Личное мнение:
Сборник писательской публицистики

* * *

Я не забыл своих юности дней
Маленьких дев и усталых коней
О Украина! О поле!
В тысячеглазых предутренних снах
Ты говорила присутствует страх
Что ж! говори поневоле…

Я не забыл своих юности дней
Харьковски скроенных старых полей
Перед дождём пробежало
Это животное серой травой
Небо! — великое небо — постой!
…шпаги плаща и кинжала…

Я ли виновен что вишня цвела
Что похоронной процессия шла
Радость! О радость познанья!
Я Ливингстона украдкой читал
За англичанином молча шагал
«Бой! повторите заданье!..»

У Александры Васильевны гроб
Тихо тогда выносили
Мама мне книгу подсунула чтоб
Сын не увидел бы смерти в лоб
Сколько напрасных усилий!

О Украина в смертельном дожде
Я всё мечтаю на руки к тебе
Некогда молча вернуться
Сын лицезреющий матери глаз
О разве будет причудливый час
Разве опять окунуться?

* * *

В прошлый праздник ровно в понедельник
Я сидел у краешка стола
Бледная бескровная беседа
Чуть плыла

Возникали образы и тёти
Родственников также и других
В чёрной и бессмысленной работе
Дни прошли у них

Беспощадно вышел призрак папы
И сурово произнёс
«Думал ты один — а мы растяпы?!
Ну наш род вознёс?!

Нет не удалось тебе я вижу
Становись в наш строй!
Похвалялся ты бесстыжий —
Мы — рабы. А ты — герой!»

Возразить не знаю что — шепчу лишь:
— Я герой! Герой!
Погоди-ка папа что ты тулишь
Меня в общий строй

Обладаю даром обладаю
Пропади отец!
Я умру и всех вас напугаю
Наконец!

Элегия

Я люблю живую капусту
Очень высокого роста
Люблю видеть Валентину Павловну
Выходящую из дома утром

Тихую мечтательную зелень
С кислым тургеневским оттенком
Перемежающуюся девушками немного
Розовыми платьями мелькая

Жизнь размеренную без бега без шