкова в камере поставили очиститель воды. От тюремного питания Быков и его сокамерники отказываются. Иногда берут стакан чая. Каждая камера гуляет час в день — имеет право.

Гуляют во внутреннем дворике СИЗО, огороженном арматурной сеткой. Во дворике есть турник, желающие могут размяться. Заключенные СИЗО из числа народных умельцев шьют мячи, чтоб потом можно было поиграть на прогулке. В камере №25 таких умельцев не было, потому и в мяч во дворике не играли.

Сергей Комарицын:

(Показывает рукой в тёмное окно.) «СИЗО-1 напротив газеты — вон там, а рядом пивнушка. Так её называют в народе «У Петровича» или «У Толика»».

За время пребывания в СИЗО-1 Быков пишет и передаёт на волю несколько писем. Можно назвать их статьями, так как в них он объясняет свою деятельность. Вот его «Приватизация без правил»:

«Когда в 1996-м я стал членом совета директоров КрАЗа, то стал понимать его значение и задачи, как для Красноярского края, так и для всей страны. Знакомясь с историческими документами 50-х годов, я пришёл к выводу, что, проведя приватизацию крупнейших промышленных центров в нашем крае, а также в стране в целом, мы совершили большую ошибку, за которую все сегодня платим неоправданно высокую цену.

Осознавая непоправимость происшедшего, я всё-таки решил проанализировать и исправить допущенные ошибки.

Наше государство за короткое время щедро, с размахом раздало всё то, что составляло мощь нашей страны, что накапливалось и создавалось десятилетиями. К сожалению, тогда мы и представить не могли, чем закончится эта приватизация. Большинство руководителей, поддавшись соблазну, что наконец-то они станут независимыми, самостоятельными хозяевами, рьяно взялись за претворение этой идеи в жизнь. Это всё напоминает ситуацию, когда с распадом СССР все республики стремились к независимости и самостоятельности, а сегодня результат очевиден.

Неграмотная масштабная приватизация привела к краху экономики России, и как результат — экологические бедствия, деградация личности, обнищание, ухудшение эпидемиологической ситуации, рост преступности и наркомании, беспризорность.

Политическая разобщённость нашего общества привела к тому, что люди потеряли доверие к политическим лидерам и власти вообще. Сегодня каждый из нас должен направить свои силы, энергию и ум на созидание, объединение во имя возрождения былого величия России.

Став руководителем КрАЗа, депутатом Законодательного Собрания, в котором возглавил комиссию по промышленности, я смог решать как производственные, так и социальные вопросы.

Мы одними из первых стали искать пути к объединению промышленных предприятий, Красноярской ГЭС, КрАЗа, АГК, угольного разреза, которые создавались для комплексной работы. Мы встречались с директорами заводов, бывшими руководителями нашего края для обсуждения проблем, стоявших на пути к созданию энерго-угольно-металлургического холдинга, который мог бы дать огромную прибыль всей экономике края. Сегодня все понимают, в чьи интересы мы вторглись, задумывая это. Примеров предостаточно: возьмём АГК, который несколько финансовых группировок плюс власти предержащие делили между собой не один год, усугубляя экономическую ситуацию как на самом АГК, так и в городе, и в крае. Лакомый кусок сладкого красноярского «пирога» не давал покоя Москве. КрАЗ на тот момент был процветающим заводом, успешно, в пример другим предприятиям, развивающим свою социальную сферу, помогая в этом своему району, городу и краю.

Возьмем другие предприятия. Красноярская ГЭС, которая, вырабатывая электроэнергию, не могла распоряжаться ею. Причиной стала паразитическая структура, «посредник-оператор» «Красноярскэнерго», которая, покупая электроэнергию по заниженным ценам, устанавливала завышенные тарифы для продажи её потребителям.

Угольные разрезы, пребывая в состоянии упадка, тоже находились в зависимости от посредников. Когда заговорили о создании холдинга, все посреднические структуры забили во все колокола, боясь потерять прибыль, стали призывать власть защитить их интересы. И власть их защитила всех!

Помимо промышленного, параллельно планировалось создание финансового холдинга, в который вошли бы несколько банков.

И опять мы наступили на те же грабли, где личные интересы группы людей оказались превыше всего. Их не волнует будущее нашего края, будущее людей, живущих здесь. Нас сегодня пытаются убедить, что Быков хотел захватить всё себе, они даже посчитали размер моего будущего налога. Но я хочу спросить, какие счетоводы сумели подсчитать доход от того, что ещё не было создано? У нас, как всегда, делят шкуру неубитого медведя, а крайним оказался Быков. А Быков всех больных хотел вылечить, всех голодных посадить за стол и накормить. Всё это требовало немалых финансовых затрат, и источники вливания на тот день были найдены.

Я видел цель: поставить все предприятия на ноги, платить налоги, соответствующую зарплату рабочим, развивать социальную сферу. Это было бы мощным стимулом для восстановления и развития экономики нашего края.

Быков жил и работал в крае, он не был ставленником Москвы. Он знал, что в сложившейся ситуации придётся тяжелее всех КрАЗу, так как его конечный продукт — экспортный алюминий — многие годы не даёт спокойно спать российский олигархам. Они понимали, что, в случае создания промышленного холдинга, примеру Быкова и его команды последуют другие…

Олигархи не живут на нашей земле, они не чувствуют наших повседневных проблем, как бытовых, так и социальных. У них не болит душа о том, как человек может выжить в созданных ими для края условиях. Своей позицией сегодня я нажил себе больших завистников, ставших моими врагами. Используя все свои средства массовой информации, они хотят показать всей России, как страшен Быков.

И у меня напрашивается закономерный личный вопрос к моим землякам: если плохо всё то, что мы делали, делали не на словах, а подтверждая конкретными результатами, то что тогда хорошо?

01.07.2000.
учитель физкультуры из Назарова Анатолий Быков».

И наконец 24 августа 2000 года решением Центрального суда города Красноярска была изменена мера пресечения депутату Законодательного собрания края, бывшему председателю совета директоров ОАО «Красноярский алюминиевый завод» Анатолию Петровичу Быкову. Он был отпущен под поручительство известных людей Красноярска. Как сообщили адвокаты Быкова, поручителями их подзащитного выступили депутаты Государственной Думы от Красноярского края А. Н. Клюкин, В. А. Демин, президент Сибирской инвалидной автомобильной федерации Г. Н. Лопатин, начальник Красноярского краевого госпиталя ветеранов войны А. В. Подкорытов.

Казалось бы, happy end. Позвонив своим друзьям в «Авто-Радио» из далёкой глуши, я услышал: «Отпустили. Разъезжает по городу. Веселый. Приезжай. Попытаемся познакомить». 25 сентября я был в Красноярске. 26-го встретился с Быковым. 28-го направился в Москву. 4 октября позвонил Фёдор Сидоренко и сказал, что героя моей будущей книги арестовали.

Таинственная бригада Голованова

Щипанов просидел у меня тогда более трёх часов И всё больше и больше мне нравился. Правда, у меня периодически возникала мысль: «А какой он окажется, если вдруг судьба столкнёт нас в ролях: он — следователь, я — подследственный», но я гнал её, эту мысль.

«В 93 году, когда убили Липнягова, это было первое дело, связанное с оргпреступностью. Мы даже не понимали, кто «воры» и кто «бандиты». Группа «ОТИС» была, их начали сажать в 93 году. Тридцать обвиняемых, пять убийств и под сотню грабежей и разбоев. Была фирма, называлась «ОТИС», по фамилии лидера группы, Олег Тильный его звали. Там типажи были. Был один жулик старой закалки — Борис Хейнович Лейт. «Советская власть во всём виновата, что мы такие».»

Щипанов работает в органах с 1989 года. В 1993–95 расследовал многие громкие красноярские дела: расстрел Липнягова (Ляпы), убийство Цимика, пропажу Исаева, и вот «немного занимался татаринцами».

«По Липнягову. Вначале легенда. В своё время, пока были живы Синьковский и прочие авторитеты, в Красноярске был беспредел. В ресторане «Красноярск» народ резали, хулиганов много было. Собрались менты и авторитеты, посидели, поговорили у Роковецкого, легендарный мент, в своё время руководитель седьмого отдела ОРБ. Рокки его называли. Кто будет наводить порядок? Судимым это дело не отдали, милиция возражала, милиции, по мнению жуликов, тоже нельзя улицу отдавать. Есть комсомолец из Назарова! Его давайте поставим! Поставили. Быков стал наводить порядок. Как он сам сказал: «Пока Липнягов занимался ларьками, я знакомился с нужными людьми». В гостиницу «Красноярск» приезжали разные деловые люди. Так он вышел на алюминий…

Всем известно, что Быков перекупил якобы киллеров Ляпы. Я лично слышал кассету. Его спрашивают: «Не ты ли убил Липнягова?» — «Он крутил солнце в мою сторону, я его закрутил в его» — отвечает Быков. Истолковывать можно как угодно. Кассета потом пропала. Быков сказал, что узнал об убийстве Липнягова уже потом. Он сказал: «Спасибо, ребята!». На самом деле, думаю, Быков не имеет отношения к этому убийству, хотя это 6ыло в его интересах. Приехавшая бригада была полностью готова к убийству Быкова, провели разведку. Но буквально за день до этого красноярцы, приехавшие из Москвы, те, кто бригаду привёз, перевели стрелки на Липнягова. Это их собственное решение. Выгоднее показалось». (Щипанов молчит.) «Там ребятишки хорошие погибли. Однофамилец Лебедя погиб во время перестрелки, убит охранником Липнягова. Я потом с бывшим командиром его по спецназу разговаривал. Лебедь участвовал в штурме Сухумского изолятора, храбрый был парень. Награду имел. Командир мне сказал: «Я к службам обращался, когда всё распадаться стало: «Заберите ребят, они только убивать умеют. Им идти некуда!» Через полгода появились — давай ребят! А кого я им дам — разбежались все».»

Щипанову явно жаль «ребятишек», умеющих только убивать. Мне тоже.

«В Москву я заезжал за ними в 93 году. В квартиру мы вошли. Там уж никого не было, но мне запомнилось ярко, на столе книжка «Как закалялась сталь», на стене малиновый пиджак и автомат.

С самим Быковым я общался трижды. Каждый раз примерно с интервалом в год. Сидели мы тогда в краевой прокуратуре, в другом месте, чем сейчас: вызываю. Можно на 6 часов? Он уже членом совета директоров КрАЗа был всё-таки, потому выхожу встречать. Один приехал. В машине сам за рулём. Правда, охрана по углам уже за полчаса стояла. Часа три проговорили. С каждым разом, с каждой встречей всё больше публичности, лозунгов всё больше было. Спаситель отечества. ⟨…⟩ Мальчишками его я занимался. Данилов пропал, Челентано, ну Исмаилов, это его кличка была — Челентано. Что он был киллером, это точно, но Быкова или не его? Кстати, Челентано был при Дружинине, сидел у него в приёмной. Ходят слухи, что, пытаясь легализоваться, Быков чистил наиболее опасных своих. Вот Исмаилов действительно был очень похож на Челентано… Быков чуть смахивает. Это журналисты ему навесили…

Самое важное качество Быкова — что он не врёт ничего. Либо не говорит, отказывается отвечать, либо правду говорит. Я два года убил на то, чтобы посадить Быкова, но ничего не нашел… В большинстве, больше чем в половине убийств, он не виноват с точки зрения закона, но вообще виноват морально… С Быковым сложно… Я не думаю, что он когда-либо кому отдавал приказ убить. Он как-то сказал: «Если ко мне подойдёт рабочий с завода и скажет: «Анатолий Петрович, я хочу убить кого-то», как я могу этому помешать?»»

Я: «Виноват морально?»

«Привозил мальчишек с юга края, давал машину, девчонок, давал работу. А они из безработной голодной зоны. Они его боготворили. Они готовы были для него на всё. В рот смотрели… (Молчит). А с другой стороны, если выбирать между Быковым и кем-то ещё, то он наименее опасная фигура, с точки зрения улицы, жизни в крае. Может быть, с точки зрения государства опасен…»

Я: «Алексей, что такое «Белая стрела»? Тайная милицейская структура, направленная на уничтожение жуликов?»

Щипанов (задумчиво): «Не знаю. Есть такая организация «Ассоциация ветеранов спецназа». В 1996 году с ними столкнулся. Это бывшие альфовцы, «Витязь», грушники. Там достаточно ребятишек, которые осуждены за убийства. Скорее всего просто ребятишки стоят друг за друга, не позволяют на ноги наступать».

Я: «Как вы их ласково, «ребятишки»».

Щипанов: «Ну я же с ними работаю. Придает им человеческое измерение. Иначе трудно работать, грязь да кровь. В своё время была бригада, ставила целью и Быкова убить. Ходили в чёрных пальто, читали «Крестного отца», вот эти пытались стать настоящей мафией. Бригада Голованова. Накрошили много преступлений. Голованов — бывший сотрудник милиции, майор, отсидел за убийство. Его свои потом убили. «Я Быкова в конце концов застрелю» — Голованов так говорил. Раскрылось всё это уже после его смерти. Убийство Молявко Дипломата, убийство Захаровой, убийство любовника Захаровой — Полтавца, это всё они».

Я (не веря своим ушам!): «Алексей, но ведь эти убийства приписывают Быкову! Почему же никто не напишет, об этом, не проведёт доследования?»

Щипанов: «Не исключено, что и самого Толмача они убили. Но кому это нужно. Профессионалы — знают…»

Я: «Кто-то осуждён по этим делам?»

Щипанов: «Осудили людей за убийство самого Голованова. Начитавшись Ленина, майор создал такую непроницаемую структуру, где были отдельные звенья, а руководителей звеньев знал только он. Еще был у него помощник: Кавалевич, тоже бывший сотрудник органов, но и он тоже погиб. Подчинялись ребятишки только Голованову. Зашкалило у него, порядка 15 убийств уже было. Его самые головастые ребятишки и убили. Они тогда пошли по корыстному убийству. Сели на 9, на 10 лет. Заказчик — один из ребят — получил 11 лет. Мальчишка: «Когда я увидел в списке на устранение своего отца, я сказал: всё! Хватит!» Но показания они стали давать уже после осуждения. У них были две команды, кроме деления на звенья: наркоманы и исполнители. Наркоманы готовили почву, вели разведку. И скажем, должны были убить в 11 часов. Но до них приходили люди в 9 часов, раньше и убивали. Наркоманы являются в 11 и находят трупы. В случае чего на наркоманов ложилось преступление. Потом, вопреки всем правилам, оружие они не сбрасывали на месте, но складировали, чтобы подбрасывать конкурентам. ⟨…⟩ Людей из других звеньев они не знали. Ну, положим, видел кто-то один раз Петю. Но, что тот делал, не знали. Порядка десяти, одиннадцати, двенадцати убийств — все похожие по способу. Половина убийств была — делёж наследства Толмача…

Толмач — тихий такой, спокойный юрист был. Юрист! Ляпу когда убили: Толмач и вся бригада сидят в РБ в холле на корточках. Боялись. «Дай Мне погоны, только спаси меня!» — сказал Толмач Агееву.

Мы ездили по Молявке, думали, пацаны Петрухи (вор в законе Бахтин) его грохнули, ездили в Зеленую Рощу. Там застаём такую картину: двухкомнатная квартира, гарнитур итальянский дорогущий, часть гарнитура не влезла в стену — отпилена ножовкой. В белых рубашках на корточках сидят ребятишки. Беломорину тянут с анашой. В центре диктофон с селекторной связью, это они с Петрухой собрались говорить, a потом на Шуфутинского, на концерт, должны были идти. Молявко музыкант был, контролировал все сделки Петрухи. «Хочу от Петрухи уйти, но не пускает!» — он кому-то сказал. Мы думали, Петруха его. Как живая у меня эта сцена перед глазами».

Я: «Петруха уехал в Питер в 1994-ом, да?»

Щипанов: «Да. Петруха ненавидел Быкова всеми фибрами души, но боялся слово сказать. Из города его выдавили. Он и ушёл в Питер. В 95-ом я туда к нему приезжал. Закрыл его на тридцать дней. «Поедешь в Красноярск?» — «Нет, не поеду…» — «Тогда выходи». Еще сцену помню, в Питере тогда только РБ организовался, дали им комнату одну на всех. Прихожу, в центре комнаты сидит Петруха на корточках перед 30-ю сотрудниками, и им понятия объясняет… Мир был интересный. Сейчас всё упростилось, похоже на фарс, а тогда была трагедия. Людей, правда, стали опять убивать… Парфенова убили. В Ахмедова стреляли…»

Я: «В Телятникова стреляли, Блинова отравили крысиным ядом только что».

Щипанов: «Это всё акции устрашения Быкова. Телятников никому дорогу не перешёл, мирный бизнесмен, но давний старый друг Быкова. Блинов — тоже. Блинова я сажал в 95-м, он у меня сидел 40 дней. У него был цирроз печени, ну я его и отпустил. Начинал он со спекуляции водкой в конце 80-х, когда при Горбачеве сухой закон был. Накупят заранее днём 5–6 ящиков водки и у ресторанов продают. Сейчас у него ребятишки самые порядочные. Человек 12, боевиков практически не осталось, все остепенились».

Справка: Виталия Парфенова убили в июле 2000 года. Директор государственного унитарного предприятия «Краевые рынки» приехал домой, во дворе вышел из «мерседеса», его застрелили. В связи с этим задержали Вилена Струганова (Цветомузыка) в Хакасии. Но через 4 дня выпустили. Парфенов был близок к Быкову. Но потом работал на лебедевскую администрацию. Октай Ахмедов — азербайджанец, владелец центрального рынка, друг Быкова, согласно информации в «Когте» — «лидер азербайджанского преступного сообщества». В 1997 году в него стреляли, в буквальном смысле сняли часть черепа. СОБР тогда охранял Ахмедова, скрывающегося в частном секторе на речке Каче. Думали, он помрёт, но выжил. И убийство Парфенова, и покушение на Ахмедова рассматриваются как попытка перераспределить рынки г. Красноярска.

Щипанов: «Парфенова убили. Считается, что Струганов. До 1995 года его бы тоже убили, но после 1995 года его бы просто выдавили из города. «Мы «крыше» не платим, наша «крыша» включена в банковский кредит»,— говорят наши предприниматели… Якобы Быков сказал Цветомузыке: — «Цвет, у тебя свой бизнес, у меня свой». Многие в отсутствие Быкова пытались подобрать его бизнес… В Москве люди Цветомузыки представлялись вначале как быковцы, потому что Паша авторитетом не пользовался. Он всегда был в тени Быкова. При Быкове было ясно, к кому идти решать проблемы. Паша привёз молодых ребят с юга края. Голодных, с ментальностью 1993 года. Они приезжают на разборки с битами. Нонсенс в эти годы».

Я: «Говорят, Цветомузыку охраняет ФСБ».

Щипанов: «Еще неизвестно кто кого использует: Паша — ФСБ или ФСБ — Пашу. ФСБ стоят всегда рядом с нами, с милицией. Сейчас они стали серьёзно заниматься оргпреступностью. С ними стало интересно работать… По сбору информации они всегда были хороши. Сейчас вытаскиваю их информацию 95, 96 годов — и там много интересного. Кстати, есть версия, что эфэсбэшники приложили руку к тому, чтобы пустить Быкова в политику, чтоб потом посадить. Похоже на них… У них главное — сбор информации, а реализовать её не стремились… Половина того, что писал Тарасов, было из ФСБ».

Я: «Самков, говорят, ненавидел Быкова».

Щипанов: «Комлев, бывший зам. начальника УВД, г. Красноярска очень зол на Быкова. В УГРО Петрунину орали, что Быков выйдет из-под контроля, они благоволили Ляпе. Чтобы посадить Быкова, надо было заниматься и Татарином, и Пашей в то время, когда живы были ещё свидетели, когда все всё ясно помнили. Можно было посадить… (думает). Для того чтобы посадить Быкова — нужно развалить Пашу. Этого комиссия Колесникова не хотела, этого никто не делает. Делали всё топорно».

Я: «Разве нормальны те методы, с помощью которых Быкова арестовали 4 октября? Фальшивое убийство, подкинутые часы и документы. На, коснись рукой…»

Щипанов (улыбается): «У Исмендирова, его якобы убили вместе с Цветомузыкой, кличка Палач. Представляете, жертва с такой фамилией!.. У меня было порядка пяти таких уголовных дел. Когда нужно спасти жизнь человеку, то идёшь на такое, на «оперативный эксперимент». Когда, например, киллер приходит испуганный в правоохранительные органы, так и так, мне поступил заказ, тогда начинаешь брать грех на душу. Струганов, кажется, уверен, что Быков его заказал. Он говорит, что чувствует свою правоту. Однако зачем это Быкову, на нём же не висело мокрых дел, на Быкове… Наоборот, Быков был заинтересован, чтобы со Струганова не упало бы ни волоска… москвичи всё сделали топорно. Бригада, которая работала из Москвы по Паше Цветомузыке, считает, что Паша и Быков — вечные враги…»

Я: «Газеты писали, что в ноябре милиция взяла троих парней Паши Цветомузыки за то, что они занимались наездами на валютчиков возле центрального рынка. Якобы такого вида рэкета не было лет пять».

Щипанов: «У Цветомузыки около 30 человек, ездят по кабакам и кафе. Если подтянет людей с юга, будет около сотни. У нас многие говорят: убрали Быкова — и нет бандитов в городе, сделаем красный город! Начальник УВД должен делать это».

Аноним №3, мент:

«Вы знаете, у нас говорят, что начальник УВД Рудченко — бочка с киселём. Бочка до края налита, боится сделать движение, чтобы не выплеснулось».

Щипанов: «Перед тем как к вам идти, я посоветовался с моим начальником и с женой. Жена сказала: «иди, но не болтай много». Начальник расспросил зачем, да что, о чём писать будете, и о старых делах 93–95 годов говорить разрешил».

Я: «Многие отказываются со мной встречаться. Тарасов наотрез отказался. Чечкину Сибалюминий не разрешил. Школьный отказался. Вначале были у меня неплохие отношения с быковцами, но с середины ноября Георгий Рогаченко молчит, до этого чуть ли не каждый день пересекались. А тут я ему звоню: «Ох, я занят, я вам перезвоню через пять минут». И три недели не звонит. 11 декабря я ему позвонил, поздравил с победой «Блока Быкова». «Да, спасибо,— говорит,— можно я вам перезвоню через 15 минут?» И вот уже несколько дней… такое впечатление, что ему наговорили обо мне, что слухи какие-то…»

Щипанов: «Да, меня тоже информировали, что вы приехали в Красноярск с целью провокации, что готовится провокация».

Я: «ФСБ, конечно». (Щипанов улыбается).

Далее я рассказываю ему о своих отношениях с ФСБ, о том, как в июне 1993 года меня приглашали на Лубянку и радушно встретили, о том, что я в оппозиции с 1990 года, что участвовал во всех исторических стычках с государством: и в демонстрациях 23 февраля и 17 марта 92 года, и в показе сил 9 мая 93-го, и в октябрьских событиях 93 года, что я председатель Национал-Большевистской партии, потому неудивительно, что ФСБ мною занимается. И что я нахожу это противозаконным. То есть я оправдываюсь перед майором. На самом деле я возмущён куда больше, чем показываю. Эти «топтуны» пытаются совать мне палки в колеса, даже в таком мирном деле, как написание книги. Теперь я понимаю, почему мне не звонит Романов, хотя у него есть мои книги, он обещал меня познакомить с интересными свидетелями жизни Быкова. Понятно, почему не захотел со мною встретиться Школьный, охотно до сих пор встречавшийся с представителями прессы. Ясно, почему не звонит Телятников, он обещал меня познакомить с женой Быкова, Мариной. Ясно, их всех напугали этими слухами. Провокация! Я и крошечная Настя приехали взорвать Красноярскую ГЭС, захватить заложников, освободить Быкова, а за это он отдаёт нам половину своих миллионов… Всего этого я, конечно, не говорю майору Алексею Щипанову, я только ругаюсь про себя. Вспоминаю, как офицер ФСБ К., разозлённый тем моим предположением, что налёт на наш штаб 20 февраля 1999 года был совершён ФСБ, сказал, что за день до этого он приходил к нам в штаб на Фрунзенскую, в интервью газете «Сегодня» я назвал его по фамилии… Как разъярённый тем, что увидел свою фамилию в газете «Сегодня», он кричал: «После взрыва у вас, 14 июня 97 года, я мог вас посадить, но не посадил!!!» Была оттепель, мы стояли под козырьком здания на Лубянке, мой тогда ещё живой охранник Костя Локотков чуть вдалеке, и меня поразило, как это он мог меня посадить! Ведь меня взорвали, моё помещение, не я взорвал… ФСБ, …их мать…

Я выспросил у Щипанова чуть-чуть об их не совсем обычном подразделении — отделе по расследованию убийств и бандитизма. Узнал, что он признан официально лучшим в России. Что когда создавался их отдел, то такие же были только в Москве и Иркутске. Я налил себе и ему портвейна-бормотухи, из пластиковой бутыли, мы выпили по полстакана.

Утром я встал, пил чай и думал о бригаде Голованова. Черные пальто, читали «Крестного отца»… засекреченные навеки звенья… Есть такие западные фильмы о бывших копах, уволенных за злодеяния и злоупотребления. И как эти отверженные, сплотившись в могучую секретную организацию, наводят свой порядок. Убивают преступников. Потом, правда, в фильмах они начинают «мочить» нормальных граждан, но, может быть, это делается только в фильмах, чтобы показать, что самодеятельность в наведении порядка и отстреле кого бы то ни было не приветствуется. Голованов говорил, что хочет убить Быкова, они убили Захарову — жену Толмача, они убили её любовника, очень возможно, что убили самого Толмача. Звеньев было как минимум несколько. Майор Голованов насмотрелся западных фильмов (ведь он заставлял своих пацанов читать «Крестного отца») и создал тайную организацию вершителей правосудия, санитаров общества, убиравших преступников. А кого убрать — судьёй был он. Тут я вспомнил, что в списке преступлений, совершенных в Красноярске в 1993–95-м, фигурирует, кажется, какой-то Голован. Я обложился бумагами и нашёл небольшое упоминание об этой истории в газете «Красноярский комсомолец». Как раз об убийстве Бориса Молявко. Это они!

Цитирую:

«Ноябрь 1994 — в автомобиле «мерседес» по ул. Телемана был обнаружен труп Бориса Молявко (Дипломат) — казначея и друга Петрухи (Александр Бахтин). Преступление раскрыто. Убийцами оказались некто В. Кавалевич (погиб при задержании) и А. Веряскин. Мотив — деньги. Дипломат должен был получить крупную сумму денег за бензин из Ангарска. Заказчиком выступил коммерсант Алексей Голованов (Голован), позже заказанный Веряскиным. Кавалевич тоже достаточно известная личность. В прошлом бывший оперативник, и, по слухам, очень толковый. Но подвела страсть к оружию, за что он был дважды осуждён (стрельба из нетабельного оружия при задержании мужчины возле «Сопки» — первый срок, и второй срок заработал, когда убил оперативника милиции). Переквалифицировался в киллеры — второй Солоник».

Не упоминается, что Голованов — бывший мент, майор, никаких чёрных пальто. Однако из рассказа Щи Панова возникает именно образ такой рыцарской организации. И в список подлежащих ликвидации Голованов поместил отца одного из ребят, по всей вероятности, это заказчик Веряскин. И речь идёт о его отце. Голованов желал, чтоб его ребятишки были сверхчеловеками. И двенадцать-пятнадцать убийств — совершенных в одном стиле… Но следствие упёрлось в тупик, поскольку Голованов отлично засекретил свои звенья. Да и никакого следствия по всей организации не было. Только по конкретным убийствам. А вдруг бригада Голованова и есть «Белая стрела»? Вот что можно наделать, почитав книгу или посмотрев кино. Голованов принял всё очень всерьёз и создал очень серьёзную организацию. Возможно, результативность этой организации превзошла результативность тех западных групп, послуживших прототипами для фильмов. Мент-мститель. «Была бригада — ставила цель и Быкова убить». «Я Быкова в конце концов застрелю!» Потому что Быков успешный, сделался символом, ему приписывали если не все преступления края, то многие. Значит, чистильщики должны были на него охотиться. А кто говорит, что не охотились? Взрыв бомбы перед автомобилем Быкова — это что, не охота? У Быкова была отличная служба безопасности — профессионалы, бывшие менты и эфэсбэшники. Заранее осматривали квартал, куда должен был прибыть Быков. Даже когда ехал к ментам. К Щипанову на допрос — на углах уже стояли полчаса его люди. Если Голованов охотился на него, то только до конца 94 года, потому что потом Голована уже не было. И его киллера Кавалевича — второго Солоника — не было. А, кстати, все основные убийства в Красноярске совершены в 1993–94 годах. Ну, конечно, были и позднее преступления, убийства, и есть понемногу, и будут. Но основная волна убийств приходится на 93-й, 94-й годы. Это все, все, все знают. А в 1995-м уже стало тише и тихо. И Красноярск достался Быкову. А если это Голованов и его люди в чёрных пальто выбили авторитетов? А потом, не став сверхчеловеком, Веряскин замазывает своего лидера, майора Голованова, а все остальные «звенья» уходят на дно, и ходят себе сейчас незаметными гражданами. Настоящих буйных мало: Голованов, Кавалевич, те, кто убил Голованова, Веряскин — все за решёткой. Голованов вычистил город, а Красноярск достался Быкову.

Щипанов был не то тридцать пятым, не то тридцать восьмым из опрошенных мною свидетелей красноярской драмы. И он будничным тоном, не считая это никаким открытием, поведал мне про бригаду Голованова. До него никто мне о Голованове и его «терминаторах» не говорил. Но это же ясно почему: Щипанов вёл эти дела. И раз он говорит, что бригада Голованова завалила не только Молявко, но и Захарову и «не исключено, что и Толмача»,— так он лучше всех знает! В убийствах 93–94 годов, это и Марина Добровольская отмечает, была терминаторская безоглядная жестокость, в детей стреляли! Это кто-то действовал отмороженный, верящий в свою очистительную миссию. Терминатор. А потом Терминатора убили свои, не сгодившиеся в Сверхчеловеки, и всё стихло.

Конечно, у меня нет бригады ментов, чтобы засадить их за проверку моей очень и очень правдоподобной гипотезы. И сам этим заняться я не могу. К следственным материалам и к опросу сидящих по убийству Голована «ребятишек» меня никто не допустит. Я ведь «с провокационной целью в Красноярске». Может быть, они и Быкову сумели доложить в тюрьму, что я с провокационной целью пишу о нём книгу? Когда примерно на следующий день хозяйка квартиры позвонила и нервно сообщила крошечной Насте, что она потеряла «где-то» запасные ключи от квартиры, я стал прятать свои записи. И запретил крошечной Насте выходить из квартиры после наступления темноты.

Менты по крови

Позволю-ка я себе лирическое отступление, так сказать, общий обзор о ментах…

Помню, когда в декабре 1989 года, по приглашению, организованному Юлианом Семеновым, я приехал в Москву после пятнадцатилетнего отсутствия, чуть ли не в первый или во второй вечер Семенов увёз меня в ресторан «Олимпийский», расположенный на территории олимпийской базы. Меня поразили тогда милиционеры, услужливо и поспешно подымающие шлагбаум, грубые окрики Семенова, изругавшего их за неповоротливость. А чуть позже мне довелось видеть и сцену буквально помыкания милиционерами. Хозяева жизни, новые нэпманы, всякие бандюки с кличками вместо фамилий, гоняли и распекали их за что-то в предбаннике ресторана. Я запомнил затравленные глаза лысого майора, и, помню, мне даже стало стыдно, что я развлекаюсь с хозяевами, а они — милиционеры — принадлежат как бы к прислуге. Дело в том, что в 1974 году я уезжал из другой России, где милиционер олицетворял власть и являлся лицом неприкосновенным ни для кого, кроме своего начальника, а тут новые нэпманы куражились и майор за несколько кредиток чистил шапкой туфли толстого мерзавца! В России всегда умели унижать, эта сцена врезалась мне в память.

Постепенно матерела, приобретала кряжистость новая власть. И менты матерели с нею. В феврале 1992-го в городе Лесосибирске я пил в сауне с местным начальником милиции, а бравый толстый сержант, в мундире на голое тело, резал хлеб, рыбу и время от времени отворял деревянную дверь в -32° и выносил из снега и резал крупно для нас печень сохатого. Это выглядело сибирской экзотикой. 24 июня 1993 года генералы Иванов и Кандауров пригласили меня в ФСБ для встречи с сотрудниками. ФСБ на самом деле — те же менты. Психологически это так, нет смысла разделять их. Тогда, впрочем, организация называлась как-то по-другому. Я пошёл, это был период пика многопартийности, и на всякий случай главная спецслужба страны налаживала связи с политическими партиями. До меня офицеры ФСБ уже встретились с Жириновским, потому отправился и я и проторчал в двух зданиях (вначале в главном, потом в том, что ближе к магазину «Детский мир») более двух часов. Встретился я с оперативниками, офицеры задавали мне вопросы в каком-то их кинозале, председательствовал генерал Кандауров. Вместе мы посетовали на прошлые времена, на то, что не смогли понять друг друга: я — их, они — меня. Вся встреча и мои ответы на их вопросы была запечатлена на видеоплёнку. Полагаю, что, когда Национал-большевистская партия, которую я возглавляю, совершает очередную разительную акцию, эфэсбэшные менты просматривают старую плёнку с интересом. Тогда же я посетил кабинет Председателя КГБ — там все они сидели, начиная с Менжинского,— сфотографировался у бюста железного Феликса и за гостевым столом, стоящим, как водится, в виде буквы «Т». Я нахально сразу сел в кресло председателя, но испуганный генерал и его подчинённые подняли меня. «Нельзя, Эдуард Вениаминович, вот придёте к власти, тогда и сидите где хотите!» Я увидел знаменитый вид из кабинета на площадь, его не раз хитрым образом моделировали в шпионских фильмах, от «агента 007» до менее известных. Почему они со мной встречались? Только что, 9 мая и 22 июня, мы с Дугиным успешно прошли во главе мощной колонны молодёжи. Они переоценивали наши тогда слабые силы. Молодежь была не наша, случайная, приблудная.

Потом был октябрь 1993 года. Я пришёл в Белый Дом одним из первых, вместе с бригадой газеты «День», и был в первом списке добровольцев. Был назначен защищать подъезд номер один, выходящий на набережную. В первые сутки защитников было четверо: я, парень лет тридцати и два мента. Одному из них жена принесла ужин. На четверых у нас в первые сутки было два ментовских пистолета. Так мы готовились защищать свободу. И я оказался по одну сторону баррикады с ментами. 3 октября народ бил их и гнал от Крымского вала до Белого Дома. И весь путь их отступления был усеян шапками, фуражками и касками. И пацаны носили их на дубинках, как головы на пиках. А когда мы ехали в автобусах, победой опьянённые, от Белого Дома к Останкино, инспектора ГАИ прижимались к своим машинам, изображая рогалик победы. «V» — victory.

Они крепли и матерели с властью. Из жалких и запуганных одиннадцать лет назад они превратились в сытых и наглых. Та толика власти, которую они имеют, неуклонно и неумолимо развращает их. Мы ведь живём в России, в стране кулака. Конечно, мы ещё не Дагестан, где милицейские звания откровенно покупаются за деньги и откровенно считаются доходными, позволяют собирать дань на дорогах и вне дорог. Но Москва откровенно отвратительна с её толпами юных мздоимцев в серых армяках и с автоматами под мышкой, без устали трясущих лиц любой национальности и «дорогих москвичей и гостей столицы». Слишком много ментов не дают жить, мешают жить, а польза от проверок документов и требования регистрации в борьбе с террористами и взрывниками — нулевая. «Слишком много ментов!» — хочется заорать. У метро «Фрунзенская», где неподалёку помещается штаб партии, каждый вечер можно видеть спектакль: «хачики», обнимаясь и крепко пожимая руки ментам, передают им «бакшиш», «калым», «оброк», «мзду» — итоги трудового дня для обеих сторон удовлетворительны.

Что думал Толик Быков, глядя на ментов своего городка Назарова? Ну Димитрова, своего участкового, он должен был бы уважать, так как и сейчас, в свои пятьдесят, это здоровый и справный мужик, а четверть века назад он, наверное, выглядел спортивным крепышом. Толик же уважал спорт, так же как Анатолий Петрович, уважал сильных людей. Однако любить ментов он не мог. Пацаны обходили их. От людей, наделённых властью, в России ждать ничего хорошего не приходится. Мой собственный первый опыт прямого столкновения с ментами относится к возрасту 14 лет. Я шёл себе вечером осенью по главной улице нашего Салтовского посёлка: по Материалистической. Смеркалось, шёл домой. В то время я уже вырос до моего нынешнего роста и у меня были умеренно длинные волосы. Вдруг меня остановили менты и привели в отделение. Меня втолкнули в шеренгу подростков и юношей, и хмурая заплаканная девчонка стала нас разглядывать, прохаживаясь. Она никого не опознала, но злые менты от нечего делать выстригли мне весь затылок, суки, ржавыми ножницами. Детские обиды — длинные. Я и сейчас помню этих гадов. У многих подростков есть подобные воспоминания. И у многих взрослых. «Наша милиция воспитана в ненависти к народу»,— правильно оформил чувство, которое многие из нас имеют к ментам, мастер спорта по тяжёлой атлетике, назаровский житель Николай Литвяк, переживший налёт на быковский особняк под Назаровом. А разве богатых она не ненавидит, Николай? А разве бедных она не презирает, Николай? Точнее было бы сформулировать так: «Наша милиция воспитана в ненависти ко всем, кто не милиция». Каста, замкнутая в себе. Себя — любят, с коллегами встречаются. Есть в стране династии «вертухаев» — лагерных охранников, есть династии ментов. Есть, оказывается, «менты по жизни», «менты по крови».

Ближе всех, как ни странным это кажется с первого взгляда, но только с первого, ментам приходятся криминалы. Вся их жизнь — это взаимные отношения. Иначе и быть не может. Только к криминалам менты относятся серьёзно, только о них говорят чаще, чем о жёнах и детях, только ими заняты.

Андрей Лисицын:

«Любой опер работает от агентуры! Татарин — клоун, мосцирк! Ведет себя недостойно! Киса — Олег Стяжков — умный паренёк. ⟨…⟩ Я вам расскажу, какое один жулик алиби себе предъявил. Еще в 1992 году было совершено преступление. При ограблении квартиры: зашли в квартиру — задушили женщину. Людей осудили. Они вышли и нашли грузина, который её задушил. «Жора, мы за тебя сидели!» Передали его нам. Он говорит, у меня есть алиби, на суде скажу. Потом читает материалы дела перед передачей в суд. Не выдержал: «Андрей Дмитриевич, хотите алиби услышать? Мне алиби сделает очень серьёзный человек… В день преступления я шёл по парку в Санкт-Петербурге, и два негодяя стали оскорблять женщину, она гуляла с ребёнком. Я вступился за женщину, меня немного побили. Женщина звонит мужу. Приезжай. Приезжает, мужичок, такой себе, небольшой, в машине. Проси чего надо. Я помыться попросил. Я у него помылся. Он говорит — чего надо, всегда помощь окажу. Я твой должник. Путин это был, Андрей Дмитриевич». Или выловил я маньяка в Лесосибирске. Юра Ложкин: страшный, такой себе типичный маньяк. Доказал только двоих жертв, там было больше по оперативной информации. Пять лет он просидел в СИЗО и не сознался. Хотя все улики: машина, кровь, он таксовал, убивал в машине девок. Мы вначале всех чурок местных переколбасили… Пошли к матери его, Фаине, он — там. Вещи потом нашли в городе. Когда его брали, Юра в это время пас девочку — дочку местного крутика… Так вот, человек не чувствует боли. Его бам — а он как в бане: ох, ох!

Нганасана одного я вёл. Перестрелял, перепившись вместе с роднёй, всю местную милицию. Сидит сейчас на 5-й зоне. В Старцеве. За него ООН письма писала, их, нганасан, всего где-то 200 человек осталось. (Смеется.) Ну мы, когда брали их, человек на семь популяцию уменьшили. Мороза не чувствует. На зоне выведут их, все трясутся, он же как новенький».

Но возвратимся к Быкову. Это всё были милицейские байки, рассказанные мне весёлым следователем Андреем Лисицыным. Самые лучшие менты — это оперативники.

Антон Килин:

«В 1992–1994 годах у многих государственных предприятий, в том числе и у милиции, не было денег и руководители вынуждены были выходить на руководителей КрАЗа в оказании помощи. И криминалитет охотно оказывал помощь».

Аноним №1:

«Он три джипа подарил Петрунину. Говорят, здание городского УВД построено из кирпича Быкова. Начальник краевой паспортно-визовой службы обратился к Быкову: дашь денег на паспорта? Дам. Но вложи мой календарик в каждый паспорт. Тот согласился. Когда случился разрыв Лебедя с Быковым, начальник полетел. Ты что там вкладываешь? В три дня полетел».

Геннадий Димитров:

«Начальник милиции должен бороться с преступностью. Помимо этого — всё сам добудь: и бензин, и деньги, вплоть до писчей бумаги. То есть, если что-то добыл за счёт кого-то, на кого-то закрыл глаза. Неприятная стала обстановка.

Петрунин расколол три импортных автомобиля, два джипа, один «вольво». Дочь лечилась в США от последствий аварии (сидела за рулём). Быков купил новую автомашину той же модели. Генерал Петрунин, начальник УВД края (про таких, как он, говорят: «По головам идёт»), к нам стал садистски относиться, над начальниками милиции изгалялся, смешивал с говном… Одеваться стал хорошо. Я зарабатывал около трёх тысяч, а Петрунин, ну наверное, 4 тысячи — на какие деньги одеваться…

Ярым противником Быкова был Самков, бывший второй человек в красноярском ФСБ. Сейчас он сидит в налоговой полиции.

Сам Быков не преступник, поскольку с кистенём не ходил, шапки не срывал, в квартиры не залезал. Покупал предприятия. В 1995 году в Красноярске стало тихо. Вопят: организованная преступность опасна. Она составляет 10% от общей. А основную опасность представляет неорганизованная преступность, бытовая, спонтанная. По-человечески мне Быкова даже немножко жалко. Слишком к нему относятся необъективно. Идет пресс… Уж очень предвзятый подход. Нету повязки на Фемиде».

Это уж точно, Геннадий Георгиевич, никакой повязки… 4 октября 2000 года московские эфэсбэшники и менты совершили налёт на дом Быкова. Рано поутру в 7 часов 15 минут снайперы — на крышу, бойцы — через забор. Как повествует Независимое Информационное Агентство,

«в доме совершался обыск, 6ыли найдены, какие-то часы, которые, по мнению следователя московской прокуратуры, принадлежат убиенному Паше Цветомузыке. На основании этого было принято решение о причастности Быкова к организации убийств и транспортировке его в Москву». «По оценке экспертов причиной всей этой полицейско-криминогенной постановки являются разногласия, возникшие в переговорах о крупном пакете акций КрАЗа, возникшие между Быковым с одной стороны и (здесь в оригинале пропуск.— Ред.) с другой стороны,— остроумно замечает независимое агентство. — Отошедший от своих первоначальных условий, вышедший из тюрьмы Быков должен быть немного попрессован, «для того чтобы быть более сговорчивым на переговорах».»

Постепенно выяснилось, однако, что немного попрессовать не было целью «следственного эксперимента», который не по-ментовски, а по-человечески называется «провокация».

Собственно, они следовали рецепту майора Щипанова, о котором я узнал только 13 декабря. «Заниматься и Татарином и Пашей, тогда Быкова можно посадить». Вначале попробовали Татарина, а когда выяснилось, что Татарин не колется, что он воспарил над этим миром и хочет нести свой крест, а может, надеется убежать из греческой тюрьмы, Татарина бросили, а Быкова пришлось освободить. Потому что ничего против него, кроме кассеты Татарина, не было. Ну ясно, они там употребили всякие ухищрения, чтоб вернуть Быкова в тюрьму, за спрос денег не платят, попытались в тот день, когда я встречался с Быковым, сменить меру пресечения в краевом суде. Но протест прокуратуры суд оставил без удовлетворения.

Они это делали потому, что всегда так делается. Привычка. На самом деле уже был запущен, уже стоял на ходу «следственный эксперимент» с будто бы мёртвыми Стругановым и Исмендировым, с Палачом. То есть стали заниматься Пашей потому, что «тогда Быкова можно посадить».

Когда они начали им с этой стороны заниматься, естественно, нам неизвестно. В конце ноября Цветомузыка встречался с Мариной Добровольской. Я об этом знаю, хотя не Марина мне об этом сообщила, но слухами земля красноярская полнится. По слухам, Цветомузыка четыре часа утверждал: «Я уверен, что Белков меня заказал. Я чувствую за собой правоту». Как бы там ни было, то, что произошло, видела вся Россия: не очень убедительная инсценировка убийства, «следственный эксперимент». Трудно сказать, чувствовали ли те, кто его проводил, что «берут грех на душу», и если да, насколько были уверены, что спасают жизнь Паши и Исмендирова? Оставим их пока. Московские менты, как сообщил Щипанов, верят, что Быков и Паша всегда были врагами. Но в Красноярске-то все всё знают. Потому московских ментов к «следственному эксперименту» с вынесением мёртвых тел, которые не мёртвые, могли подвигнуть только красноярцы.

Тут следует сделать ещё одно небольшое лирическое отступление. Помните генерала Егорова, который внушал и внушил Петрунину, что нужно бороться с преступниками руками самих преступников? Генерал Егоров в отличие от Петрунина никуда не делся из региона. Он сидит неподалёку в городе Иркутске, какую-нибудь тысячу километров на восток от Красноярска, где возглавляет Восточно-Сибирское региональное управление по организованной преступности. (У Красноярского РУОПа — двойное подчинение: Москва и Иркутск.) С недавних пор и в Красноярске сделали отдел Восточно-Сибирского управления. Отдел небольшой — человек шесть или семь. Возглавляет отдел некто г-н Федосеев. А заместитель Федосеева — В. И. Агеев, уже известный нам друг Дружинина. И мои источники утверждают, что именно он, а не Федосеев фактически руководит отделом. А собрались там в отделе очень противоречивые люди. Есть Александр Дубодел — мент, всю жизнь боровшийся с Цветомузыкой, и как они сосуществуют в одном помещении — одному Всевышнему ведомо. (Красноярские милиционеры-руоповцы «пытались воевать с Пашей». Но как они сами шутят, половина их «на той стороне», половина — «на другой». Потому что половине платит «Сибал», а половине… дальше недоговаривают — противники «Сибала», разумеется.)

Аноним №3:

«Есть такой генерал Егоров. Агеев работал с ним и считает его учителем. Я заметил: половина ситуаций, которые у нас возникают в крае, возникают после встреч Агеева с Егоровым. Агеев мужик умный и по какому-то счету порядочный, однако чересчур интеллектуален, и вот принципа «этого делать нельзя, потому что этого делать нельзя» — не знает. Хочется верить, что им движут добрые помыслы. Агеев хороший оперативник, сильный противник. Скорее комбинатор — может просчитать на десять ходов вперед… К подъёму Быкова и он приложил в своё время немало сил. Дружинин ему ближе — он бывший мент. Быков — чужой, Агеев мент по жизни. Если бы у него была другая профессия, он всё равно вёл бы себя как мент. Я думаю, что Агеев тоже использует Дружинина… Именно Агеев создал впечатление у Татарина, что Быков хочет его убить. Учитывая все пропажи людей, Данилова, Челентано, он, Татарин, мог поверить. В момент ареста Татарина Агеев был в Греции. Возможно, даже Агеев навёл греков на Татарина».

Андрей Лисицын:

«Дружинин — больной, дёргается, дрожит… Есть у тебя с Толиком «косяк» — решай его, как у вас принято. Чё ты нас используешь?»

Помните, Марина Добровольская сказала: «Дружинин и Агеев внушили Татарину, что Быков его заказал и порекомендовали записать плёночку, чтоб предохраниться»? Это состоялось до ареста Татарина, где-то летом 1999 года,— такое обвинение выдвинул и текст «Коготь или правда?». Даже Юлия Латынина пишет в «Совершенно секретно» за месяц ещё до того, как Татарин отказался от своих показаний:

«Показания Татаренкова пахнут сговором с милицией. Почему-то все преступления, в которых подозревали его, приписываются другим людям из окружения Быкова. Так, чтобы милиция имела право таскать всех. Однако именно прочитав показания Татаренкова, венгерские власти отказывают Быкову в политическом убежище. ⟨…⟩ И ещё. Очень информированные и очень ненавидящие Быкова люди заявили мне, что он не собирался убивать своего друга. Что это была ловко спланированная операция правоохранительных органов».

Может быть, Агеев и приложил силы к подъёму Быкова, пусть это утверждение останется на совести мента Анонима №3 (он захотел остаться неизвестным публике, пусть остаётся, это его право). Но сам Быков во многих интервью уделяет Агееву так много негативного внимания, он не забывает о нём даже на своей пресс-конференции, посвящённой Лебедю, до такой степени, что становится голой правда — Быков воспринимает деятельность Агеева и в 1993–94 годах, и позже, и сейчас как враждебную себе. После же 10 октября 1997 года к Агееву присоединяется и Дружинин, смертельно обиженный на своего бывшего друга, голосовавшего в совете директоров практически против Дружинина и ушедшего в лагерь Василия Анисимова. С 1997 года действует тандем Агеев — Дружинин, враждебный Быкову. В письме из Будапешта от 13 марта 1999 года среди тех, кто бросился «прислуживать Лебедю ради личного удовлетворения», упоминаются опять Дружинин, Агеев. То есть Быков постоянно сознаёт, кто выступает против него. На КрАЗ давно (Быков лишь озвучивает это 8 декабря 1998 года) зарится хитрый мальчик Олег Дерипаска. Не простил Быкову увода из РАО ЕЭС России Красноярской ГЭС господин Чубайс. К январю 1999 года складывается полностью антибыковская коалиция. Очень важная новая сила входит в коалицию в декабре 1998 — январе 1999 года — генерал Лебедь. Но тяжёлую артиллерию — политическую власть в Москве — удаётся втянуть в антибыковскую коалицию только после того, как ЛДПР на своём съезде 11 сентября 1999 года выдвигает Быкова вторым номером в списке Жириновского. Тут же уже ясно, что ему не спастись. Если даже избрание Коняхина мэром маленького шахтёрского городка с 30 тысячами жителей вызвало такой прилив ненависти у Ельцина (правда, Юмашев подложил ему прямо на рабочий стол «Дело Коняхина»), если вопреки всем законам немедленно отправился в тюрьму избранный мэром Нижнего Новгорода Андрей Климентьев (а Климентьева никогда никто не обвинял в убийствах), то Быкова уроют. Это было ясно. Но Татарин дал сбой.

И тогда поставили на Павла (он, кстати, давно сменил имя на Вилора) Струганова. Майор Щипанов отозвался о нём вот как: «Цветомузыка не интересен вообще. Предсказуем». Еще одно обстоятельство: не следует думать, что Олег Дерипаска денно и нощно совещается с Агеевым и Дружининым о том, как извести Быкова. Нет, коалиция действует по принципу: «Враг моего врага — мой друг». И вспомним, что половине ментов платит «Сибирский алюминий» Дерипаски.

Вячеслав Новиков:

«К начальнику милиции Саяногорска пришёл Олег Дерипаска и спросил: «Чего вам не хватает, чтобы выбить из города Татарина и его людей?» — «Денег, бензина…» — «Я вас профинансирую». Профинансировал, начальник набрал людей и выбил Татарина. Из города и с Саяногорского алюминиевого комбината».

Но вернёмся к Струганову.

Геннадий Димитров:

«Подстава со Стругановым — это подленько… Паша стал во время первого ареста Быкова подгребать под себя его бизнес. Поступил не по понятиям. То, что чужие лезут сюда, факт. Пробовали направлять «положенцев», особенно грузинских, но не удержались. По оперативной информации без Быкова чечены лезут сюда. Лебедь ведь чеченолюб».

Сергей Блинов:

«Мотив поведения Цветомузыки — деньги. Могли предложить до 1 миллиона долларов. Может быть, и 5, и 10 миллионов».

Марина Добровольская:

«Паша Цветомузыка вошёл в сговор с ФСБ, готов занять нишу Быкова».

Итак, вошёл или не вошёл, поверил или не поверил, что Быков хочет его убить (наверное, поверил, раз в ноябре четыре часа убеждал Марину Добровольскую, а ведь она шла первой в списке кандидатов «Блока Анатолия Быкова»), но инсценировка «убийства» Струганова в Москве свершилась. Неуклюжая, «топорно работали» — оценил её майор Щипанов, но удалась.

Вячеслав Новиков:

«Быкова брали последний раз московские эфэсбэшники… Василенко (якобы исполнитель) был до этого у Быкова и представил часы и документы. На Василенко висела аппаратура. Утром Быкова должны были взять. Но он утром поехал в ЗС, и его взяли на следующее утро… Таким образом, у них есть два свидетеля плюс запись разговора. Документы были обработаны особым составом, и часы тоже. При аресте этот состав выявили на руках Быкова… последняя версия адвокатов: Василенко принёс документы, Быков сказал: «Не нужны мне эти документы» — и отвёл их рукой. То есть его руки светятся. Василенко был доверенным человеком…»

Марина Добровольская:

«Василенко все считают дурачком. Отторгнут давно. Он не адекватен».

Георгий Рогаченко:

«Четвертого октября мне позвонил Анатолий Петрович: «Сходи в ФСБ, они хотят проверить нас». Я подъехал, это рядом. Ко мне вышли человек 12, не два-три, как я ожидал. Разномастно одетые. Кто в масках и в камуфляже, кто в милицейском. Идти отказались, хотя всего один квартал. Загрузились в две быковские машины, по четыре на задних сиденьях. Со мной в машине была девочка — певица из г. Назарова, ей пришлось сесть на колени к эфэсбэшникам. Мнения об адресе, который надо проверять, разделились. То ли 124, то ли 33, то есть то ли адрес «Сибчелленджа» на улице Урицкого, то ли адрес общественной приёмной Быкова. Стали ругаться между собой: «А ты уже такое проводил?» — «Нет!» — «А бланки у тебя есть?» — «Есть бланки!» Ходили со спецприбором, он должен был, как оказалось, помочь им «найти» часы, которые они же сами и подложили и на которые были нанесены специальные радиоактивные частицы».

Быкова вывезли в Москву через Хакасию, самолёт вылетел из Абакана. Как всегда переоценивающие свою значимость российские журналисты шумно и долго высказывались во многих газетах, что это якобы было сделано, чтобы сбить со следа их, журналистов. На самом деле причина была иная, простая как доска.

Алексей Щипанов:

«Везли через Хакасию. Боялись, что в Красноярске может быть провокация. А в Хакасии у Лебедя-младшего всё схвачено».

Аноним №3:

«Алексей Лебедь — алкаш позорный. Хакасию и её ментов подмял под себя Дерипаска».

«Комсомольская правда» за 23 ноября 2000 года:

«Пройдет время, и Дерипаска тоже, возможно, отстанет от жизни. Скажем, не сумеет вовремя отказаться от привычки приватизировать правоохранительные органы».

Возможно, почётный гражданин Саяногорска Олег Дерипаска хотел побеседовать с Быковым в Абакане и предложить ему немедленную свободу в обмен на акции? Нет, сведений о свидании в Абакане Быкова и Дерипаски у нас нет. И всё же, неужели Красноярск до такой степени ненадёжен? И от кого ожидали «провокацию»? От службы безопасности Быкова? Но ведь она и не подумала оказывать сопротивление при аресте Быкова, и сам он такого не приказывал. Я верю, что в Хакасии Дерипаска приватизировал ментов. Но вот в реальность провокации в Красноярске, даже если учитывать гигантскую паранойю эфэсбэшников, не верю. Почему же Быкова повезли во второй половине дня четвёртого декабря за 500 километров, в Абакан? Что, опасность провокации была больше в Красноярске, в одном из аэропортов, чем на протяжении пятисоткилометрового пути в Абакан? Но повезли. Вот как развивались события.

«Коммерсантъ»:

«В 9:30 по московскому времени задержанного в своём доме господина Быкова доставили в красноярское УФСБ. Часа три допрашивали и якобы улаживали неожиданно возникшие формальности по его транспортировке в столицу. В результате без него улетели все «гражданские» рейсы как из Красноярска, так и из расположенного в 500 километрах Абакана. Тем не менее, кавалькада машин, в одной из которых находился облачённый в бронежилет предприниматель, отправилась в столицу Хакасии… Домчавшись до Абакана, кортеж сразу же заехал на территорию военного аэродрома. Там, как потом выяснилось, стоял арендованный у ВВС военно-транспортный ИЛ-76. Микроавтобус с Быковым заехал внутрь самолёта, и минут через 40–50 тот поднялся в воздух и взял курс на Москву».

«Журналистов, погнавшихся за колонной, остановили уже на выезде из Красноярска,— сообщает «Коммерсантъ».— Зеленый свет дали только через полчаса, когда преследование уже не имело смысла. Посадку он (самолёт) совершил не на Чкаловском (где ждали журналисты), как было запланировано, а на военном аэродроме под Жуковским. Около 18 часов предприниматель был в Лефортовском СМЗО. Причем, во время перелёта его несколько раз допросили, но без протокола».

Заметим, что журналисты остались в Красноярске, и что там происходило в Абакане и в воздухе, знают с чужих слов, со слов тех, кто брал Быкова. Дерипаска мог подъехать к Быкову на военный аэродром и даже прокатиться с ним по небу до Москвы, уговаривая отдать акции. А зачем ещё было тащить Быкова в Абакан? В Красноярске есть немало аэродромов, не один, и военный есть тоже. Так, может, не допросы без протокола происходили в воздухе, а уговаривание: «Отдай, а то хуже будет! Сгниешь в тюрьме. В политику не лезь, езжай за границу, акции отдай. Сгниешь в тюрьме…»?

Всё это кажется очень и очень правдоподобным.

«Коммерсантъ» в сообщении о том, что прокурор Северо-Западного округа Москвы Валерий Самойлов продлил Быкову срок содержания под стражей до десяти суток, пересказывает официальную версию прокуратуры (т. е. властей) на всю эту историю.

«В постановлении об аресте, в частности, отмечается, что Быков подозревается в приготовлении к убийству и умышленном создании условий для совершения преступления из корыстных побуждений группой лиц. Прокуратура подозревает бизнесмена в том, что он занимался подготовкой убийства своего бывшего друга и делового партнёра Павла Строганова (Паша Цветомузыка). Из документов следует, что в «августе этого года Быков А. П. на территории Северо-Западного округа нашёл исполнителя, снабдил его оружием и пообещал крупное вознаграждение».

Причем, о коварных планах господина Быкова прокуратуре сообщил сам Струганов,— иронизирует «Коммерсантъ»,— указавший в заявлении, что у него есть «веские основания опасаться за свою жизнь». Сотрудники ФСБ установили наблюдение за предпринимателем и стали прослушивать его телефонные переговоры. Из них, как утверждают следователи, стало известно, что за убийство Павла Струганова красноярский заказчик пообещал передать исполнителю одну из своих коммерческих структур. Чекистам далее удалось установить где, когда и у кого киллер должен получите оружие и каков срок исполнения «заказа». Чтобы не рисковать свидетелем обвинения, оперативники инсценировали убийство Паши Цветомузыки.

Когда господин Быков был доставлен в Москву, представители ФСБ дали понять, что по этому делу арестован ещё один человек. Кто именно, уточнять не стали, однако речь, по всей видимости, идёт о несостоявшемся киллере (скорее всего, его обвинят в хранении оружия).

В прокуратуре рассказали, что в начале следующей недели назначены очные ставки между господином Быковым, потерпевшим и свидетелями. На вопрос, есть ли среди них Павел Струганов, представитель следствия отвечать не стал. При этом он отметил, что предъявить обвинение предпринимателю помешали метеоусловия. Самолет с господином Быковым долетел до Москвы только через сутки после его задержания, и «мы не успели провести необходимые следственные действия»».

Вот как, оказывается! Через несколько дней после статьи «Анатолий Быков уже дал показания» в «Коммерсанте», сообщающей, что к 18 часам того же дня (арестован в 7:15 в г. Красноярске) предприниматель был в Лефортовском СИЗО, представитель следствия заявляет, что Быков появился в СИЗО только через сутки. А где же он всё это время был? Дожидался благоприятных метеоусловий? Где? В самолёте? В гостинице? В камере? И с кем? Конечно, если бы Быков был доставлен не в Абакан, а в Новосибирск, вопросов было бы куда меньше или совсем не было бы. Но Хакасия — вотчина младшего Лебедя, а его, как и правоохранительные органы, приватизировал Дерипаска. Закончим цитирование статьи:

«По словам Генриха Падвы, который в минувшую пятницу был допущен в «Лефортово», «Быков не жалуется на условия содержания. Более того, он говорит, что там гораздо лучше, чем в Красноярском СИЗО. Все вежливы и внимательны». При этом адвокат убеждён, что его клиент стал жертвой «гнусной провокации».»

Провокатором господина Струганова считает и Анатолий Быков:

«Этот человек играет не на своём поле. Я его в своё время знал как нормального человека, но Москва всех портит, и большие деньги — тоже».

Быков, как всегда, точен. Уже ясно, что он зря ничего не говорит. Правда, язык у него свой. «Этот человек играет не на своём поле» точно переводится так: Струганов пытается подмять под себя чужой бизнес, «занять нишу Быкова». Еще год назад, в сентябре 1999 года, Быков с Жириновским поставили Струганова после себя в список ЛДПР, проходное десятое место. Еще в конце сентября 1999-го губернатор Лебедь злорадно огласил имена соотечественников, попавших в список партии Жириновского, а Алексей Тарасов не преминул поведать об этом в «Известиях».

«Десятое место отведено его верному сподвижнику Вилору Струганову, известному как Паша Цветомузыка (он же Музыкант, он же Моргалик)».

Однако уже в следующий список партии Жириновского Струганов не вошёл, что-то случилось с сентября по декабрь. Вошли Семенков, Демин, Клюкин и Гузанов.

Не взять в список, за который если платил (наверное, платил), то платил Быков,— это понятно, но заказывать Струганова, который ещё за год до этого был «верным сподвижником»,— не очень верится. Тем более, что это не 93–95 годы. По Щипанову, «после 95-го выдавили бы из города». Это не Быков, это как раз «Паша сегодня привёз с юга новый призыв ребят, голодных, с ментальностью 93 года, которые приезжают на разборки с битами. Нонсенс в эти годы».

Вспомним Марину Добровольскую:

«Паша, когда Быков сидел в Венгрии, уже плохо говорил о Быкове. А Быков: «Ни с кем не буду выяснять отношения. Бог рассудит».»

Алексей Щипанов:

«Быков был заинтересован, чтобы со Струганова не упало бы ни волоска. Зачем, если на нём ничего не висело, на Быкове?»

««Коготь» или Правда?»:

«От своего метода милиционер (Агеев) не отошёл и сейчас, когда с тем же маниакальным упорством преподносит Дружинину и Струганову (вор в законе Паша Цветомузыка) «достоверную информацию», что Быков их давно «заказал» и только бдительность Агеева спасает троих близких друзей от смерти».

В ноябре по красноярскому телевидению один из милицейских начальников официально подтвердил, что Струганов находится в городе. «Что он тут делает, мы не знаем, да и не интересуемся» — так прозвучал ответ начальника журналисту. «Ездит он с охраной ФСБ»,— сказал мне Фёдор Сидоренко, журналист «Авто-Радио». Потом подумал и добавил: «То ли с ФСБ, то ли со своей».

У меня (да и у читателя, я уверен) возникает разумный вопрос: и чего это мент по крови Агеев так к Быкову прикипел, в чём дело? Есть ответ, его дали, как и везде в моём расследовании, другие, не я, но очевидцы, красноярцы — им и карты в руки.

Вячеслав Новиков:

«Быков был гвоздём в жопе у некоторых представителей правоохранительных органов… Начинал помыкать и органами. Офицер СОБРа сказал в Законодательном собрании: «Еще вчера мы могли положить его мордой в грязь, а сегодня мы должны ему честь отдавать»».

Интернетовский текст «Конец императора тайги»:

«Быков в конце концов добился такого уровня влияния, что смог повелевать судьбами своих недавних покровителей. Отставки начальников красноярского ФСБ и УОПа Анатолия Самкова и Анатолия Агеева приписывают именно интригам алюминиевого барона. Пожалуй, в один ряд с этими событиями можно поставить и загадочное самоубийство (?) замначальника краевого УОПа Петрова в 1995 году».

Аноним №3:

«Агеев спит и видит вернуться на прежнюю должность. Очень хочет».

Теперь понятно, почему тандем Дружинина и Агеева отлично функционирует. Он связан общей ненавистью к Быкову. Дружинин считает, что Быков его предал, уйдя к Анисимову, а Агеев уверен, что Быков виновник его отставки с поста начальника Управления по организованной преступности, где он, мент по крови, мог проявлять свою натуру сколько душе угодно.

Установили наблюдение

Еще в первый день приезда в Красноярск в кабинете Федора Сидоренко, в присутствии «самого близкого к Быкову» — Георгия Рогаченко, мы составили список людей, с которыми мне предстояло встретиться. Там было изначально 17 фамилий, позднее список увеличился вдвое и втрое. Так вот, из тех 17 за какое-то количество отвечал Георгий, то есть должен был договориться о встрече. Среди тех, с кем он должен был договориться, значились брат и сестра Быкова, Марина — жена Быкова, депутат Госдумы Демин, председатель Сибирской Ассоциации Инвалидов Лопатин, ещё кто-то… Из всех этих обещаний Георгий выполнил два-три: устроил поездку в Назарове к Литвяку и связал с Лопатиным и, если не ошибаюсь, с Садыриным. Когда я напомнил ему, что буква «Г» стоит напротив фамилий брата и сестры Быкова и возле жены Быкова, он невозмутимо заявил, что ничего не обещал. Что насчёт Марины — это к Блинову. Блинов отослал меня к Телятникову, а потом его отравили, и он болен до сих пор. Телятников попросил перезвонить через две недели, потом ещё через две…

Было непонятно: то ли Марина не хочет встречаться с писателем Лимоновым, у которого ужасная репутация (это было бы парадоксально, ибо репутация Анатолия Петровича Быкова вполне соперничает с моей скандальной, ещё более скандальная, но по-иному), то ли влияет её окружение… Короче, к моменту, когда пишутся эти строки (конец декабря), я так и не встретился ни с Мариной, ни с сестрой, а тем паче с братом (вообще-то братьев должно быть два). Зато я успел вдоволь навстречаться с Георгием Рогаченко. Длинноногий, худой, небритый, длинноволосый (не по-хиппарски, а по-благородному, по-консервативно-старомодному, спереди — длинные, сзади — на нет) выпускник ВПШ и работник ЦК ВЛКСМ вёл со мной не то что специальные беседы, а так, между прочим, лирические отступления. Из этих отступлений (в то же время Георгий звонил по своему раскладному сотовому, отвечал на звонки, входили люди, выходили люди, приносились бумаги) у меня сложился определённый образ самого Рогаченко и Быкова, каким его видел Рогаченко.

Быков как-то сказал о себе коммунисту Севастьянову: «Я — человек простой». Однако ясно, что Быков человек совсем не простой, ему просто не хватало знаний о политическом мире, об этой до сих пор чужой ему области. Если б знания были, он бы не спрашивал партию бессильных стариков — КПРФ,— что они будут делать с ним, с такими, как он. Он бы знал, что никто в КПРФ делать что-либо с кем-либо не будет. Сил нет. Энергии нет. Есть приязнь народа — старая отдача семидесятилетней власти, и всё. Приязнью лениво пользуются смурные, тучные люди. Их выбирают. Они сидят в Госдуме, изображая оппозицию. Если бы Быков был не «простым», то есть информированным в политике, он бы не пошёл помогать Лебедю выбираться в губернаторы, вопреки всем увещеваниям Анисимова и Льва Черного. Он бы знал, что у Лебедя репутация политического кидалы. Что он уже кинул Приднестровье, перессорился там с Президентом Смирновым и со всеми, с кем было возможно, что он кинул «Конгресс Русских Общин» и своих союзников Рогозина и Строева. Что это его принципиальная позиция, метод: временный союз, потом кидание. Что так Лебедь идёт по жизни.

Быков хотел расти, хотел учиться — потому он взял Рогаченко в 1998 году.

Георгий познакомился с Быковым в сентябре 1998 года. Когда тот уже помог выбрать Лебедя на свою голову, но был ещё на вершине могущества и был президентом Федерации бокса. Рогаченко вызвал всех сильных боксёров в Москву. Он работал на Федерацию бокса. Рогаченко заказал фотостудию, нужно было сфотографировать боксёров. На съёмки явились не все. Рогаченко нервничал. А тут ещё ему позвонил вице-президент Мельников: «Приезжай». Боксерское начальство собралось в Ногинском районе в загородном пансионате. Рогаченко опоздал на час. Когда Георгий приехал, он обошёл всех, поздоровавшись за руку, а Быкова не узнал. Когда узнал, изложил свою идею проведения боксёрских фестивалей — турниров «Чемпионы вызывают чемпионов». Быков согласился на проведение турниров. Решили, что первый турнир состоится в Красноярске.

Пьем кофе в «доме Быкова», в кирпичном новорусском новоделе, там находятся общественная приёмная депутата ЗС Быкова, фонд «Вера и Надежда», избирательный штаб «Блока Быкова». В настоящее время обитаем, кажется, только второй этаж. В одной среднего размера комнате толкутся Пахомыч и ещё десяток сотрудников. Трое или четверо одновременно работают на компьютерах, входят и выходят водители. Охранник всего один — долговязый парень, похожий на хохла, иногда он сопровождает Георгия.

Георгий Рогаченко:

«Садится за руле бронированного «мерседеса». Разговариваем, Анатолий Петрович сам ведёт машину. За ним следуют два джипа с охраной. Разговаривает со мной, вдруг по рации: «Почему отстал один из джипов? Чего там за лодки?— по берегу Енисея едем.— Проверили?» Любит всех строить. В «Сибчеллендже» в октябре говорит мне невинно: «Давай проведём турнир 30 января!» Международный! К нему же готовиться надо по-нормальному год, ну полгода! Связаться с участниками, договориться… Но отвечаю: «Проведем!» Где-то в декабре, играет в карты, с Блиновым: «Смотри, Георгий, я с тебя спрошу! …А ты не улыбайся!»»

Сцена великолепная, но не этим «спрошу» и «не улыбайся» — их сакцентировал Георгий. Быков всё-таки играет в карты с Блиновым! Играл, по крайней мере. Душа, очевидно, отдыхала. Просто, как пацаны с улицы, сели — и в карты, потасовав колоду. Это в фильм просится. Сидит такой человек, председатель всего, чего можно, по слухам, один миллион в день долларов зарабатывает, или, если верить аналитику Новикову, около 100 миллионов тех же долларов в год, а вот в карты с другом юности. И я ничуть не иронизирую: из цепочки таких вот эпизодов и складывается сногсшибательная жизнь.

А когда Быков рот в Законодательном собрании открывает, смеётся, вдруг спохватился, по сторонам огляделся, не видел ли кто,— Пащенко видел и мне рассказал. И последнее — это с Блиновым: олигарх в карты играет. В этот момент, когда Рогаченко мне это сообщал, я понял, что книга моя состоится и будет иметь успех. Уже состоялась.

Рогаченко был нужен Быкову, может, и не столько как организатор турниров, а скорее как образованный человек. Рогаченко любит Милоша Формана («Мой любимый режиссёр!»), читает серию «Проклятые короли», слушает нечто общее с Тихомировым, а тот подкованный музыкально товарищ; Рогаченко рассуждает об Александре Македонском и Чингиз-хане, он на голову выше обычного окружения Быкова, будь это даже гендиректор КрАЗа Баранцев. Быков инстинктивно тянется вверх, учится и потому задерживает возле себя Георгия. Турнир проводят успешно, 30 января 2000 года. Открывается турнир пением Надежды Бабкиной. Боксеры выбраны отличные. И те, что запечатлены навеки рядом с Анатолием Петровичем на плакате, выпущенном к турниру, тоже: по бокам от него стоят Сайтов и Лебзяк, вскоре ставшие олимпийскими чемпионами. Это к тому, что не пыль в глаза был турнир, а собрали действительно талантливых парней. Лучших. Присутствуют важные гости. И Усс, уже председатель ЗС края, и брат Черной. Третий брат Черной должен был вручить награду боксёру из Узбекистана. Но пары поменяли, без ведома Рогаченко или Быкова. Потому вручил награду кто-то другой. И третий брат оказался без почётной миссии. Быков наорал на Рогаченко.

Георгий Рогаченко:

«Все поехали на банкет, а я поехал собирать вещи. Там они между собой разобрались, кто виноват в замене… Звонит человек, который сменил пару: «Георгий, ты пойми, если ты не приедешь, то в Красноярске мне не жить! Я приеду, свяжу и привезу тебя!..» Пришлось ехать».

Нас прерывают. Входит человек и сообщает, что в помещении фирмы «Сибчеллендж» (где я в сентябре познакомился с Быковым) идёт обыск.

«Обыск, как народное гулянье, регулярное развлечение,— острит Рогаченко.— Как нету, так вроде что-то и не то».

Я в свою очередь рассказываю, как при обыске у одного нашего пацана в Москве невозмутимый мент сказал возмущавшейся матери партийца: «Он ведь у вас революционер? Какая же революция без обыска…» Все смеёмся. А за этим смехом тюремные камеры. У них сидит лидер. У меня… Через несколько дней, 17 ноября, в латвийской тюрьме оказываются 8 национал-большевиков: трое за то, что захватили (с муляжом гранаты «лимонка» в руке) собор Святого Петра в Риге, четверо — за незаконный переход границы и один за то, что якобы организовал захват собора. Наши миры близки, быковский и мой.

Меня предупредили, что Георгию нельзя доверять «всего». Предупреждение излишнее, поскольку я давно не доверяю никому. Всего. Но частично посвящать людей в половину, в четверть, в десять процентов моих военных тайн всё же приходится, иначе задачи выполнены не будут. Я думаю, его предупредили, чтобы он не доверял мне. Но Анатолий Петрович 26 сентября в его присутствии дал добро на книгу.

Мы пьём кофе, говорим, а как будто ходим друг подле друга концентрическими кругами. Мне от Георгия ничего не нужно, аванс я получил от издательства «Лимбус Пресс», машину мне даёт, если нужно, «Авто-Радио». Хотя неверно: мне нужны от Георгия атмосфера, разговоры о Быкове, потому что мне нужно понять, как Быков устроен. Все другие более закрыты. Георгий тоже закрыт, но мыслит словами, потому разговаривает.

В ВПШ учили литературе. В ЦК ВЛКСМ поощрялись литературные способности и воображение. Все другие люди Быкова мыслят товарами, деньгами, мячами, спортивными состязаниями, статьями и репортажами. А Георгий…

«…представляете, Эдуард, я сейчас читаю об Александре Великом, Мориса Дрюона книга, так вот, когда его воины отказались идти дальше, измученные болезнями и непомерными расстояниями, изувеченные в битвах, он трое суток плакал в шатре. «Я — сын Бога, и мне суждено дойти до края Земли!» Представляете, как ему было…

Анатолий Петрович — историческая личность! Ведь он как свою избирательную кампанию в ЗС проводил — всё против правил! Поехал в Тюхту, ему советовали: надо на уазике, скромно, они там зарплату месяцами не получают… Он говорит: «Прикидываться не буду! Я тоже такой, как они, был». И ввалился в Тюхту на «джипе-мерседесе» плюс охрана на зверских машинах. Народ навалил, люди бежали, как на спасителя поглядеть. 75% проголосовали «за». В первом туре сразу победил. Поехали в район, один глава — наш, другой — не наш. «Едем к ненашему!» Приехали: «Что ж ты не наливаешь?» — покорил человека, стал наш».

Первые недели две-три мы с Георгием перезванивались чуть ли не ежедневно. Потом я заметил, что он загораживает мне Марину Быкову. Ведь он должен был познакомить, он чётко обещал в первый день, а потом нахально заявил, что не обещал. Быков не поменял своего слова: о нём все говорят как о человеке, который если дал слово, то держит. Значит, меня тормозят здесь. Я попытался обойти преграду через Блинова, через Телятникова… Но первый заболел, а потом я уехал на десяток дней, а потом Блинова отравили крысиным ядом. Что до Телятникова, то он был непробиваем: через две недели, через неделю. Георгий же перестал звонить вообще. Постепенно усиливалось ощущение того, что Рогаченко (да и другие тоже) всё больше мне не доверяет. Что, возможно, ему сообщают обо мне какие-то слухи враждебного содержания. Последняя капля плюхнулась числа 16 или 17 ноября. Я позвонил Рогаченко: «Георгий, хотелось бы…» Он прервал меня: «Эдуард, можно я вам перезвоню через 5 минут?» И не перезвонил и через пять дней… И через десять.

Я работал. Опрашивал людей и писал первые главы книги. Стал встречаться уже совсем не с быковцами, с политической элитой Красноярска, с газетчиками. И с ментами. Мне нужна была информация. И раз Георгий мне её не давал, я должен был взять её в другом месте. Правда, с женой, сестрой и братом Быкова могли меня познакомить только его люди. Менты не могли. Менты, кстати, отзывались о Быкове не так уж и плохо. Хорошо даже. Особенно те, кого не уволили или уволили не в связи с Быковым.

17 ноября наши ребята захватили башню собора Святого Петра в Риге. Продержали её два часа, пока не прибыл на место посол РФ Удальцов. Национал-большевики требовали освобождения Фарбтуха, Савенко, прекращения дела против Кононова и всех стариков-партизан, томящихся в тюрьмах Латвии, освобождения 20 национал-большевиков, задержанных в Даугавпилсе, четверых, арестованных в поезде «Санкт-Петербург — Калининград» при переходе границы, и двоих, арестованных в Риге. Несмотря на цензуру, существующую по отношению к Национал-большевистской партии, несколько российских телеканалов транслировали эту историю, об этом писали все центральные газеты. Я подумал, что, возможно, Георгий отдалился от меня, боясь, что близость к лидеру нациочал-большевиков, ко мне, повредит делу Быкова.

В конце ноября крошечная Настя отвела меня на вокзал, где я сел в поезд «Красноярск — Новосибирск», и, так как быстро темнело, я приказал ей отправляться домой. Из окна вагона я видел, как она взобралась на мост и трусцой послушно устремилась прочь. Однако другой провожающий, я его не приглашал, задумчивый молодой человек в шапке цвета кедрового ореха и со светлым тупым ликом милицейского ангела дождался у моего вагона, когда тронется мой поезд, и только после этого стал удовлетворённо подыматься по заснеженным ступеням железнодорожного моста. За мной наблюдали. Через пару дней при выезде из города Барнаула уазик, в котором я ехал с попутчиками, остановили и тщательно, с понятыми, обыскали. Представитель УГРО (так он отрекомендовался), весёлый блатной парень в кожаном пальто и большой шапке, и бледный злой молодой человек в светлой куртке — явный служитель ссучившегося ведомства, прикрывающегося светлым именем революционера Ф. Э. Дзержинского,— эти двое командовали нормальными хмурыми ментами с автоматами. «Операция «Вихрь-антитеррор»!» — облегчённо оправдался угрозовец, когда они не нашли у меня оружия. «Это с понятыми-то?» — заметил я. Было ясно, что за мной установили постоянное наблюдение. Было неясно только — в связи с Быковым («Криминалитет смыкается с национал-экстремистами!» — так и вижу я заголовки наших самых честных в мире газет) или в связи с активизацией Национал-большевистской партии в странах СНГ?

Еще раз КрАЗ

В журнале «Профиль» от 27 марта 2000 года опубликованы данные об алюминиевых предприятиях России. Среди прочего там названы главные акционеры заводов.

Саянский алюминиевый завод:

80% контролируется руководством «Сибирского алюминия».

Братский алюминиевый завод:

66% — Роман Абрамович;
30% — менеджмент предприятия.

Красноярский алюминиевый завод:

62% — Роман Абрамович;
28% — Анатолий Быков;
10% — Геннадий Дружинин.

Саянский алюминиевый из трёх вышеперечисленных самый небольшой. Его средняя годовая мощность 386,5 тыс. тонн, тогда как БрАЗа — 877,6, а КрАЗа — 834,2.

А где же TWG — братья Черные и Анисимов? Почему Дерипаска не является собственником КрАЗа? Как это всё быстро переигралось с апреля 99 по март 2000 года — всего за год. Что произошло? Попробуем разобраться.

Быков за границей, потом в тюрьме с апреля 99 по сегодня, по декабрь 2000 года. Был перерыв, глоток свободы с 24 августа по 4 октября 2000 года, но он ничего не успел сделать.

У Быкова могущественные враги: Анатолий Чубайс, он не забыл, как у него увели Красноярскую ГЭС, Олег Дерипаска — глава «Сибирского алюминия», враг TWG и Черных (не надо забывать, что Дерипаска увёл у TWG Саянский завод. Он был там всего лишь гендиректором, и Черные не ожидали, что он, 26-летний пацан, их кинет), ещё один враг, финансовая группа «Альфа», контролирующая Ачинский глинозёмный комбинат (мощнейшее предприятие: 11,5 тысяч рабочих; это на АГК, на помощь «Альфе», отстаивая её интересы, осенью 1999 года посылал Лебедь свой ОМОН).

Враги Быкова нападают на КрАЗ с трёх сторон. С одной — завод лишают глинозёма, сырья для производства алюминия; это стало возможным после того, как АГК перешёл с помощью Лебедя под контроль группы «Альфа», а Николаевский глинозёмный завод (на Украине) — под контроль «Сибирского алюминия». Поставки с обоих комбинатов на КрАЗ были прекращены. С другой стороны нападает Чубайс: энергетики предъявляют КрАЗу два иска — на 3,3 миллиарда рублей и на 500 миллионов рублей. Третья форма борьбы — бюрократическая: Быкова нет уже в составе совета директоров с 7 июня 1999 года. Официально он якобы не прислал заявление об этом. Собрание акционеров проходит в Москве, и на нём в совет введён оживший Иван Турушев. Он становится зампредседателя совета директоров. Председатель не выбран вообще.

Дальше воспользуемся информацией «Совершенно секретно», №5. Там, где не идёт речь о Быкове, убийствах, преступлении и наказании, она, как правило, достоверна и нейтральна.

«Интереса энергетиков в судах представляют юристы «Сибирского алюминия»»,—

замечает Юлия Латынина. И продолжает:

«Не будем спорить, насколько реальна задолженность КрАЗа перед энергетиками. Обратим внимание на другое. Почему-то Анатолий Чубайс предъявляет иски только к тем заводам, на которые охотится «Сибирский алюминий». Почему-то к заводам «Сибала» исков не предъявляют. И почему-то после того, как на основании этих исков заводы банкротят, временными управляющими становятся сотрудники «Сибала»».

То же самое думал об этом Быков; в письме из венгерской тюрьмы, датированном 13 марта 2000 г., он говорит о своих врагах:

«Они под предлогом долгов завода готовы довести до банкротства одно из самых стабильных производственных объектов края, каких и в целой России осталось немного. Оказывается, во всём виноваты льготные тарифы, по которым КрАЗ три года назад покупал электроэнергию. На тот же факт, что эти пресловутые тарифы оказались не ниже, чем на соседних Братском и Саянском алюминиевых заводах, никто сегодня не хочет обращать внимания».

«В отчаянном стремлении спасти КрАЗ,—

продолжает Латынина,—

акционеры позвали в партнёры Романа Абрамовича. Они надеялись, что могущественный промышленник сыграет для КрАЗа роль «белого рыцаря». Но Абрамович взял калькулятор и посчитал, что КрАЗ дешевле сдать, чем защищать».

Итак, Лев Черной и Анисимов видят, что вот-вот КрАЗ обанкротят и он достанется злейшему врагу Черного и TWG — Олегу Дерипаске. Благодаря союзу Дерипаски и Чубайса. Ведь благодаря этому союзу с помощью энергетиков уже был только что признан банкротом Новокузнецкий алюминиевый завод (НкАЗ), принадлежащий группе МИКОМ. У руля предприятия встал представитель «Сибирского алюминия» Сергей Чернышов. А в марте 2000 года Арбитражный суд Кемеровской области утвердил его в должности арбитражного управляющего заводом сроком на один год. Подобная же операция была запланирована и против КрАЗа, якобы задолжавшего энергетикам вышеупомянутые 3,3 миллиарда и 500 миллионов рублей. Черной, TWG и Анисимов были уверены, что Чубайс безжалостно обанкротит их со своими хитрыми тарифами. И они готовы были продать акции кому угодно, но чтобы завод не достался Дерипаске. Покупателя искали среди тех, кто уже работал в алюминиевом бизнесе. Обратились в «Ренову», совместно с нею «Трансконсалт» Анисимова уже владеет четвёртым по мощности алюминиевым заводом — Сибирско-Уральской алюминиевой компанией в Свердловской области. Те согласились. Составили договор о намерениях… Но остановимся. Чтобы обратить внимание читателя вот на что.

Биатлонист, чемпион Олимпийских игр Александр Тихонов сидит в тюрьме по подозрению в организации покушения на кемеровского губернатора Амана Тулеева. Об этом пишут уже с полгода все российские газеты. Заказчиком несостоявшегося покушения назван … догадайтесь кто? Предприниматель Михаил Живило. Его группа МИКОМ известна как самый крупный спонсор КПРФ. Он находится в бегах, скрывается от закона. Надо быть редким идиотом, чтобы не связать наглый отъем у Живило Новокузнецкого алюминиевого завода и это покушение. Ясно, что Живило топят, как Быкова, и обвинение в покушении на слугу царя, на губернатора,— в этом деле — отличный камень, который уведёт на дно вернее, чем покушение на Цветомузыку.

Поехали дальше: Черной взял договор о намерениях с «Реновой» и пошёл к Абрамовичу. Абрамович предложил чуть больше «Реновы» и купил бизнес.

«Профиль»:

«Оппоненты Дерипаски, в первую очередь TWG, Лев Черной и Михаил Живило, встали перед выбором: договариваться с ним об уступке бизнеса или искать могущественного покровителя, который смог бы противостоять экспансии «Сибала». Владельцы КрАЗа и НкАЗа выбрали второй вариант. А в качестве защитника от назойливого конкурента в феврале 2000 года были призваны влиятельные кремлёвские лоббисты, депутаты Госдумы Роман Абрамович и Борис Березовский. Их появление на алюминиевом рынке ознаменовало собой третий и, вероятно, самый масштабный передел собственности в отечественной металлургии. Подконтрольные Абрамовичу структуры приобрели в собственность 66% акций БрАЗа, 62% КрАЗа, контрольный пакет Красноярского металлургического завода (КраМЗ), 39% Ачинского глинозёмного комбината (АГК), а заодно и свыше 30% Красноярской ГЭС. Подконтрольные структуры — это «Сибнефть»».

А под контроль Березовского («Логоваза») перешёл 51% акций Новокузнецкого алюминиевого завода (НкАЗа). Фактически вся прежняя империя TWG оказалась в собственности Абрамовича, и немного досталось Березовскому.

Сказать, что Дерипаска на этом этапе — по состоянию на весну 2000 года — был разгромлен, было бы абсолютно неверно. Конечно, его экспансионистские планы отчасти были блокированы Абрамовичем. Но он утешил себя покупкой 66% акций Николаевского (Украина) глинозёмного комбината, и тем обеспечил себя сырьём, а оно дорожает стремительно. Он подмял под себя Самарский металлургический завод (прокат алюминия), «Саянскую фольгу», «Абаканвагонмаш» (производство контейнеров), «РОСТАР-холдинг» (производство алюминиевых банок для напитков) и ряд других предприятий. На НкАЗе, хотя 51% акций и принадлежит Березовскому, правит бал «Сибалюминий», Сергей Чернышов — арбитражный управляющий.

По личному рейтингу предпринимателей Дерипаска второй в алюминиевом бизнесе после Абрамовича. Третий — Василий Анисимов, Анатолий Быков — четвёртый.

Когда случилась покупка Абрамовичем КрАЗа?

11 февраля 2000 года «Интерфакс» сообщает, что неназванные акционеры «Сибнефти» приобрели у британской Trans World Group большую часть её активов в российской алюминиевой промышленности, и в частности пакеты акций Братского и Красноярского алюминиевых заводов.

Уже 14 февраля глава «Сибирского алюминия» Олег Дерипаска нанёс визит министру по антимонопольной политике Илье Южанову, дабы тот разъяснил ему происшедшие в мире алюминия изменения. Южанов ничего ещё не знал. Тогда разъярённый Дерипаска обратился к общественности, высказался перед журналистами. Особенно было подчёркнуто, что сделка проводилась за закрытыми дверями, что его самого, как одного из ведущих руководителей алюминиевой промышленности, конечно, не устраивает.

«Мы не уверены, что такие активы могут передаваться из рук в руки в течение одной ночи»,—

заявил Дерипаска. «Сибирский алюминий» подал официальное обращение в Министерство по антимонопольной политике с просьбой провести специальное расследование по факту совершенной сделки и вынести заключение о её правомочности. То есть Дерипаска настучал на Абрамовича!

15 марта 2000 года красноярская «Сегодняшняя газета» опубликовала статью самого Олега Дерипаски под вагнеровским названием «Стратегия России в XXI веке». Обращен этот «гимн юридическим лицам» к Путину, который, Дерипаска уверен, станет президентом 26 марта.

«Только Путин, как вероятный моральный лидер реформ, имеет шанс на успех, прорыв, место в истории. Я бы назвал это миссией Путина. В этом, как мне кажется, кроется загадка (и отгадка) так называемой русской идеи.

…Одной из наиболее значимых стратегических задач является существенное повышение, а в некоторых областях и восстановление конкурентоспособности российской экономики. А это возможно только на основе повышения конкурентоспособности российских бизнесов, в первую очередь за счёт повышения производительности труда… Больше ⁴/₅ активов висит на оффшорных компаниях. Важнейшая задача — вернуть эти активы на баланс государства. «От экономики физических лиц — к экономике юридических лиц» — таким должен быть вектор изменений в России. Еще одной важной задачей государства… является обеспечение равных условий для всех субъектов экономики. Должен быть сделан взаимный шаг навстречу друг другу со стороны бизнесменов и со стороны государства».

Вот такими сентенциями полно произведение Олега Дерипаски «Стратегия России в XXI веке». Это огромного формата сочинение. Моя распечатка — 5 страниц по 60 строк на каждой странице. Я, честно выхлебал все эти строки и, преодолевая неприязнь, постарался процитировать наиболее вразумительные куски. Дело в том, что газета «Комсомольская правда» в ноябре посвятила три своих номера Анатолию Быкову — в каждом номере по развороту (т. е. по две полосы в каждом!). И в каждом номере половину пространства занимала статья-расследование Г. Сапожниковой ««Лебединая песня» Челентано» (да не звали его Челентано, это Исмаилова так звали, пропавшего киллера, но ради «красивого» заголовка и наврёшь!), а второй половиной шла статья «Кто и за что отшибает рога Быкову» Е. Анисимова. Статья Сапожниковой — нормальное журналистское, московское чтиво с прибамбасами, а вот творение Анисимова претендует на социальную философию. Основная идея такая: Быков и Лебедь — оба уже бывшие. Они потому и сошлись в жестоком клинче, что одинаковы. Люди прошлого Быков и Лебедь уступают и должны уступить место новейшим русским. Процитирую:

«Новые русские — герои анекдотов и сатирических реприз — уступают место новейшим русским — вызывающе молодым, с блестящим образованием (пока МГУ и «Плешка», завтра будут Гарвард и Оксфорд), холодноватым технократам. На смену колоритным персонажам с цепурами на шеях, «гайками» на пальцах и «волынами» под мышкой идут скучные, безукоризненно-безлико одетые мальчики, у которых в колледжах утренней разминкой будет грамотно ограбить пяток Быковых, после чего идти на завтрак…»

Дальше Е. Анисимов пускается в патетику:

«И вот эта холодная бездушная машина просчитала, что отныне быть честной — выгодно. На внешние рынки надо выходить, с западными партнёрами надо говорить на одном языке, а не на птичьем: «Бабки сбросим в оффшорку, оттуда закачаем кредитом, обналичим, с поставщиками рассчитаемся черным налом, тому дадим откат, этому сунем зелёную «котлету», а заупрямится — спишем в убытки…» Хочешь не хочешь, а цивилизовываться надо. Следствие — отказ от толлинга. Ах, это к тому же и патриотично? Скажите пиарщикам — пусть используют при случае. Ах, государственные чиновники не хотят отказываться от толлинга из-за того, что теряют большие взятки? Мы заплатим спецслужбам, пусть они силой обеспечат соблюдение государственных интересов. Нам это выгодно. Вот логика новейших русских».

Я бы процитировал Е. Анисимова и дальше — уж очень типичен он со своей верой в эволюцию, прогресс, развитие, в социальный дарвинизм, но для такой полемики тут места нет, это расследование посвящено Быкову. Но немного придётся уделить внимание и Дерипаске, раз уж он большой враг Быкова и якобы следующее юное прогрессивное звено в цепи. Посмотрим, насколько он прогрессивен и не пригрезилось ли это Анисимову. Прежде всего же процитирую ещё самый конец статьи Анисимова:

«Отвечать удобнее с конца: время, когда люди не будут больше гибнуть за металл, уже наступает. По крайней мере в Красноярске и Саяногорске алюминиевых войн быть больше не должно. Да и в других отраслях времена «чёрного передела» собственности проходят. В бой теперь идут не «отморозки» с автоматами и не киллеры со снайперскими винтовками, в дело вступают бухгалтеры и юристы, арбитражные управляющие и прочие консультанты и менеджеры с дипломами МБА (мастер бизнес-администрирования). Они отнимут завод и без стрельбы, если понадобится. И если денег хватит. А отсюда ответ на первый вопрос: наверное, в правильном направлении, в общем-то, катится страна. По направлению к цивилизации».

У меня язык, руки и ноги чешутся, чтобы врезать не столько по Анисимову, я его не знаю, сколько по этому построению, по дурному социальному дарвинизму, по прогрессу, по цивилизации. По противопоставлению Быкова и Дерипаски. Но закончим с КрАЗом.

Нервный Дерипаска не только нажаловался в министерство и выступил с негодованием в целой туче газет. Он шустрил и что-то организовал за кулисами. В начале апреля разнеслась сенсационная новость:

«Баранцева снимают, и якобы связано такое решение с предстоящим вхождением КрАЗа в группу Олега Дерипаски «Сибирский алюминий».»

Так писала «Сегодняшняя газета» от 4 апреля 2000 года.

«Комок» от 04.04.2000 года, рубрика Ю. Чигишева:

«Информация о том, что Красноярский алюминиевый завод больше не красноярский, косвенно поступила от генерального директора КрАЗа Алексея Баранцева. В пятницу он написал заявление на отпуск, назначив исполнять свои обязанности Виктора Гейнце. Зная о том, что КрАЗ и объединённая компания «Сибирский алюминий» до прошлой недели были не настолько близки, чтобы вот так запросто обмениваться кадрами (Гейнце — заместитель директора «Сибала» по алюминиевой группе), пришлось кое-что объяснять. Оказывается, настолько близки. Между вчерашними конкурентами «Сибнефтью» и «Сибирским алюминием» состоялось братание. Формально никто никого не купил и не продал. Создается холдинг с участием двух алюминиевых монстров. Который будет называться как-нибудь заковыристо. Давидович, представитель Абрамовича и Березовского на переговорах по КрАЗу, и Гейнце, представитель Дерипаски и Чубайса, кажется, сошлись на том, чтобы обозвать детище «Русским алюминием». Правильно, а как ещё, если учесть национальную принадлежность настоящих хозяев».

Газета ««АиФ» на Енисее» от 05.04.2000 года жалеет Лебедя в связи с последним переделом в алюминиевой промышленности:

«26 марта олигархи задумались о своём будущем в путинской России. Решили, забыв на время противоречия, объединиться. Жертвой последних крупномасштабных телодвижений олигархов можно считать Александра Лебедя, который долго и упорно боролся с олигархом красноярского разлива Анатолием Быковым и даже победил его. Увы, победа оказалась пирровой: расчищенную площадку тут же заняли другие, более солидные фигуры… Противостоять объединённой силе Березовского и Чубайса (вообще-то Абрамовича и Чубайса, но в РФ Березовского видят за каждым кустом.— Э.Л.) красноярский губернатор не сможет. Раньше Лебедь мог хотя бы лавировать между ними и использовать их противоречия для своей пользы. Сейчас же у него вообще не осталось пространства для маневра. Ему остаётся либо уповать на Путина, который будет сдерживать волчьи аппетиты олигархов, либо уподобиться своему младшему брату Алексею Лебедю, окрещённому аналитиками «представительской фигурой» при Дерипаске».

Следующие выдержки из статьи в «МК в Красноярске» от 06.04 журналиста Игоря Украинцева настоятельно рекомендую вниманию Е. Анисимова из «Комсомольской правды». Они, возможно, зародят в нём первые сомнения относительно его теории. Тема та же: неожиданная сдача КрАЗа Дерипаске.

«Красноярску и краю в целом эти изменения сулят мало хорошего. В отличие от Баранцева, при котором социальная политика на заводе могла служить примером для нашей власти, Гейнце, ещё будучи членом совета директоров СаАЗа, показал себя в этом вопросе верным проводником принципов Олега Дерипаски. Последние хорошо известит, жителям Хакасии, в особенности юрода Саяногорска, где «Сибал» и бог и государство в одном корпоративном лице. Гак что и городу, и краю предстоит наблюдать, как налоговые потоки с КрАЗа превращаются в ручейки. А гражданам и мелким предпринимателям — запасаться жалобами в генеральную прокуратуру, от которых, впрочем, мало прока. Как свидетельствует история захвата саяногорского крытого рынка «Кадры», о которой я писал в прошлом номере «МК в Красноярске». Последние новости, поступившие оттуда на днях, весьма неутешительны: потерпев неудачу на юридическом поприще, местная «алюминиевая» администрация попросту загнала на рынок милицию, которая провела своеобразную «зачистку». До этого собственника рынка посадили в Минусинский СИЗО, а теперь избили его жену, взяли под арест брата, а его полномочного представителя элементарно выкидывают на улицу…

Впрочем, всё это мы могли наблюдать в течение года на Ачинском глинозёмном, теперь же можем испытать на себе. Об отношениях других участников холдинга с властью и законом знает вся страна».

Вот вам ваш новейший русский мальчик Дерипаска, г-н Анисимов. Но я вас добью потом, сейчас последние сведения о КрАЗе, и оставим его, и к Дерипаске, к Дерипаске!

Газета «Красноярский рабочий» от 11.07.2000 года.

Беседа с председателем совета директоров КрАЗа Виктором Николаевичем Беляевым:

«Компания «Русский алюминий» основана в марте 2000 года со штаб-квартирой в Москве. Это открытое акционерное общество. Его учредили на паритетных началах акционеры, которые сейчас владеют крупными пакетами акций Красноярского и Братского алюминиевых заводов, Ачинского глинозёмного комбината и Красноярского металлургического завода, а также Саянского алюминиевого, завода «Саянская фольга», Самарского металлургического завода, завода «Ростар» и ряда других предприятий по производству товаров из алюминия. Наша цель — консолидировать активы всех этих предприятий и создать мощную национальную алюминиевую компанию с полным производственным циклом, которая будет способна на равных конкурировать с аналогичными крупнейшими западными концернами.

Сейчас наша компания координирует действия входящих в неё предприятий по снабжению сырьём, сбыту продукции на внешнем и внутреннем рынках. Создается единая управленческая модель. Параллельно идёт процесс вовлечения в сферу влияния «Русского алюминия» новых предприятий алюминиевой отрасли в России и за её пределами. Доля компании в мировом производстве первичного алюминия уже сегодня составляет около 12%, а доля в свободном объёме первичного алюминия на мировом рынке достигает 20%».

Из беседы выясняется, кто такой Виктор Беляев:

«Вы продолжаете работать исполнительным директором ОАО «Русский алюминий» — куда вошёл и КрАЗ, председателем совета директоров которого вы недавно избраны?»

«Да».

Отдохнем от грандиозных планов «Русского алюминия», опять обратившись к показаниям скромной Веры Петровны Пашиной, держательницы двух акций КрАЗа:

«Социальный сектор хотят убрать совсем… По этому поводу недавно собирался профсоюз «Русского алюминия». На социальные нужды дали 50% от минимума.

Быковских всех отсеивают. Даже в обед боятся подойти».

Подойти к Вере Петровне — она распространяет на КрАЗе медицинские приборы от швейцарской фирмы «Цептор», на заводе у неё есть свой закуток. Этим она обязана Быкову. Когда её, одинокую мать, сократили за год до пенсии, в 1998 году, она пришла в приёмную Быкова: «Мне не нужно денег, но чтоб я сама могла себе рабочее место организовать» изложила суть дела, оставила информацию и ушла, не надеясь особенно на успех. Но её вскоре вызвали на приём к Нине Васильевне Ерощенковой, заму по персоналу: «Пишите заявление на моё имя». Дали комнату и пропуск на год.

Пашина ещё и акционер КрАЗа. У неё остались всего две акции, из 592.

«Когда пошла приватизация, у нас открыли на каждого приватизационный счёт, 592 акции на каждого, плюс ещё надбавки в зависимости от стажа работы на заводе. Нужно было выплатить за них 15 тысяч рублей. Платить можно было ваучерами тоже… Оставила две акции. Что даёт мне возможность посещать собрания акционеров».

Я: «Дивиденды какие-нибудь получали уже, Вера Петровна?»

«Прибыль решили за 1999-й не выдавать, но отдать за долги КрАЗа за 1998 год.

Когда летом нужно было убрать Баранцева, собрание акционеров провели в Москве. Последние два собрания были 28 июня, внеочередное — в 10 утра, и очередное в три часа дня. Подали заявку на внеочередное; чтобы подать, нужна заявка от владельцев не менее 10% акций. Первое собрание вёл Баранцев, а второе уже Турушев. Его вернули в июне 1999 года, ввели в совет директоров».

Я: «Кто сейчас председатель совета директоров вместо Быкова?»

«Беляев, что ли, из Москвы. Семь человек в совете директоров: Гейнце Виктор Вильгельмович, бывший зам. гендиректора по персоналу из Саяногорска (человек Дерипаски), он стал гендиректором после собрания, Классова Л. М., Никонов А. В., Ставерт Родни (американец, которого я видел в мае в ресторане «Яхонта», по-моему, это он всё же), Фарафонов Е. А., Чехвалова И. Ю. (от Быкова)».

Я: «А Дружинин что, продал свои акции?»

«Да. Дружинин продал».

Последнее утверждение требует проверки. К 28 июня, к моменту собрания, Дружинин не продавал своих акций, иначе он не мог бы фигурировать среди кандидатов в члены совета директоров ОАО «КрАЗ». А он значится среди кандидатов под номером 6 в брошюре «Материалы к внеочередному собранию акционеров ОАО «КрАЗ»», которая у меня есть.

В своей ненависти к Быкову и в желании потопить его Дружинин зашёл так далеко, что готов потопить и себя вместе с Быковым. Ю. Чигишев пишет в газете «Комок» от 01.03.2000 года:

«В минувшую субботу депутат Государственной Думы Геннадий Дружинин направил запрос и.о. президента Путину, где сообщил о нарушениях, допущенных в процессе приватизации Красноярского алюминиевого завода. В частности, передачу 20% государственного пакета акций КрАЗа. Пикантность ситуации в том, что Геннадий Дружинин — член совета директоров КрАЗа в настоящее время. И активный участник событий 1995–96 годов, когда и совершалась та возмутительная сделка с акциями алюминиевого завода».

И наконец, хотя на дворе конец декабря, остановимся на такой августовской концовке этой главы, прежде чем пришибить журналиста «Комсомольской правды» и его веру в то, что Дерипаска — другая модель олигарха, благородный новейший русский.

Газета «Сегодня Красноярск» от 12.08.2000 года:

«Как стало известно «Сегодня Красноярск», 10 августа КрАЗ посетил один из отцов-основателей «Русского алюминия» и его же бесспорный лидер Олег Дерипаска. Генеральный директор «Русала» прилетел инкогнито, и визит завершился прежде, чем о нём прознали красноярские журналисты. За день пребывания в краевом центре Дерипаска провёл две встречи с трудовым коллективом завода и администрацией края… Беспокойство работников КрАЗа легко объясняется порядками на Саянском алюминиевом заводе, где «Сибирский алюминий» железной рукой наводит вполне драконовские порядки. Кстати, Виктор Гейнце, нынешний директор КрАЗа, занимал ту же должность на СаАЗе».

Новейший русский Дерипаска

Вот что я о нём узнал.

Олегу Владимировичу 32 года. Учился он на физическом факультете МГУ. Вспоминает сокурсник:

«Он был очень активный мальчик, из тех ребят, которые ещё в универе почуяли, что можно не дожидаться получения диплома, а начинать делать деньги прямо сейчас. Он начал активно заниматься спекуляцией».

Сокурсники вспоминают об особенно успешной сделке, когда Олег перепродал десятки тонн сахара какой-то государственной структуре, «наварив» немало денег. На последних курсах Дерипаска совмещает учёбу с должностью финансового директора ТОО «Военная финансово-инвестиционная компания».

Дальнейшая биография Дерипаски допускает разночтения. По одним данным, получив диплом, он становится чиновником Управления ценных бумаг Госбанка СССР, по другим — работает начальником финансового отдела АО «Компания Алюминпродукт», а затем одним из руководителей АО «РосАлюминпродукт». Так или иначе, но с братьями Черными, представителями TWG — или Trans World Group,— он познакомился в качестве брокера на Российской товарно-сырьевой бирже. Те якобы попросили Олега Владимировича скупить контрольный пакет акций Саянского алюминиевого завода (СаАЗ), что и было сделано.

По слухам, СаАЗ был куплен всего за 23 миллиона долларов, в то время как аналогичные заводы на Западе стоят не менее полутора миллиардов. Говорят, что в процессе приватизации бывшему директору завода Сиразутдинову угрожали физической расправой, а рядовых акционеров заставляли продавать акции по заниженной цене некие «бандиты». В итоге в 1994 году Дерипаска стал генеральным директором СаАЗа. И тут же стал подминать под себя другие предприятия Саяногорска.

«Сначала,— пишет «Сегодняшняя газета» от 13.03.2000 года (автор А. Прохоренко),— у предприятия путём примитивных ухищрений устраняли рынок сбыта и доступ к наиболее важным ресурсам, оставляли коллектив без зарплаты. На директора обязательно фабриковали и заводили уголовное дело. Активно по дешёвке скупали акции у голодных рабочих, убеждая их же, что директор «вор». Затем приходили в виде управляющего от кредиторов и говорили: «Мы сделаем лучше!» И делали: сокращали производство вдвое, персонал втрое, налоговые отчисления впятеро, а зарплату поднимали на 10%, и то в основном для управленческого персонала. Аналогично поступали и с неугодными главами самоуправления, прочими руководителями».

К 1997 году «Алюминпродукт», которым к тому времени заправлял Дерипаска, имел 37% акций Саянского завода. Однако весной 1998 года молодой гендиректор проводит дополнительную эмиссию акций предприятия, которые были выкуплены структурами «Сибирского алюминия» (так к этому моменту стал называться «Алюминпродукт»). В результате доля TWG на СаАЗе была размыта, то есть уменьшилась с 37 до 15% акций. TWG начала судиться, тяжба идёт до сих пор.

Тут следует упомянуть колоритную фигуру, до сих пор остававшуюся в тени нашего расследования, точнее в тени своего брата Льва; самое время упомянуть Михаила Черного. Именно его покровительство позволило гендиректору СаАЗа Олегу Дерипаске открыто выступить против TWG. Дело в том, что чуть раньше из общего бизнеса TWG ушёл Михаил Черной. Точная причина разлада между братьями так и осталась неизвестной, однако некоторые эксперты утверждают, что братьев рассорили «материальные разногласия». После разрыва бывший боксёр Михаил Черной обосновался на СаАЗе и ушёл в тень, предпочитая не давать интервью и не показываться на экране. Судя по всему, с 1998 года, по крайней мере, с Олегом Владимировичем Дерипаской Михаил Черной материальных разногласий не имеет, и его доля входит не то в 80% акций СаАЗа, контролируемых «Сибирским алюминием», не то в оставшиеся 20%, контролируемых неизвестно кем.

Кстати, фамилии настоящих владельцев акций нелегко получить. И если они оказываются доступны налоговой полиции, то простым смертным невозможно разузнать, кто лично скрывается за компаниями и фирмами с диковинными, как хвост попугая, и часто иностранными названиями. Так что, получив в руки реестр КрАЗа или СаАЗа, не надо бросаться искать там фамилии Быкова или Дерипаски. Они могут значиться там, но скорее всего их там нет. Чтобы закончить с Михаилом Черным — самая последняя новость о нём и Дерипаске: 20 декабря «Financial Times» сообщила, что в Федеральный окружной суд Южного округа Нью-Йорка с иском к «Русскому алюминию» обратились три фирмы: «Base Metal Trading SA», «Base Metal Trading Ltd» и «Alucoal». Они требуют компенсации в 2,7 миллиарда долларов за ущерб, причинённый в результате банкротства Новокузнецкого алюминиевого завода, с которым фирмы сотрудничали и который сейчас находится под управлением «Русского алюминия». Я упоминал об этом в расследовании (см. главу «Еще раз КрАЗ»).

«Коммерсантъ», 21 декабря 2000 года:

«Кроме того, истцы ссылаются в своём иске на федеральный закон США о борьбе с организациями, занимающимися рэкетом и коррупцией, и считают, что менеджеры «Русского алюминия» нарушили и его. По их данным, Михаил Черной причастен к убийству американскою бизнесмена Феликса Львова, сотрудничавшего с рядом российских алюминиевых предприятий. Помимо этого, по данным истцов, Олег Дерипаска и Михаил Черной независимо друг от друга угрожали главе МИКОМа Михаилу Живило, что расправятся с ним, если он откажется сотрудничать».

К сказанному «Коммерсантом» хочется добавить, что угрозу свою Дерипаска и Черной исполнили. Не может быть простым совпадением обстоятельств то, что Живило обвинили в организации покушения на Тулеева и он вынужден скрываться, в то время как чужаки захватили его завод. Что до Фемиды, то она смотрит в сторону.

Но вернёмся к «Сегодняшней газете» от 13.03.2000 года. По всей вероятности, статья А. Прохоренко вызвала страшное неудовольствие Дерипаски и его людей, потому что уже 15.03 «Сегодняшняя» предоставила свои страницы статье самого Дерипаски «Стратегия России в XXI веке», очевидно, в качестве компенсации за моральный ущерб. Продолжим цитирование статьи Прохоренко.

«Однако Дерипаске этот суд (с TWG) уже был не так страшен, потому что он успел обзавестись высокими покровителями. Один из них — Чубайс. Юный Дерипаска приглянулся Чубайсу, и тот стал его «крышей» — так как просто соответствует чубайсовскому идеалу современного менеджера: молодой, энергичный, с высшим образованием и волчьей хваткой».

Они даже планировали, Чубайс и его юный протеже, скрепить дружбу объединением Саянского алюминиевого завода и Саяно-Шушенской ГЭС.

«В Мингосимуществе и Минэкономики пока что проект притормозили»,—

лаконично замечает газета.

Затем газета почему-то противоречит себе, заявляя, что

«череда судов, рассматривавших уже упомянутые иски компаний о незаконном проведении эмиссии акций СаАЗа и жульническом завладении ими Дерипаской, грозит завершиться не в пользу юного олигарха. Да и на самом СаАЗе дела отнюдь не так хороши… Рабочих на заводе сокращают, рабочие места ликвидируются. По ряду отраслевых показателей по итогам 1998 года СаАЗ оказался аж на шестом месте, хотя по мощности должен быть на третьем; неуклонно ухудшаются финансовые показатели: сокращаются основные фонды, растёт кредиторская задолженность перед партнёрами и банками. По мнению независимых экономистов, динамика финансовых показателей СаАЗа свидетельствует о том, что предприятие катится в пропасть».

Остановимся. В «Сегодняшней газете» есть ещё один материал по Дерипаске — статья И. Комарова от 01.03. Там много о том, что происходит на СаАЗе, всякие детали. Оказывается,

«на заводе насильно внедрили контрактную систему. Каждый работник СаАЗа обязан заключить контракт с дирекцией сроком всего на один год. Того, кто не хотел этого делать,— «поражали в правах»: сначала лишали надбавок к зарплате, потом увольняли. Разумеется, полная неопределённость в своём будущем, мысли «продлят — не продлят контракт» психологически давят на коллектив. Приходится мириться с тем, что контракт может быть расторгнут дирекцией уже спустя первые три месяца. Что три больничных за год автоматически влекут за собой увольнение.

На СаАЗе отлажена система штрафов и наказаний… создан мощный юридический отдел. Ежедневно он подписывает пачки распоряжений о наложении взысканий. Наказывают всех без разбора — от старшего мастера до звеньевого. Более того — здесь каждый может позвонить по специальному телефону и сообщить компромат на работающего рядом товарища. Такой акт поощряется на СаАЗе. Поощрение: 400 рублей. Люди боятся, каждый, с кем мы разговаривали, убедительно просил не называть его фамилии, опасаясь репрессий. КЗОТ на территории СаАЗа не действует, а профсоюзный комитет быстро оказался в «кармане» администрации. Контракт на год в конце концов подписали все — больше в Саяногорске работать практически негде.

Банк, куда рабочим переводят зарплату, один в городе. В дни получки к его двери устремляются 8.000 человек. Страшная давка, крики, ругань, оторванные пуговицы, сломанные руки, дежурная «скорая».

С1995 года на СаАЗе отменена выплата 13-й зарплаты, ветеранам производства, уходящим на пенсию, подарят, в лучшем случае, шахматы. Правда, бывают и исключения. Одному заслуженному металлургу, 30 лет отработавшему в алюминиевой промышленности выдали 500 рублей с формулировкой: «За честный и добросовестный труд».

«Твоего мнения здесь быте не должно» — это первое, что говорят новичку, приходящему на СаАЗ. За него решают всё. Не нравится, решил уволиться — никого не будут интересовать причины. Уходи. Безработных в Саяногорске много.

«На зоне живут лучше»,— резюмирует один из рабочих; действительно, невесёлая жизнь на СаАЗе.

Жизненный уровень в Саяногорске в два раза ниже, чем в Красноярске. Соответственно — средняя зарплата рабочих СаАЗа в разы (!) меньше, чему коллег с других заводов, Например с Красноярского алюминиевого. В рабочих курилках,— продолжает Игорь Комаров,— вам скажут, что «Дерипаска купил правительство Лебедя-младшего хотя бы потому, что в окружении Алексея Лебедя — сплошь выходцы с СаАЗа. Именно они определяют политику в республике. Для завода это «другие» (читай — низкие) налоги, сверхльготные тарифы на электроэнергию»».

Заканчивает Комаров тем, что обильно приводит примеры того, что самый современный из построенных в СССР алюминиевых гигантов, пущенный 19 апреля 1985 года завод эксплуатирует только то, что способно немедленно давать алюминий, ведь алюминий приносит доллары. Распущен инженерный центр, опытно-промышленный участок.

Но остановимся. Газеты могут быть несправедливы к юному олигарху. Хорошо бы опросить, так сказать, живые источники. Я нашёл нескольких, свежих и живых.

Но прежде чуть-чуть об истории Саяногорска и его местонахождении.

Город Саяногорск расположен в нескольких километрах от Енисея. Городом этот населённый пункт назвали в 1975 году. До этого на его месте находилось село «Означенное». Так и хочется взять такое название в кавычки, потому, что как кликуха какая-то звучит, как бюрократическое арго, сленг, насмешка. Означенное село стало городом в 1975-м, потому что рядом, выполняя задание партии перегнать Америку по производству алюминия, вовсю строили Саяно-Шушенскую ГЭС. В 1978 году она дала первую электроэнергию, а в 1985 году сдали самый новый, самый современный гигант — алюминиевый завод. В городе населения тысяч 40, двенадцать тысяч населения в Черемушках — километрах в пятнадцати, у самой ГЭС, какое-то количество в селе Майна, всего менее 70 тысяч работяг живёт в степи, Енисей рядом.

Олег Иванович Хендогин, предприниматель:

«Бросается в глаза обветшалость города. Сходить некуда. Быта нет. Цикл: работа — квартира. Ну охота там, рыбалка. Построен в степи. Енисей в двух километрах. К Абакану — степь. Выбросы, перспектив нет, водку жрут.

Зарплата на СаАЗе в два раза меньше, чем на КрАЗе. Работать заставляют больше, платят меньше. Увольняют направо и налево. Если с похмельным запахом человек приходит — тебя увольняют. Единственно, кого не увольняют, но понижают,— водителей, охрану. Водителя переводят, скажем, на грузовик, полгода помучаешься — могут восстановить.

Как о Дерипаске отзываются? «Козел, мудак, барин»… Приезжал, неделю пропил. Заимка у него есть за ГЭС, там он отдыхает. Дерипаска холостой. Сватала его пресса и за Курникову, и за дочь Кобзона… Интересно, что в окружении его, довольно близкие к нему люди, много голубых..»

Тигран Саакян, бывший гендиректор хакасской телекомпании «Юг Сибири»:

«Приехали московские парни, купили завод. Ситуация не так страшна для большинства людей… У Дерипаски имидж очень умного человека. Ходят слухи, что он не то племянник Сосковца, не то незаконнорождённый сын Сосковца. Он плохо не выглядит. Он как нечто неосязаемое. Иногда прибегают к его имиджу, на телевидении вдруг: «Да, я поддерживаю кандидатом в мэры Саяногорска — Овчинникова Петра…» Не говорливый человек. Говорит невнятно. Взгляд как рыбьи глаза. Точно родовая травма была. Ни с кем не общается в городе. Редко бывает… Центр «Сибирского алюминия» теперь в Самаре. Чем дальше, тем меньше появляется в Саяногорске. …Одет? Модные пиджаки, кофты, часто без галстука. Не женат. Якобы встречался с дочерью Березовского Лизой, сейчас раскручивают его с дочерью Юмашева, будто бы. Когда только приехали, он и команда, на выходные летали в Москву… Смотрел на город через окно своих мерсов. Его избрали в Горсовет в 1995 году, побывал на заседании один раз. В 1999-м толкнули в Горсовет двоих директоров завода: Филиппова (он сейчас в Кемерове) и Гейнце (сейчас на КрАЗе). Оба уехали вдруг…

Когда москвичи пришли в город, купили милицейские машины и рации. СаАЗ в городе основной наполнителе бюджета. Когда были выборы главы администрации Саяногорска в марте 1999 года, перекрыли все краны прежнему мэру Бондаренко: учителя не получали зарплаты, медики не получали, потому что завод намеренно не заплатил городу налоги. Отключили и горячую воду, потому что СаАЗ снабжает город теплом. Бондаренко не мог добиться, пришлось задействовать прокуратуру, чтоб включили воду. Открыто говорилось: «Выбирайте кого надо, и будете при зарплате». Выбрали ставленника завода и Дерипаски, П. П. Овчинникова. Для приличия разыграли на выборах троих. Бондаренко закрыли, арестовали через неделю после выборов».

Я: «Говорят, что младший Лебедь пьёт, один милицейский чин в Красноярске назвал его «алкаш позорный»».

«Лебедь не просто пьёт и не просто «алкаш позорный», а слов нету… часто кладут под капельницу. Приехал на ГЭС, там прошло собрание. Ввели его в совет, ну как почётного члена. Пьяный, решил провести смотр среди ВОХР, охраны. Предлагал женщин прокатить на машине. Одна ему сказала: «Ну нельзя, Алексей Иванович, путать предприятие с борделем».

Есть места, где они зашугиваются по полной со старшим братом. «Плавбаза» — это большой катер, у него на Саяно-Шушенском море. Есть ещё «Баня», в сторону деревни Богословки в горах. «Баня» (она же «Богословка») у старых руководителей была просто баней, у Лебедя это теперь развлекательный комплекс. Ходили слухи, что дорогостоящих женщин на Богословку селили.

Существенное отличие Дерипаски и младшего Лебедя. Если москвичи пришли брать деньги, то у этого психология мелкого лавочника. Может без предлога обратиться в какую-нибудь фирму: «Что-то хочется мне, чтоб про меня НТВ передачу сделало, «Герой без галстука»…» Оплатили…

Был случай: Алексей Иванович пьяный в эфире государственной телекомпании, руководитель Устяхин. «Вы, несмотря на температуру, пришли к нам, Алексей Иванович». А тот: «Я тут приехал из района, там День пожарника был, и я поздравлял, и меня поздравляли…»»

Фёдор Сидоренко:

«В городе пять важных персонажей. Дерипаска, ну, конечно, Алексей Иванович Лебедь, Саркисян — некоронованный король Саяногорска, этот в одной лодке с Дерипаской, Бондаренко, бывший мэр Саяногорска, до марта 99 года был в хороших отношениях с Татарином, сейчас сидит. Ну и конечно, Татарин, в Греции, в тюрьме».

Тигран Саакян:

«Когда Лебедя избрали, Дерипаска приставил к Лебедю Аркадия Саркисяна первым заместителем. Саркисян рулил ситуацией. Имел больший авторитет, чем Алексей Иванович. Похож на бандита, но не бандит. Иногда пытается. Саркисян был уволен из правительства в 99 году, чтобы не светить. В Хакасии проблема лидеров. Была идея пустить Саркисяна против младшего Лебедя на выборах, боялись, что он не вытянет выборы. Потом от идеи отказались. Саркисян сейчас вице-президент «Сибала». СаАЗ хотел дистанцироваться от Лебедя».

Я: «И как же такого, как Лебедь-младший, переизбрали только что, да с невиданным результатом: 72%?»

Саакян (задумывается): «Административный ресурс, голос старшего поколения, чаепития для них обильно устраивали перед выборами, имидж завода в связке с Лебедем… (думает) нет, объяснения не могу найти такому высокому результату».

Аноним №4, журналист, участвовавший в выборах в Хакасии:

«Астанаев — представитель титульной нации, был заранее обречён как кандидат. В Хакасии 90% русских, а опыт соседнего Казахстана, Астанаева никогда бы не избрали. Кто Астанаев? Работает в системе МЧС России.

Почему Лебедя? (Смеется.) Ну, он не безнадёжен. Один раз 1,5 месяца, говорят, не пил. Есть сейчас тенденция выбирать тех, кто уже у власти. Потом, реально там подъем экономики приличный. На всех предприятиях, которые СаАЗ прибрал к рукам, как будто бы заметен рост. Зарплата в 1,5 раза меньше, чем на КрАЗе. Рынок труда более дешёвый, чем в Красноярске. Саяногорск — как Норильск по отношению к Красноярску. Штабисты молятся на Дерипаску… Головокружительная карьера… гениальный менеджер… как на икону. Даже с помощью московских знакомых для газеты «Век» хотел интервью, так и не удалось.

Правительство Лебедя никакое. Попов — заместитель. Пресс-служба никакая. Правоохранительные органы? (Смеется.) Вежливые, приятные молодые люди с автоматами. «Милиция, говорят, сидела возле ржавого уазика, а вокруг мерсы носились, ощетинившись пулемётами, когда к ним постучался Дерипаска. Я — новый менеджер, давайте… дружить»».

Тигран Саакян:

«Различными способами, через оказание спонсорской помощи правоохранительным органам, имеет их в подчинении. Потому его людям прощают всё. Начальник личной охраны прострелил колесо джипа, ссора была — мутузят дело в суде, выносят копеечный приговор… В том же году Лукин Дмитрий Николаевич, помощник по связям с общественностью. Машина перевернулась, погиб друг, но судья «доказывает», что друг сам был за рулём, а не Лукин…

Дерипаска пришёл на завод и обещал: «Не буду увольнять старые кадры. Перегруппировка сил». Ложь. Все старые кадры руководства методично менялись на московские. Сиразутдинов — бывший директор завода — называл их «мальчиками в коротких штанишках».

Ветераны завода имели группы инвалидности. Их сняли, при Дерипаске. Профболезнь алюминщиков — «флюороз», когда кости слабеют, в связи с повышением содержания фтора в организме. Завод оспаривал, утверждал, что нет профессиональных заболеваний.

Есть на заводе «телефон доверия» — стучать. Боятся вслух разговаривать. Много общался с заводскими. Ясно, что популярностью завод всё равно не пользуется. Рабочие называют завод «зоной», «концлагерем». Часть специалистов, когда пришёл Дерипаска, ушла на КрАЗ. На КрАЗе зарплата выше, это в Саяногорске знают все. Слава о Быкове распространилась и туда. И слава неплохая. Все, кто имел с Быковым дела,— недовольных нету. Говорят: «С этим человеком работать не то что можно, нужно. Он делится». То, что детские дома содержит, среди людей распространяется само собой. Быков «да», потому, что он делится…»

Саакяну 32 года, он только с августа 2000 года живёт в Красноярске.

«Представителем президента в Хакасии был Вениамин Стриго, племянник бывшего директора КрАЗа. Дерипаска и Москва сняли Стриго и заменили бывшим заместителем Дерипаски по правовым вопросам на СаАЗе Александром Чернявским. В правительстве младшего Лебедя потом ходили слухи, что за это было заплачено около 1 миллиарда рублей. У Дерипаски в Москве схвачено. Кстати, Вячеслав Трубников, бывший глава МВД Хакасии, сейчас заместитель министра внутренних дел России по следствию и уголовному розыску».

Саакян задумывается:

«Квартплата высокая в Саяногорске. Котельни — углевые, газа нет, электричество. Освещен город не очень хорошо. Свернув с центральных улиц, попадаешь во мглу, где можно сломать ноги. Как удачно выразился кто-то из саяногорцев, «живём в тени крупнейшей в мире ГЭС»».

Всё, довольно. Всё ясно с новейшим русским. Дерипаска установил в Хакасии свой собственный авторитарный режим, именно такой, какой наиболее благоприятен для производства большого количества алюминия. Этакий Гулажек с цветной многокрасочной газеткой «Саянские ведомости», со стишками в газете, с плохо освещёнными улицами, с «телефоном доверия», со своей милицией и своим представителем президента. И ни одна падла, извините, в стране не вякнет. Вспомним, до 1994-го там, в Саяногорске, рыскал бандит Татарин, и «хороший» Дерипаска пришёл к «хорошему» начальнику милиции, дал денег на бензин и боеприпасы, и начальник выгнал злого Татарина и его ужасную банду, и установился прекрасный новый мир Дерипаски с юридическим отделом и вечно пьяным полковником Лебедем во главе. Бандита Татарина изгнали, а рынки чистят «хорошие» менты «хорошего» Дерипаски, они сажают в СИЗО, избивают, арестовывают родственников.

Новейший русский герой Е. Анисимова — новое звено в поступательном движении к цивилизации — Дерипаска, по сути дела — отрицательный герой для любой страны, тихий невнятный сукин сын, вообще-то говоря, кинувший своих благодетелей Черных (во всяком случае, двух из них: Льва и Давида) хитрым трюком с эмиссией, издевающийся над работягами. Одна сцена с получением денег восемью тысячами работяг в одном банке чего стоит! А 400 рэ за стукачество по «телефону доверия»! И работяги тоже хороши, почему они не кинут его вместе с мерсом в гидролизную ванну! Если МГУ сегодня выпускает таких монстров, нужно срочно закрыть МГУ!

Дерипаска гадок для любой страны. Для Соединенных Штатов, для Франции. Заявляю это со всей ответственностью, как человек, проживший 20 лет за границей, как человек, знакомый лично с нашумевшим некогда во Франции лидером самого радикального профсоюза СэЖэТэ, с Анри Кразуки. Такой «патрон» немыслим нигде, кроме отмороженной действительности Российской Федерации. Кроме Хакасии, с её квазилатиноамериканским полковником Лебедем-младшим, которому почему-то совсем не пишет прокуратура (наверное, Трубников не даёт), а он пишет в прокуратуру, на Быкова жалуется.

Что касается сравнения Дерипаски с Анатолием Быковым, то это шокирующе невыгодное для Дерипаски сравнение. Они — как чёрный и белый, толстый и тонкий — противоположны. Анатолий Быков благодаря хотя бы тому, что построил пять храмов, спасает 41 детскую душу в Доме детства, стоит на недосягаемой человеческой высоте от холодной опасной лягушки Дерипаски. Последний, утверждают саяногорцы, в цех-то никогда не входил, раз в полгода на заводе появлялся в управлении. Он занят интригами, захватами собственности, сочиняет эпохальные труды, определяя «стратегию для XXI века».

«Мало того,— пишет красноярский журналист А. Прохоренко,— алюминиевый олигарх… изо всех сил рвётся к высотам государственной власти, уже не первый год мечтая ни много ни мало о кресле вице-премьера. Масштабы Республики Хакасии и даже всего Сибирского региона ему уже кажутся маловатыми. Дерипаске хочется властвовать над всей страной. Ради достижения этой цели олигарх не стесняется отвешивать реверансы нужным людям. Например, в интервью «РИА-Новости» он заявил, что именно «новое поколение российских промышленников», безусловном лидером которых Дерипаска считает самого себя, станет «генератором будущего экономического роста на весь срок президентства Путина». Вот так вот, мол, Владимир Владимирович, либо назначайте меня «генератором», либо России конец».

Александр Купцов:

«За три дня до второго ареста, в пятницу, поехали в Дом культуры КрАЗа. Неожиданно, не предупредив. Везде улыбки, тёплые слова. В спортивную секцию зашли, там человек 40 тренировались, мелкие. Блинов говорит: «Вы хоть знаете, кто к вам пришёл?» Пацан отвечает: «Знаем: Анатолий Петрович». Быков ничего весь день не ел. Спустились в кафе. А там пьянка по поводу дня рождения какого-то начальника цеха. Ну, цех ушёл, а человек пять начальства остались: «А, Толян, иди выпьем!» Но с уважением. А у Петровича затаённая обида, что заводские его не поддержали, когда посадили. Он поговорить хотел, наверное. И они хотели. Один говорит: «Толян, ты, говорят, нам купил то-се, нам помогал. А на чьи деньги, на чьи деньги?» Он: «Сейчас объясню. У завода должны быть хозяева. Это были Анисимов, Черной и я. Эти хозяева должны получать прибыль, и больше их ничто не интересует обыкновенно. Я их заставил создать благотворительный фонд для развития социальной сферы». И он перечислил, что сделал благотворительный фонд. В спорте: футбольная команда, команда регби, Федерация бокса. В социальной сфере перечислил. А теперь «меня посадили, вы даже Дом культуры не смогли содержать, сбросили на город»… Быкову принесли поесть. Он с аппетитом набросился. Вдруг пьяный литейщик, за соседним столом кемарил, проснулся, хрясть кулаком о стол: «Толян, ты че, сюда жрать пришёл?» Анатолий Петрович и ему, улыбаясь, объяснил, что голоден, времени не было поесть… вот это стиль Быкова».

А про стиль Дерипаски мы только что прочли.

Однако, упорно и целенаправленно интригуя и работая за сценой, Олег Владимирович влез на КрАЗ. Вот исчадие ада. Закрыть нужно, срочно закрыть МГУ!

Заключение

Когда начинаешь расследование — то ничего не знаешь. Как в незнакомый город приехал-поселился. Ничего не известно. Уравнение со всеми неизвестными. Обошел первые соседние улицы — уже чуть ориентируешься. Стал наглым, ушёл вдаль по незнакомому переулку — заблудился. С расследованием тоже. О Быкове я читал статью в «Совершенно секретно». Пару статей в «Коммерсанте», в «Независимой газете». Видел телерепортажи. Но более всего повлиял этот случайный визит в «Яхонт» — Тихомиров, Сидоренко привели меня туда по памятным местам Красноярска: вот здесь у нашего сибирского Вито Карлеоне был офис, а здесь — его ресторан, а это его группа. И я «подсел» на Быкова. Приехал, опросил многие десятки людей.

И вот уже я в середине ситуации. И вот уже те, чьи фамилии я видел на бумаге,— для меня живые люди. Более того, они создают новые ситуации, вступают в коалиции, бродят как тесто, взрываются, становятся чем-то иным, нежели были. Тот же Струганов — когда я первый раз приезжал в мае, он ещё не был врагом Быкова.

10 декабря состоялись выборы в городской совет Красноярска. «Блок Быкова» взял около 41% голосов, первое место, в то время как блок мэра города Пимашкова взял второе, у них 34%, а блок «Честь и Родина» Лебедя скандально пришёл последним — 1,7%. В Горсовет прошла и Марина Добровольская, и тренер хоккейной команды Ломанов… Короче, ура! Мы ломим! Победили! Быков из Лефортово через адвокатов давал указания Рогаченко, и у меня сохранилась одна страничка из распоряжений Быкова, высланных из «Лефортово»,— воспроизвожу её здесь.

Для Рогаченко:

«Необходимо привлекать молодёжь к участию в выборах, поскольку она в основном на выборы не ходит. В программе необходимо отразить социальные льготы для ветеранов всех войн и малоимущих, необходимо подчёркивать, что мы стремимся к принятию законов, касающихся представления таких льгот. Как ранее было сказано, необходимо организовывать как можно больше встреч в промышленных районах, на заводах, предприятиях, во всех вузах, в больших клиниках, с ветеранами как труда, так и войн. Просьба присылать отчёты не только по регистрации, но и по проведённым встречам, по осуществлённым мероприятиям».

Для Блинова:

«Включить в программу: возрождение дворовых клубов (как спортивных — мини-футбол, хоккей и т.д., так и «по интересам» — типа клуба юных техников и т.п.). Цель — как можно больше детей должно быть «под присмотром», а не шататься по подвалам и подъездам. Все сегодня переживают за своих детей, но ждут, что досуг детей кто-то организует. ОВД пойдут навстречу, если им будут предложены конкретные проекты и условия их реализации. Необходимо обратить внимание на беспризорников. Можно организовать столовую для беспризорников. Возродить АНД, организовать во дворах опорные пункты».

Ну что можно сказать, разумные распоряжения. Они выиграли, и я позвонил Рогаченко и его поздравил. К тому времени он не обращался ко мне недели три, почти четыре. Самое время восстановить отношения, когда как не во второй половине дня 11 декабря, после победы. Забудем старое! Хотя он отстранился.

И я набрал номер и услышал его голос. И говорил с ним пару минут, нет, думаю, полторы. Он даже увлёкся и рассказал мне о подробностях победы. Но потом он, видимо, спохватился и попросил: «Эдуард, можно я вам перезвоню минут через пятнадцать?» Мой тяжёлый жизненный опыт подсказал мне, что романтик из ЦК ВЛКСМ, брюнет с тёмными кругами под глазами мне не перезвонит. Бесполезно было даже размышлять о причине этой перемены. Скорее всего, специально вброшенная ФСБ информация обо мне. Какая-нибудь херня, неважно, правдоподобная или нет, в постоянно охваченном подозрением Рогаченко (такая служба!) должна была вызвать отклик. Мне нужен был Быков, а не добрые отношения дружбы и сотрудничества с Георгием Рогаченко, но Быков находился в «Лефортово». И у меня был на него один выход: Рогаченко. (Потом, вроде, появились другие.)

13 декабря пришёл майор Щипанов и поведал мне, что я приехал с целью провокации. Я, правда, не понял, по отношению к кому я буду совершать провокацию. К Красноярску в целом? К Быкову? Как? Расспрашивать было не к лицу, неудобно. Но, блин, мне нужны были ровные, нормальные отношения с людьми, которых я исследую, с которыми я встречаюсь. Хрен я чего расследую, если они будут меня чураться! 14-го около полудня я позвонил Рогаченко. «Георгий! Я знаю, что вам сказали обо мне, что я приехал в Красноярск с целью провокации. ФСБ, эти интриганы…» — почти закричал я, потому что, ей-богу, вся эта шпионская детективщина меня достала. И непростой Георгий тоже. Как дети…

«Хорошо, хорошо — надо объясниться,— сказал Георгий.— Я пришлю машину. Без четверти два у вас под окном будет белая «Волга»».

Люди попроще, сотрудники избирательного штаба «Блока Быкова», радушно приветствовали меня. Трясли руку. «Что-то вас не видать…»

«Уезжал»,— отвечал я. И ведь действительно «отъезжал».

Я прошёл к руководству. Волосы Рогаченко, намоченные и причёсанные утром, засохли прядями. Крут под глазами были ярче обычного, какого-то красновато-коричневого цвета. Я сказал: «Ну и что вам известно?»

«Что вы приехали в Красноярск с целью достать денег для покупки оружия»,— просто сказал Рогаченко. Без эмоций, без осуждения. Констатация факта.

Я даже не нашёлся сказать что-нибудь остроумное. Только фыркнул: «Во как!»

Далее он сообщил, что будет писать заявление об уходе. Решил. Раздумывает. Так как у него пытаются украсть победу. Некоторые личности оспаривают его роль в победе «Блока Быкова». Что Быкову собираются продлить следствие ещё на шесть месяцев.

«Помните, вы сказали, что Анатолий Петрович — исторический человек,— напомнил я.— В случае, если он примет ваше заявление, вы вынуждены будете покинуть Историю, то историческое пространство, в котором действует Быков. Я не советую вам писать заявление, если вас интересует моё мнение. Оставайтесь в Истории». Он удивлённо посмотрел на меня и сказал, что ему кажется неожиданным такое мнение и он поразмышляет над сказанным мною. А с родственниками он ничем не может помочь. Поразмышляет. Хотя всё было ясно: человек с литературно устроенным мозгом, Георгий, конечно, понимал, что живёт в сказке, ну как управляющим маркиза Карабаса, и хотя маркиз временами попадает в королевскую тюрьму, но его жизнь интересует всё королевство, ежеминутно. Любой чих маркиза интересует население, других вельмож, заморские страны. А уйти из управляющих — будешь жить обыденно. Спадет темп жизни, исчезнет ритм и возбуждение трагедии. Сейчас Георгий Рогаченко живёт в окружении атрибутики трагедии: предполагаемые мёртвые тела, устилающие путь маркиза, тюрьмы маркиза, т.е. застенки, в которых он томится, его враги — предатели ростом в 3 метра. Всё значительно, всё мощно, симфония. А уйти из этой жизни — дальше будут какие-нибудь какающие полевые песенки, и только. Георгий был прав, когда сам назвал Быкова историческим — Быков уже и сам собой давно не управляет. Но подчиняется трагедии. РАЗЫГРЫВАЕТСЯ СУДЬБА АРХЕТИПА, рок. Человек обычный и вульгарный не может увидеть то, о чём я сейчас говорю, но это вещи очевидные, такие же реальные, как буханка хлеба.

Я попрощался с Георгием и уехал в той же «Волге». Было такое ощущение, что мы больше не увидимся. Во всяком случае, он создал такое ощущение. Может, Быков отказал ему в доверии? Уже?

Есть в драматургии понятия: основная сюжетная линия и побочная сюжетная линия, или две, или даже три, если это многоактовое, многосложное драматическое построение. В драме, которую я расследовал, есть герой — некто Анатолий Быков. Когда я вторгся в драму его жизни, вошёл внутрь, драма уже превратилась в трагедию. Уже шёл по меньшей мере 3-й акт, не последний, но третий. В драме может быть пять актов. Уже было немало сражений. И тут появился я и своим появлением создал дополнительную побочную сюжетную линию: моё появление подключило ФСБ, которые, очевидно, подпрыгнули от удовольствия: во, сейчас, дело появилось — образовалась интрига, заговор. Хозяйка с потерянными ключами; Рогаченко («Достать денег для покупки оружия»); майор Щипанов («Вы прибыли с целью провокации»), человек с кавказским акцентом — требовавший адрес Лимонова, наружное наблюдение, обыск… Словом, полнокровная дополнительная сюжетная линия, образовалась она вследствие факта: Лимонов пишет книгу. Я уверен, в Москву они докладывают что-то вроде:

«Существует реальная опасность смычки криминальных денег с радикальной политикой, бандитских капиталов с радикальной националистической партией. И её идеологией».

В «Когте» ведь они приблизительно такие вещи докладывали. В «Когте» ведь даже вполне бездарного Лебедя-старшего обвиняли в том, что он попытается отделить Красноярский край в Русскую республику…

20 декабря от главного адвоката Быкова Генриха Падвы стало известно, что прокуратура Северо-Западного округа Москвы продлила следствие о покушении на Павла Струганова до 21 марта 2001 года. Следователь Лапин заявил «Коммерсанту»:

«Решение о продлении срока было вызвано необходимостью проведения ряда психологических экспертиз в отношении как самого Быкова, так и свидетелей по его делу».

Всё, что можно было расследовать в моём индивидуальном следствии по делу Анатолия Петровича Быкова, я расследовал. Оставались области, куда я не мог проникнуть. Шли ещё сведения о некоторых второстепенных фигурах следствия, о Лебеде-младшем и Дерипаске. Но эти крохи я подбирал на ходу. Кое о каких своих нерасчётливых поступках я пожалел, но было поздно. Так, я жалел, что дал телеинтервью аналитику и политологу Новикову, в котором я говорил о моём отношении к Быкову и предстал всему краю политически голым, объяснился на полную катушку, признался в своём экстремизме. Интервью прошло по экранам в самом конце ноября. И по-видимому, председатель Национал-большевистской партии Лимонов напугал людей, которые могли бы рассказать интересные вещи о Быкове писателю Лимонову. Я был разъярён и сожалел, что параноидное ФСБ распространило обо мне свои сведения и тем напугало всех, кому эти сведения забросили. Русские вообще пугливы. Те, кто разговаривал со мной раз, не встретились второй, а те, кто планировал встретиться, не встретились вообще. Получалось, что круг расследования замкнулся. Надо было подбивать баланс и собирать пожитки. Я объяснил свои проблемы Федору Сидоренко, и он посоветовал мне написать письмо Быкову; якобы открылся канал, по которому с ним стало возможным общаться письменно. Я написал Быкову в «Лефортово» об ФСБ, об оружии и о неумеренной подозрительности некоторых его товарищей. Фёдор Сидоренко сообщил мне, что его кабинет и ещё два кабинета в «Авто-Радио», оказывается, прослушиваются. Доброжелатель пересказал Федору содержание нескольких его разговоров, проведённых «с глазу на глаз». Правда, было неясно, кто прослушивает: ФСБ, менты, конкуренты, люди Быкова? И было непонятно, кого подслушивают: Э. Лимонова или «Авто-Радио».

Фёдор также посоветовал мне встретиться и с Мариной Добровольской, так сказать, обратиться к сторонникам Быкова через голову Рогаченко. И я последовал совету: приехал на ТВК и объяснил Марине ситуацию, сообщил и о том, что меня не допускают к родственникам. Оказалось, поведала Марина, среди быковцев давно зрело и вот началось восстание против романтичного Рогаченко, и свои письма недовольства им уже отправили Быкову некоторые важные для Быкова люди. Я не стал вмешиваться в их восстание против москвича. Это не моё дело. Марина Добровольская связала меня с личной секретаршей Быкова, и та в тот же день связалась с женой Анатолия Петровича.

Однако никаких сдвигов не случилось. «Марина Быкова в Москве, она очень устала, вы же понимаете, в каком она состоянии, давайте подождём»,— сказала мне личная секретарша Ирина. Я сказал, что понимаю. Но вот, понимаете, есть договор — есть издатель. Мы договорились, что свяжемся. В довершение всего не появился ещё раз майор Щипанов. Решил, наверное, что хватит, и так много наговорил.

Я сел подбивать баланс. Вот что получилось.

Баланс

Первые 28 лет жизни Анатолия Петровича не вызывают в обществе жарких споров. Вплоть до окончания педагогического института в 1987 году и ещё одного учебного года (1987/88), когда он преподавал начальную военную подготовку в школе №2 родного города Назарова. До лета 1988 года Быков был типичным русским советским парнем и его биография полностью укладывалась в рамки самой строгой морали того (и уж тем более позднейшего) времени. Если бы Анатолий Петрович Быков остался в социальном смысле там же и только продолжил бы шагать по той колее, на которую ступил, сделавшись преподавателем, стал бы завучем, может быть, директором школы, то никаких споров в обществе он не вызвал бы. По той простой причине, что он никому не был бы известен, кроме своих близких и учителей школы №2 города Назарова.

Указ Горбачева о кооперативной деятельности дал Быкову шанс, возможность сойти с колеи и пойти непроторёнными тропами. То, что он не обратился к противоправной деятельности до 1988 года, говорит о законопослушности Быкова, о его полной социальной ответственности. Ведь организаторские способности были у него всегда, и так же, как на полевых работах в техникуме ли, на строительстве общежитий в летнее время, учась в институте, он мог уже тогда легко сформировать бригаду спортсменов и заниматься противоправной деятельностью. Но он этого не сделал. И не пытался делать. Он дождался разрешения государства и только тогда, после появления Указа о кооперативной деятельности, сменил колею и стал, присоединившись к Телятникову, коммерсантом.

Последующие шесть лет жизни Быкова являются наиболее спорными в его биографии. Отделить головы от хвостов, разобраться в той сложной эпохе с 1988 по конец 1994 года представляется трудным. Но показания милицейских начальников и просто свидетелей позволяют понять, что параллельно с появлением первых богатых появился и криминал, возглавляемый «старыми», ещё советских времён, урками, и начал охоту на богатых. Безусловно, Быков, активный и энергичный, попытался защитить свой и телятниковский бизнес в «Мебели» и в «Мечте» от рэкета. Но границу, где защита от рэкета превращается в рэкет, наверное, переходили, и не раз, и не два, и не три. Ведь и милиция обильно торгует своей «крышей» по всей Руси, соперничая в этом с криминалом. Одни свидетели настаивают, что Быков ненавидел «синих», другие свидетели утверждают, что он с ними активно общался, посещал их дни рождения, и даже, согласно легенде, менты и «синие» поручили «комсомольцу» Быкову наведение порядка в городе. На самом деле и то и то правда: и то, что «ненавидел», и то, что общался. Во-первых, в жизни не все типы — чистые. Тот же Липнягов, Ляпа, хотя и был бесспорным лидером ОПГ и его все менты и журналисты всегда относили к «авторитетам»,— был спортсменом, мастером спорта и несудимым. Быков с ним тесно общался. Общался он и с теми лидерами и авторитетами, кто был откровенно «синим». Почему? А потому что у него не было выбора. Усс пытался его позднее научить ленинской мудрости, что нужно работать с тем материалом, который есть. Но Быков и сам это прекрасно знал, интуитивно, от Бога. Всегда. Других авторитетов в Красноярском крае не было — если ты хотел быть в высшей лиге Красноярска, надо было играть с этими.

Если бы Быков оказался брезглив, ему надо было вернуться в преподаватели, в Назарове. Но он не мог. Потому что был способен на большее. Вот тут мы упираемся в иррациональное. В изначальное различие всех человеческих существ. Один дремлет в жизни, с дивана на диван кое-как перемещаясь, а другой кометой с утра взлетает и не торопиться лечь. Время от времени тут и там рождаются беспорядочно и в простых семьях, и не в простых, люди с особенно большим запасом энергии. Есть ещё такой показатель: высокая социальная мобильность. Это когда человек в течение одной лишь своей жизни взлетает с самого дна на самый верх, перескакивая через ступени иерархической лестницы. Бывают эпохи, которые потворствуют таким прытким личностям. Вспомним, сколько простых солдат, торговцев, людей низкого звания блистательно взлетели к 30 годам в маршалы во время Французской революции и при Наполеоне. Русская революция дала ход множеству героев, которые без революционного климата мирно состарились бы на ничтожных должностях. Сколько 20-летних командармов было в Красной Армии! Нестор Иванович Махно — сельский учитель и зек — командовал сотнями тысяч штыков и основал свою республику!

В нормальное время нормальные люди карабкаются по социальной лестнице медленно, поколениями. Отец был рабочим, сын стал инженером, внук окончил аспирантуру, пошёл работать в НИИ. Это ещё в лучшем случае, без биологической деградации, если семья здоровая, если нет алкоголиков…

Быков оказался человеком с бешеной социальной мобильностью. Эпоха, замахиваясь на демократическую революцию (почти тотчас Россия испугалась, революцию прикрыли, остановили), всё же успела создать на некоторое время климат, при котором осуществлялось невозможное, совершалось небывалое. Разыгралась всенародная трагедия, но можно было стать из «никем» — «всем».

Как я сказал, Быков играл в той лиге, куда смог прорваться. Он отыгрывал для себя власть в Красноярске, не ту, которую имели секретари обкомов, директор тюрьмы, начальник УВД, директор Рыбо-Мясо-Треста, но власть на улицах, власть взимать налоги (рэкет — это налоговая инспекция того времени) с тех, кто разбогател, торговать бытовыми товарами, и в той его лиге, где он играл, у него были конкуренты. Как он их победил, что в этих победах было случайностью, где ему подыграла судьба, а где он отлично и оперативно сыграл сам? Этого полностью мы никогда не узнаем. Или вообще не узнаем.

Если бы я сел сейчас напротив Анатолия Петровича и сказал бы проникновенным, задушевным голосом: «Ну, Анатолий Петрович Быков, ну, между нами, скажите мне, скольких людей вы убили, расчищая себе путь наверх, к алюминиевому бизнесу?» Ясно, что Анатолий Петрович мне ничего не скажет, отмолчится или улыбнётся, пожмёт плечами, скажет тихо: «Да никого я никогда не убивал, байки всё это, Эдуард Вениаминович…»

На основании моего расследования я пришёл к выводу, что в возвышении Анатолия Петровича Быкова в той лиге, в которой он играл в 1988–94 годах, ему очень подыграла судьба. У меня есть все основания полагать, что большую часть крайне жестоких убийств уголовных авторитетов в Красноярске в 1993–94 годах совершила таинственная бригада Голованова.

Бригада Голованова вычистила город для Быкова. Сам Голованов хотел убить Быкова, говорил о том, что «в конце концов застрелит Быкова», возможно, пытался взорвать его автомобиль, но был казнён своими же боевиками. Не может быть совпадением, что с казнью Голованова массовые убийства авторитетов прекратились. Почему никто до меня не заметил этого? А может быть, и замечали, но к тому времени Быков уже был «крестным отцом» в умах и сердцах, и многим было выгодно, чтоб он таким и оставался. И сам Быков разумно не очень-то и покушался на свой миф «великого и ужасного», понимая выгоды, которые можно извлечь из обладания такой репутацией.

В ноябре 1994 года, придя в союзники к гендиректору КрАЗа Колпакову (на стороне его был и губернатор Зубов, и все городские власти), Быков впервые вырвался из своей прежней лиги теневых лидеров города, «авторитетов» и просто уголовников, и засветился в другой — куда более высокой. «Яхонт» из рабочего общежития переделывается в бизнес-центр с офисами Быкова (и Дружинина). Быков счастлив. Он никогда ведь не хотел, не любил играть среди «синих», алкоголиков, наркоманов. Наконец он от них освободился! Он хочет в мир, который ему нравится. А нравится ему мир такой, в каком родился и жил мой босс — американский мультимиллионер Питер Спрэг. Загородный дом возле Назарова построен именно по стандартам такой жизни, а не стандартам жизни «синих».

Это я подбиваю баланс, потому повторю: в основном у российского общества есть претензии к Быкову за эти шесть лет: 1988–1994. К последующим годам и поступкам Быкова претензий намного меньше. Тут следует обратить внимание и на само общество, хотя бы на его моральное право судить кого-либо; хочу воскликнуть: «А судьи кто?» Общество, без сопротивления позволившее распасться своему государству, позволившее тотально ограбить население лунатику-вивисектору Гайдару, есть общество растерявшееся и потерявшее критерии существования, лишившееся моральных норм и правил. Оно может, конечно, посылать инвективы и осуждать, однако грош им цена. Этим инвективам! Вдобавок, если ещё принять во внимание, что мнения и взгляды этого общества слагаются под влиянием недостоверной, часто несправедливой и тенденциозной, поверхностной телеинформации, то цена этим суждениям ещё более низкая. Наше общество знает о Быкове по телестрашилкам и залихватским «обзорным» черным сериалам Тарасова в «Известиях», сплетням чекистов в «Когте» или упражнениям в социал-дарвинизме в «Комсомольской правде», где прогрессивный Дерипаска противопоставляется устаревшему Быкову. Такое общество должно заткнуться до тех пор, пока в нём не появится какой-нибудь высокоморальный Ганди или хотя бы наивный, но честный Сахаров: жестокий критик всего этого бедлама, принявшего сейчас добропорядочный вид обманчиво порядочного Путина, который только и делает, что совершает непрерывные поездки за рубеж. Но всё равно наша страна — кошмар и бедлам, хоть вы показывайте 24 часа в сутки по ящику кремлёвские тахты и кресла и Путина, Путина, Путина… во всех странах мира!

Миф о Быкове, сказание о «крестном отце», гласит, что в 1998 году Быков привёл в край Лебедя.

Быков ответственен самое большее на ¹/₃ за то, что в край вселился Лебедь, а возможно и меньше. (Что до Березовского, которого любят ставить за каждым кустом, то, может, он и был духовным наставником Лебедя, но что касается денег, то покажите мне человека, который сумел получить деньги от Березовского!) Но когда Лебедь вселился, Быков, контролировавший к тому времени так или иначе около 30 крупных предприятий края, должен был с ним работать. Помимо своих интересов он представлял интересы Льва Черного и Анисимова. И тут началась война. Вряд ли по вине Быкова, хотя он и выступил, как мы знаем, первым. Везде, куда прибывал Лебедь,— начиналась война. Так было в Приднестровье со Смирновым и всем правительством республики, так случилось с Рогозиным и Строевым. Лебедь — самый неповоротливый из всех слонов России.

По логике аккумулирования, собирания власти Быков закономерно должен был пойти в политику. Ибо экономическая власть, которой он владел в крае, была далеко не безграничной, и к экономической ему не хватало политической силы, дабы поддерживать экономическую мощь. Упреки и политолога Новикова, и депутатов Усса и Севастьянова к Быкову — зачем, мол, полез в политику — несостоятельны. Полез потому, что иначе не мог, власть всегда стремится стать абсолютной. С миллионами долларов ты можешь много, но далеко не всё. И напротив, в политике ты не очень развернёшься без миллионов. Лебедь первым обратил внимание Примакова, тогда премьер-министра, что в Красноярском крае «криминал рвётся во власть». По ящику показали какие-то любительские съёмки и фотки, где человек, похожий на Быкова, сидел недалеко от человека похожего на Япончика. Да хоть бы и так. Все сидят или стоят рядом с кем-то. Я стоял рядом с Коржаковым, с Лифшицем, с Зюгановым. Однако с первыми двумя у меня ничего общего, с последним очень мало общего. Быков не хотел быть «крестным отцом» в 1998 году, как не хотел быть «синим» в 1988 году. Он хотел подняться выше. Его потолок был ещё далёк. Он хотел, может, как Александр (правильно, Рогаченко) плакать в шатре недалеко от края земли трое суток, что воины не хотят идти дальше, а он ведь поклялся дойти до края Земли. Он наблюдал во время своей кампании по выборам в ЗС, как бегут толпы людей, чтобы поглядеть на него. Ему это понравилось. Он готов был раздать этим людям все деньги, на деньги ему было наплевать… Такие, как он, имеют мотивацией свою собственную энергию, а не деньги. Выбранный в Законодательное собрание края, он там посидел, поудивлялся и понял, что это ещё не власть. А так себе, предбанник власти.

Умеющий перескакивать через иерархические ступеньки, он быстро запрезирал ЗС. Нечто высокомерное, покровительственное, патерналистское чувствуется в высказываниях о нём коллег-депутатов ЗС. Дескать, вот он тут наивен. А на самом деле он знал всё, что знают они. Только они читали, учили по книгам, путём размышлений. А Быков просто знал, уже родился с этим. Кто учил рыбу плавать? А Сталина кто учил управлять государством? А он отлично управлял им, как пастух отарой овец в горах Кавказа.

Почти такие, как Быков, в России есть. И их тоже вызвало к жизни землетрясение перестройки и Закон о кооперации. Я упоминал Коняхина (ну, у этого меньший гораздо масштаб, но импульсы те же), Андрей Климентьев похож на Быкова, есть шумный Брынцалов, есть неумный Довгань, немало есть. Почти, но не такие. С Быковым большая проблема. Быков хороший парень. Вот что необычно в этой истории. Он так хорош со своей улыбкой до ушей, с неунывающим нравом, с мамой-уборщицей и отцом-печником, с трагическими детьми в «Иван-да-Марье», с раздачами всего, чего можно, пенсионерам, с попыткой восстановить советскую модель функционирования промышленности края, так хорош, что должен раздражать всех. Он «обаял», сообщил Усс, следователей. Он лучше, ярче, порядочнее тех, кого нам выдвигают в модели нашего общества. Он лучше Путина, ей-богу, никому не известного, выброшенного Ельциным из рукава. Кому Путин от своего пирога дал, кому стиральную машину подарил, кому угля привёз?!

Вот такая вот непростая русская история, со стукачеством, конечно, ну как же без… Настучали Путину, что Быков намеревается стать губернатором и будет сидеть (позоря чистую, белоснежную Россию за рубежом, в Швейцарии и других странах!) в Сенате! И хотя Анатолий Петрович Быков призывал из венгерской тюрьмы красноярцев голосовать за Владимира Владимировича Путина, его наивная лесть или честное заблуждение не увенчалось успехом. Приказ валить Быкова есть. И бегают подлыми мышами за кулисами эфэсбэшники, и добровольцы агеевы и дружинины, возят кассеточки, плёночки, арестовывают Татарина в Греции, сами арестовали, сами привезли. Нет, Татарин хоть и отпетый, хоть и убийца, если докажут, но своё достоинство у Владимира Татаренкова есть, он если и выдаст, то того, кого он хочет выдать (браво, Татарин!), а не того, на кого ему указывают. Татарин обнялся с Быковым при очной ставке. Что, получили?! Пришлось срочно запускать ещё одну провокацию. Да, провокация, потому что от того, что бесчестная ловушка сооружается ФСБ, она не делается благородным делом. Покрыли ионизированной невидимой эмульсией часы и документы, притащили, всучили. (Это, похоже, как в полицейских фильмах злодей, оглушив жертву, вкладывает ей в руку револьвер, чтобы остались отпечатки пальцев.) Другого выхода нет, а валить надо. Высшие чины государства приказали. За власть они глотку перервут, эти высшие чины. За власть война в Чечне ведётся, уже вторая, полностью бесперспективная, ибо после этой кровищи кто с нами жить станет!

Однако с Быковым вышла проблема. Быков хороший парень. И даже наш невнимательный, несентиментальный народ соображает, что Быков хороший парень. Вот она где, проблема. У нас сидел и.о. генпрокурора Ильюшенко. Черт его знает, за дело или нет, но явно не хороший парень. Явно никому ничего хорошего не сделал. У нас сидел Ковалев, бывший министр юстиции, тоже не совсем понятно, за дело или нет, но тоже явно не хороший парень. А тут сидит такой, о котором есть мнение: народный заступник. Вот где Проблема.

В России не только не соблюдаются права человека, ну никак, так в ней ещё совсем нет управы на тех, кто их не соблюдает. Поэтому русские проживают свои воистину средневековые драмы и трагедии до конца. До тюрьмы, до смерти. Трагедия народного олигарха Быкова в том, что в течение 12 лет кардинально два раза сменились правила жизни и смерти в стране. В 1988-м всё разрешили: давайте, народ, пришла свобода: торгуйте, конкурируйте, образовывайте политические партии! К 2000 году к власти полностью вернулась гэбэшно-чиновничья номенклатура: ввели наследственную власть, политику закрыли, достаточно Путина — он и его окружение, министры и Госдума, только и есть политика; в бизнесе провели деление на «чистых» и «нечистых» олигархов, но произвольно! Произвольность зависит от чего? От того, что мрачные телевизионные байки и тайны замка Тарасова подействовали угнетающе на высшее кремлёвское руководство? От влияния на Чубайса и выше — крысёнка Дерипаски, который зарится на КрАЗ много лет? Мы, простые граждане, не знаем, от чего. Мы только видим, что живём в стране, где правит бал вопиющая несправедливость. Какую альтернативу предлагала Быкову жизнь? 120 рублей в месяц во 2-й средней школе в г. Назарове. Чего вы от него все хотите?! Чтобы он навсегда остался учителем физкультуры? Или стал бы «синим», сидел бы в шароварах и в шапке в красноярском кафе, пугая посетителей? Тогда вы все были бы довольны: журналисты, государство, ФСБ?

Не тем путём пришёл к богатству? А какой ещё путь ему был доступен? Собирать по 120 рублей? А Путин пришёл к власти честным путём? То, что сделал Ельцин, подсунув нам бледного подполковника, минуя политику, из рукава,— что это, как не мошенничество? Почему Вяхирев, а до этого Черномырдин, может оказаться из замминистра и министра газовой промышленности владельцем акций «Газпрома» и его руководителем, а Быкову нельзя?

Короче, возникают тысячи гневных вопросов.

Как Татарин, как я, как все мы, Быков несёт свой крест. Долговязый, оставшийся парнем в свои сорок лет, сидит на тюремной койке, командует выборами в Горсовет, вновь собрав свои войска, надеется постепенно выиграть войну. На его стороне приязнь простого люда. Им нравилось, что он приезжал к ним в «джипе-мерседесе». У них нет, так хоть у него есть. Хоть один сын уборщицы выбился, как они кричали на его родной Комсомольской улице:

«Задумали съесть, зверьё ёбаное! Он криминал, у него не честно. А у этих абрамовичей честно… Зверьё!»

Как у Есенина о его односельчанах, крестьянах, когда его обидели в Москве, вырвалось:

«Они бы вилами пришли вас заколоть
За каждый крик ваш, брошенный в меня!»

20 декабря 2000 года следствие по делу Анатолия Быкова продлили ещё на три месяца. Мера пресечения осталась прежней: содержание под стражей.

24 декабря 2000 года на выборах в губернаторы Чукотки победил предприниматель Роман Абрамович, а на выборах председателя правительства Хакасии на второй срок избран сорокапятилетний Алексей Лебедь. Хочется матом, но оставим эти события. Как любит говорить Анатолий Петрович: «Без комментариев». Они и вправду говорят сами за себя.

26 декабря 2000 года я поставил в моём расследовании точку.

2 января 2001 года мы выехали в Москву: я и крошечная Настя.

Эпилог

5 января я вернулся в Москву. 18 января сдал набранную рукопись и фотографии в руки представителя издательства. Тем временем Анатолий Петрович оставался в Лефортово, а его предполагаемая жертва Павел Струганов стал звездой российских средств массовой информации. Еще, оказывается, 27 и 28 декабря газета «Известия» вновь, как в 1997 году, приняла немалое негативное участие в судьбе Быкова: опубликовала аж два больших материала под названием «Откровения приговорённого». Журналист Цыпин записал Струганова-Цветомузыку. Мой добросовестный издатель настоятельно советовал мне ознакомиться с этими номерами «Известий», считая, что они могут повлиять на мои общие выводы по делу Быкова, собственно, и на результат книги. Очевидно, им движет некая жажда объективности, желание донести до читателя взвешенный образ Быкова.

Я изучил «Откровения приговорённого». Никаких сенсаций я там не обнаружил. Пространные замечания Струганова о том, что Быков

«не терпит рядом независимых людей»,

что

«ближайшее окружение Быкова устало от заскоков патрона»,

соседствуют с философскими рассуждениями о том, что

«время Быковых давно ушло» и «трудно себе представите, в каких условиях будет жить мой сын, если в новое тысячелетие страна идёт со старыми проблемами».

Струганов не врубается, что он сам — 38 лет, дважды судимый: один раз за грабёж, другой за похищение человека и вымогательство — самая что ни на есть старая проблема. Человеком нового тысячелетия его уж никак не назовёшь. Из всей словесной воды в «Известиях» мне удалось извлечь лишь несколько старых анекдотов, несколько обвинений в духе «Когтя» и множество стенаний по поводу несовершенства личности Анатолия Петрович — и только. Порою «откровения» срываются в высокий комизм. Быков, оказывается,

«не платит киллерам, выполняющим его заказы, ищет компромат на партнёров по бизнесу, с тем чтобы сократить причитающуюся им долю, оставляет за собой последнее слово…»

То есть нарушает трудовое законодательство вовсю. Бедные неоплаченные киллеры! Еще у Быкова, по мнению Струганова,

«сохранилась психология уличного рэкетира. К тому же возомнившего себя Богом».

Благотворительность Быкова

«не более чем показуха,— считает Струганов.— Существует фонд «Вера, Надежда, Любовь», который творит добрые дела от имени Анатолия Быкова. Однако пополняется фонд за счёт банального рэкета, которым Быков обложил красноярских коммерсантов».

Тут придётся остановиться и защитить Быкова. Скажу, что это отлично, что Быков вынимал деньги у коммерсантов и передавал их пенсионерам, детдомовцам и вообще нуждающимся слоям населения. К сожалению, сейчас, когда Анатолия Петровича затаскали по тюрьмам, фонд развалился, и ни Павел Струганов, ни ФСБ, ни Путин, ни Господь Бог не помогают тем пенсионерам и детдомовцам, ради которых рэкетировал Быков.

Кстати, об ФСБ. Струганов заявляет:

«Затея с инсценировкой полностью принадлежит сотрудникам органов». Он также заявляет: «Органы провели эту операцию без моего ведома, оставив мне роль статиста. Тем не менее, с завидной регулярностью раздаются звонки с предложением сотрудничества. Приходится отшучиваться и вежливо отказывать. Во-первых, не в моих принципах такое партнерство…»

В принципах или нет, но партнёрство состоялось, пусть и однократное. Рука ФСБ чувствуется в грандиозности целей, приписываемых Стругановым Быкову. «Следующим этапом должен стать пост губернатора, а потом президента страны». Читатель, полистай-ка книгу и найди в ней главу «Коготь». Там полно таких широкомасштабных обвинений.

Еще Струганов поверяет читателю «Известий», что Быков так и не научился держать правильно боксёрскую стойку и в результате получил множество ударов по голове и имел частые сотрясения мозга. И, мол, эта «пробитость» оказала своё влияние на все его последующие действия. Быковская ненависть к «синим» также якобы объясняется этой «пробитостью» Быкова. Хочется сказать: здрасьте, приехали! Как редакторы «Известий» решились печатать эту чепуху?! Но мы знаем, кто через «Известия» совершает наезды на Быкова, потому вопрос отпадает.

Докладываю, что в известинских «Откровениях приговорённого» Струганова не содержится никаких аргументов, подтверждающих виновность Быкова. И нет никаких новых деталей. Скорее, вся публикация — неумелая попытка объяснить, что Быков — плохой. Зато я не поленился пересмотреть множество других источников. И вот, здесь и там, в них я нашёл-таки любопытные детали. Вот какие. Начнем по порядку.

Несомненно, что в сентябре 1999 года Струганов был самым приближённым к Быкову человеком. Иначе зачем бы Быков поставил его в список кандидатов в депутаты от ЛДПР под номером десять, что автоматически обеспечивало попадание в Госдуму. Однако список ЛДПР развалил, как известно, Вешняков, но в следующем списке Жириновского есть аж четыре быковца (и все они попали в Госдуму), но нет и в помине Струганова. Что-то случилось между сентябрём и декабрём. Сам Струганов заявляет в «Известиях»:

«То, что Анатолий Быков собирается устранить меня, стало ясно ещё год назад».

То есть он подтверждает, что что-то случилось в конце 1999 года, перед выборами. Вероятнее всего, Быкову доложили, что Струганов покушается на его бизнес и «плохо говорит о нём». Как я убедился, в той красноярской среде слухи, интриги — обычное явление. Но вот «устранить» звучит бездоказательно. Во-первых, на дворе не 1993 и не 1994 год. Прямо вот так хвататься за телефон и звонить киллеру, заказывать никто уже особенно не торопится. Можно для достижения того же эффекта не устранить, а всего лишь отстранить от обязанностей. В любом случае у Струганова нет доказательств, что ещё год назад Быков «собирался устранить его». Представленные им в «Известиях» якобы доказательства не тянут на таковые.

«Он неожиданно становился недоступен, менял номер телефона и забывал об этом сообщить, а секретаре отвечал, что Анатолия Петровича нет на месте. Совместные проекты сворачивались, и человек оказывался в вакууме».

Это всё доказательства лишь того, что от человека отвернулись и не хотят с ним общаться, иметь дело, отстранили его. И только.

Еще любопытная деталь. В газете «Финансовая Россия» от 14.12.2000 г., описывая арест Быкова, А. Мельничный пишет:

«Поводом послужили показания некоего Александра Василенко, утверждающего, что Быков поручил ему убить Струганова ещё в мае 1999 года».

На это любопытное замечание можно возразить:

«А на хрена он тогда поставил Струганова в список ЛДПР следующим после себя? Чтобы иметь мёртвого депутата?»

В газете «Время новостей» от 21.12.2000 находим:

«Василенко заявил следователям, что, как человек глубоко верующий, не смог пойти на убийство, а предпочёл обо всём рассказать спецслужбам».

Ну предположим, что верующий, хотя адвокат Быкова Генрих Падва заявил «Коммерсанту»:

«На наш взгляд, обвинение полностью абсурдно и строится на показаниях нескольких бессовестных людей».

Мне Генрих Падва сказал об инсценировке убийства такими словами: «Чудовищная фальсификация!»

Инсценировку «убийства» удобно устраивали. Поскольку господин Струганов проживает «с охраной в особняке на Рублевском шоссе» («Коммерсантъ» от 13.12.2000) и его убийство на глазах многочисленной охраны просто не могло быть осуществлено одним человеком, то сняли квартиру на Кутузовском проспекте.

«Соседи погибших показали, что приблизительно неделю назад Струганов и Исмендиров сняли эту квартиру и «вели себя тихо, никого не беспокоя»»,—

повествует газета «Россия» в номере от 2.10.2000. «Коммерсантъ» (там же) сообщает:

«В конце августа, по словам предпринимателя Василенко, ему несколько раз позвонили из Красноярска в Германию, предложив приехать в Москву, чтобы «урегулировать один вопрос и присмотреть за Цветомузыкой». Но как только предприниматель снял квартиру в Светлогорском проезде Москвы, к нему явился «человек с посылкой от Быкова». Во всяком случае, так утверждает господин Василенко. В посылке был пистолет, а задание — убить Цветомузыку — ему передали на словах, назначив срок в 3–4 недели. «Я не стал убивать Струганова по нескольким причинам,— объяснил заявитель.— Когда-то мы были с ним хорошими друзьями, я обзавёлся семьёй, стал глубоко верующим человеком. К тому же я давно хотел выйти из этой игры»».

Может, и хотел давно, но почему-то обратились в конце августа. Не потому ли, что в июле 2000 года Струганов и Исмендиров (по кличке Палач, не забыли?) были арестованы в Минусинске по подозрению в убийстве директора предприятия «Краевые рынки» Виталия Парфенова и провели четыре дня в руках органов? Газета «Труд» за 13.10.2000 года полагает, что да:

«Со Стругановым, который задерживался по подозрению в причастности к убийству директора государственного унитарного предприятия «Краевые рынки» Виталия Парфенова (но тут же был отпущен) заключили соглашение: либо тюрьма, либо сотрудничество с органами против Быкова. Цветомузыка выбрал свободу…»

Возможно, он же выбрал и исполнителя, бывшего своего друга Василенко. Если органы сняли более удобную для инсценировки квартиру, то почему они не могли прислать пистолет? Могли. Запросто. Если продолжить рассуждать далее, то возникает вопрос: почему Быков или его люди остановились для покушения на каком-то жалком пистолетике и решили задействовать одного Василенко (ещё и вызвав его для этого из Германии)? Когда было известно, что Струганов проживает с охраной в особняке. Даже убийство в подъездах осуществляет обыкновенно группа киллеров, а тут один с пистолетиком. Квартиру-то сняли за неделю до 29 сентября (день «убийства»), а пистолетик прислали в августе. Если Быков совершил такое количество преступлений, какое ему усиленно приписывают, не сидел за них, значит, он должен быть эффективным организатором. А тут такие очевидные проколы.

После «убийства» Василенко, по-прежнему глубоко веруя в Бога, едет в Красноярск, опутанный проводами микрофонов по телу и с парой часов в кармане («Ролекс» Исмендирова, стоивший 100 тысяч, и «Ролекс» Цветомузыки, за 150 тысяч долларов. Кто-то из участников инсценировки увёл-таки одни часы, они исчезли), и является 3 октября к Быкову. По свидетельствам Рогаченко и депутата Демина, Василенко опаздывает. Раннее утро, но Быков уже торопится из дома, он на пути в Законодательное собрание.

«Быков, как опытный человек, воспринял информацию Василенко сдержанно и доказательств смерти Струганова не взял»

(«Московская правда» от 23.10.2000).

«И вообще вёл себя с «исполнителем» не так, как рассчитывало следствие»

(«Коммерсантъ» от 13.10.2000). Что касается аудиозаписи разговора Василенко с Быковым, то, по словам адвоката Роберта Дубинникова,

«что такого, доказывающего вину Анатолия Петровича, можно было найти в этой записи? Ничего компрометирующего он не сказал, и нам не понятно, на основании чего следствие строило своё обвинение в организации убийства Струганова».

Тогда 4 октября был совершён налёт ФСБ на коттедж Быкова в Овинном, и при обыске были обнаружены часы.

Как всегда здравомыслящая газета «Комок» заметила в номере от 09.10:

«Факт, что адвоката пустили только после того, как нарисовалась главная улика, часы покойного Паши,— яснее ясного показывает, что игры в закон закончились… Нелепое дело Тулеева вкупе с делом Быкова наталкивает нас на единственную мысль: органы правопорядка превратились в ЧОП (частное охранное предприятие), работающие по заказу. И самое печальное, что сию нетрадиционную ориентацию уже не очень-то стараются скрыть».

«Общая газета» (28.12.2000) иронизирует:

«Даже откровенные бандиты искупают свои чёрные дела актами гражданской ответственности. В последних «Итогах» коллега и подельник, то есть бывший соратник, красноярского алюминиевого короля Анатолия Быкова признался: получив заказ от Быкова на убийство Паши Цветомузыки, он понял, что сделать это ему не позволяют «моральные принципы». И тогда он «как законопослушный гражданин обратился в ФСБ России». Сам несостоявшийся «труп», Павел Струганов, высказался ещё более пафосно: «Должны быть чёткие институты исполнения законов. Мы входим в XXI век, и если мы войдём туда с «быками», тогда нет шансов». Раньше говорили: «Хороший бандит — мёртвый бандит». Теперь формула поменялась: «Хороший бандит — законопослушный бандит»».

Для меня всё ясно. Один даже факт, что Быковым в этот раз занимается ФСБ, свидетельствует о том, что из него делают преступника, по заказу правительства. Сговор Струганова с ФСБ состоялся в июле 2000 года, когда застрелили Виталия Парфенова, директора предприятия «Краевые рынки». И по этому делу был задержан в Минусинске Павел Струганов. В Красноярске говорят (а там всегда знают лучше, чем в Москве), что Парфенова убрал Струганов. Но через четыре дня Струганова выпустили вместе с Исмендировым, задержанным вместе с ним.

Скорее всего именно в эти четыре дня Павла Струганова убедили перейти из недоброжелателя и конкурента Быкова — таковым он пробыл с сентября 1999 года по июль 2000 года — в свидетели обвинения, в жертву покушения. Ведь уже было ясно, что Быкова придётся выпустить, свидетель Татарин уже отказался от показаний. Вспомним, что заявление того, в котором он пишет:

«Любой ценой добиваются от меня ложных показаний, которые бы позволили осудить А. П. Быкова. Я уже заявлял и заявляю, что никакими сведениями о каких-либо преступлениях А. П. Быкова не располагаю и считаю его порядочным человеком»,

появилось 11 июля 2000 года. Надо было выпускать Быкова. И тут убили Парфенова. Кто убил? Мы не знаем, но если Струганов-Цветомузыка, то в те четыре дня, которые он провёл в руках блюстителей правопорядка, ему популярно объяснили, что он должен сделать, чтобы остаться на свободе. А если убил не Струганов, то ему популярно объяснили, каким образом его посадят за несовершенное им преступление, если он не сделает того, чего от него хотят. Что, неправдоподобно? Зная нравы наших правоохранителей, работающих по заказу,— ещё как правдоподобно, читатель!

Если бы не арест по делу Парфенова именно в июле 2000 года и эти четыре дня под арестом, история с псевдоубийством Струганова всё равно выглядела бы неубедительно, смахивала на милицейскую постановку. Судите сами: Струганов и Василенко были «хорошими друзьями», Быков что же, никого больше не имел под рукой, обязательно «хорошего друга» выбрал для этого дела? Так как у ментов не было больше людей на роль киллеров, только Василенко,— ограничились одним пистолетом. А так как с одним пистолетом особняк с охраной не возьмёшь, запросто перенесли действие в снятую за неделю до этого квартиру. С эпизодом же убийства Парфенова и четырьмя днями в июле, в которые Струганов находился в руках «правоохранителей», история с «убийством» Струганова Быковым выглядит шитой жирными ментовскими нитками. Что, следователям так несказанно, невиданно повезло? Только что рухнул свидетель Татаренков, и вот везение несказанное — в те же дни вдруг счастливо свалился на голову Струганов!

Не свалился, а подыскали. И не так уж важно, верит ли сам Струганов в то, что его заказал Быков, или совсем не верит. Важно, что это не счастливый для правоохранителей случай, а операция спецслужб. Все понравившиеся мне менты (и по совпадению: это честные менты) в один голос твердили: «Стало невозможно работать! Милицию политизировали!» Так дружно заявляли и Лисицын, и Щипанов, и Димитров, и Романов (вот так много ментов мне понравились!). Ментов заставляют выполнять политические заказы, вот что имеется в виду. А так как они их не очень блестяще выполняют, то задачи всё чаще передают в руки ФСБ. Эти ребята меньше рассуждают, делают что велят.

Основная сюжетная линия моей книги замерла, пульсируя красным в двух точках: Москва, «Лефортово», и Красноярск, Законодательное собрание. Однако побочная линия моя вовсе не замерла, а продолжает развиваться аж вприпрыжку. Меня вовсю разрабатывает ФСБ. Сразу по возвращении в Москву я узнал от человека, писавшего у нас в «Лимонке» под псевдонимом Алексей Невский (до 1994 года он был сотрудником ФСБ), что его искал и нашёл и встретился с ним заместитель начальника управления по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом (главой этого управления был генерал Зотов, сейчас генерал Пронин). Замначальника управления попробовал завербовать Невского, с тем чтобы он поставлял информацию обо мне. «Плетется ужасный заговор, вовлечены большие люди»,— сообщил зам. Как ФСБ вышло на Невского? Просто слушая мой телефон. Они узнали, что я два раза встречался с Невским у меня дома в октябре, перед отъездом в Красноярск. Они его быстренько нашли через номер телефона и побеседовали. Замначальника управления, сказал мне Невский, должен быть в чине генерал-майора. Большие люди, упоминаемые генерал-майором, это, по всей вероятности, Быков Анатолий Петрович. Я полагаю, что ФСБ хочет верить в то, что я предпринял поездку в Красноярск с целью «достать денег на покупку оружия», то есть в свою собственную версию. Что касается моего московского телефона, то его, я полагаю, постоянно прослушивают уже год. Первое замеченная мной прослушка относится к концу января 2000 года, когда мы усиленно готовили III съезд партии. Тогда крошечная Настя обнаружила, идя домой, что в наших окнах горит свет. Свет погас, когда она поднялась в квартиру. Одновременно вниз по лестнице спустилась группа мужчин, вторая группа стояла на улице. На III же съезде НБП в подмосковном пансионате 22 февраля 2000 года, осматривая зал до начала съезда, мы обнаружили банальное старомодное подслушивающее устройство. Отключили его и начали съезд. Через два часа появились разномастно одетые представители правоохранительных органов и сообщили, что к ним поступил сигнал: «В зале заложена бомба». Переставив своё допотопное устройство, эти люди удалились, а мы продолжили съезд. Теперь я знаю, что по моему телефону даже не сообщить, что Красная Шапочка вышла с пирогом к бабушке.

Между тем из ответов на запросы депутата Жириновского в МИД и депутата Алксниса в ФСБ мы узнали, что наших четверых ребят, арестованных в Латвии, сдали эти две благородные патриотические организации. Господа Авдеев, первый зам. главы МИДа, и господин Шульц, заместитель Патрушева, сообщили депутатам об этом сами письменно. Разозлённый, я отправил Патрушеву и Иванову письмо под заголовком «Господа, вы нарушили Конституцию».

«В плане моральном — совершена подлость, в плане профессиональном — совершена также подлость,— писал я, и закончил письмо так: Понимаю, что вежливость требует поставить «с уважением», но рука не поднимается. Вы сдали ребят в тюрьму!»

Письмо было очень злое, и на него немедленно последовал ответ. Я отправил письмо 19 января, а уже 26-го у меня в квартире, у единственного во всём доме, рано утром вырубили телефон и свет. Я подумал было, что сейчас придут брать, но это был только привет. Вызванные электрик и телефонный мастер констатировали, что выборочно были вырваны нужные провода и правильно выбраны в хаосе немаркированных. Мол, знай, мы тут, в твоём доме, и не выпендривайся!

6 февраля ко мне пришёл Георгий Рогаченко с бутылкой коньяка. Он не сказал, что Быков его уволил или что он ушёл от Быкова, но было ясно, что он больше не работает там, где работал. По странному совпадению в 23:15 позвонил человек с голосом «кинозлодея»: «Я от папы,— сказал голос.— Что ж ты не выполняешь обязательств?» — «От какого папы?» — осведомился я. «От Быкова».— «О! — обрадовался я.— Тут как раз сидит сотрудник Анатолия Петровича, Георгий Рогаченко, дате ему трубку?» Голос раздражённо сообщил, что ему всё равно, кто у меня сидит, а вот «обязательства ты не выполнил». И голос стал наезжать на меня. Я сообщил голосу, что меня слушают по меньшей мере ФСБ и МУР, но на голос сообщение о подслушке не произвело никакого впечатления. Он ничуть не заторопился. Наконец я понял, что речь идёт о сроке сдачи рукописи. Я сказал, что не запаздываю, что срок сдачи рукописи 1 марта. Подошел Рогаченко, послушал, сообщил, что такого не знает. Голос назвался Володей Графом, а я (коньяк!) сказал, что он может звать меня «Эдик». Я предложил «Володе» позвонить мне через 10 дней.

Рогаченко тотчас сообщил, что никто никогда не называл Быкова «папой», и в любом случае от Быкова звонить мне никто не может. Сообщаются с ним только через адвокатов. Рогаченко набрал чей-то номер и проконсультировался. Через пару дней Георгий позвонил мне и сообщил, что это была стопроцентная провокация, что Быков никому не поручал мне звонить. Что никаких Володей Графов среди людей Быкова нет. Впоследствии, когда якобы от имени Быкова угрожающие телефонные звонки получил председатель Законодательного собрания Красноярского края Усс, Рогаченко опять позвонил мне и сообщил об этом. «Усса пугали так же, как звонили вам, Эдуард»,— заметил Рогаченко. Псевдобыковцы пытались запугать Усса, что, мол, если вы — ЗС — проголосуете за лишение Быкова неприкосновенности, вам несдобровать. Цель этих провокаций была ещё раз выставить Быкова уголовником. И запугать нас, меня и Усса.

8 февраля рано утром в аэропорту «Шереметьево» был задержан и подвергнут обыску мой друг, французский писатель Тьерри Мариньяк. Он отправлялся в Париж. У него были изъяты журнал «Амадей» (старый, со статьёй о Бобе Денаре), газета «Лимонка», моё письмо к Бобу Денару и даже чьи-то литературные произведения, рукописи. Случайностью это быть не могло, рано утром вместе с ФСБ в аэропорту Тьерри поджидал переводчик. Я хотел вытащить семидесятитрехлетнего «корсара республики», знаменитого короля наёмников Денара в Россию, существует мой проект международной конференции ««Горячие точки» — мировой опыт по предотвращению региональных конфликтов». Я хотел, чтобы Денар приехал ещё в 1995 году, пытался пригласить его через журнал «Солдат удачи», но тогда он угодил в тюрьму за попытку организации переворота на родных Коморских островах, и я потерял его из виду. В конфискованном письме я завлекал его перспективами работы в России и Казахстане. (Теперь в ФСБ есть большие основания говорить: «Плетется заговор, вовлечены большие люди: Быков, Боб Денар»)

В №161 «Лимонки» в статье «Ссучившиеся» и особенно в редакторской статье в №162 «Как ФСБ разрабатывает НБП» я наехал на контору так сильно, как ни на кого со времён борьбы с Лебедем не наезжал. Тогда в 1996 году мои статьи стоили мне избиения сапогами в голову, вечной травмы глаза и взрыва в помещении редакции, сейчас я также получаю по полной программе, но в другом стиле. В «Как ФСБ разрабатывает НБП» я упомянул о том, как в октябре в штаб партии приходил человек, якобы из Эстонии, и предлагал нам устроить взрывы в Прибалтике. Я также написал о некоем господине в кашемировом пальто: он встречался со мной в январе в штабе партии и предлагал (мои ребята неосторожно рассказали ему, что у нас есть спонсор: бизнесмен, работающий в химии) помочь нашему «химику»: якобы у него есть партнёры, тоже «химики», за границей. В статье я высказал предположение, что «кашемировый» работает на ФСБ, что его появление — часть «разработки», попытка отрезать нас от спонсора, лишить финансирования. Результат статьи сказался немедленно: «химик» хмуро пробормотал в ответ на мою просьбу подкинуть денег на следующий номер «Лимонки», что, мол, денег нет, и исчез навсегда. Его голос был перепуганным, хотя по натуре он всегда фанфарон. «Кашемировый» же стал мрачно вбивать клин между мною и руководителем московской организации Тишиным:

«Против тебя, Толь, я ничего не имею. А ему я отомщу. У него (то есть у меня) должна быть другая фамилия и счета в иностранных банках. Он всех вас подставит и убежит».

В конце концов Анатолию было сказано для передачи мне, что мне даётся недельный срок, после чего меня ожидают большие неприятности. Я, дескать, задел честь «кашемирового», а так как он сидел (с его слов, он только что освободился), то он не может оставить обиду просто так. Будет мстить, накажет, убьёт. На замечания Анатолия, что его честь не пострадала, поскольку он не назван в статье по фамилии, «кашемировый» не отреагировал. Все разговоры велись по телефону, однако он, как и «Володя Граф» с голосом «кинозлодея», начисто игнорировал факт, что телефон штаба и рабочий телефон Тишина прослушиваются, и невозмутимо повторял свои угрозы в уши ФСБ и, возможно, МУРа (есть сведения, что эти тоже разрабатывают нас). Кто может угрожать так безнаказанно? Правильно, сотрудники органов. Нормальный уголовник-криминал тоже подумал бы десяток раз перед тем, как угрожать человеку, только что написавшему книгу об Анатолии Петровиче Быкове. Разве не так?

В конце февраля я отправился в Ростов-на-Дону. Там с самого вокзала за мой было установлено наружное наблюдение. Мы видели преследующие нас автомашины, многих агентов узнавали в лицо (мы — это я и мой охранник Михаил). Каково же было, представляю, их нервное «потрясение», когда 28 февраля в штабе округа я встретился с командующим Северо-Кавказским военным округом генералом Трошевым и имел с ним продолжительную беседу. Теперь у конторы есть доказательства заговора одиозного Лимонова с одиозным крестным отцом Быковым, с всемирно известным специалистом по организации coup d'etat (переворот — фр.) Бобом Денаром и… генералом Трошевым. Действительно, чудовищный заговор, сплетённый, признаю, по моей инициативе.

Как видите, даже я, известный, федерального масштаба, как говорят бюрократы, человек, имеющий, может быть, неоднозначную репутацию, но всё же не репутацию уголовника и крестного отца, какую создали Быкову, даже я нахожусь в прямой опасности. Живу как голый, за мною ходят, ездят, следят, подслушивают, перехватывают письма. Чего тогда ожидать Быкову от судьбы, если правительство (скорее, сам Путин) отдало приказ зачморить и раздавить его?! Ничего хорошего.

Зато противники Анатолия Петровича процветают вовсю. 13 марта Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин отправился кататься на горных лыжах, сообщили нам в новостях, в Хакасию. Однако отправился он почему-то в город Саяногорск, где никаких гор, только степь, но зато, как мы знаем, это земля Дерипаски. Его завод, его город, его рабы-работяги. Намеревался Владимир Владимирович посетить и Саяно-Шушенскую ГЭС, а потом побывать на некоей «таёжной заимке». Фамилия Дерипаски не была произнесена ни разу, но читатель уже знает, где в Хакасии дерипасовская заимка, а где заимки братьев Лебедей. 14 марта мне сообщили, что Дерипаска некоторое время назад женился на дочери Юмашева. Можно представить, что если Путин до этого не читал сочинённую Дерипаской «Стратегию России в XXI веке», то уж теперь-то Юмашев наверняка подсунул Путину шедевр зятя. Так же, как некогда подбросил на стол Ельцину «Дело Коняхина», помогая Аману Тулееву. «Стратегия» наверняка и наповал очаровала президента, и он спешно впервые полетел отдыхать не в Сочи, а в богом забытый Гулажск-Саяногорск. Там никаких гор не наблюдается, они севернее и южнее, но как же не поехать, если у Дерипаски черным по белому:

«Только Путин, как вероятный моральный лидер реформ, имеет шанс на успех, прорыв, место в истории. Я бы назвал это миссией Путина. В этом, как мне кажется, простая загадка (и отгадка) так называемой русской идеи».

Путин и есть русская идея! Поедешь поневоле. Тут так хорошо всё вылизано, что без гор и без снега с ветерком Президент промчится к своей Миссии.

Отпуск был обставлен глубокой тайною. Никаких телерепортажей, ничего. Однако на всякий случай, чтобы народ не подумал, что президент помчался в гости к любимому олигарху (а именно так и было), почему-то распространили слухи, что Дерипаска в эти дни где-то якобы в Европе, а губернатора тоже нет в крае, отсутствует по делам. Блин, да за кого вы нас держите, кто же поверит, что российский олигарх и российский губернатор отсутствуют в то время, как на их земле гостит Президент! Как бы там ни было, отпуск оказался коротким, вмешались злые чечены. Они угнали самолёт из Стамбула в Медину. И советники посоветовали Президенту срочно вернуться из земель олигарха в Москву. Путин не сразу, но прилетел (его промашка с «Курском» подучила его чуть-чуть показной гуманности) и появился 17 марта на телеэкране. Выглядел он очень неважно, круги набрякших морщин под глазами, мыльный блеск кожи — короче, как человек, который пил несколько дней подряд. Однако такой усталый «look» оказался как нельзя кстати: проплакавший о наших заложниках Президент должен был выглядеть приблизительно так.

Если вспомнить, что это практически первый отпуск, проведённый Президентом не в Сочи, то выбор вотчины Дерипаски — именно скучного рабочего посёлка Саяногорска — для отдыха поразителен. Он говорит и кричит о многом. О том, что Олег Дерипаска — любимый олигарх Путина. Создается сильнейшее впечатление, что Президент лично заинтересован в успехе Дерипаски и неуспехе Быкова. Тем более важна эта моя книга.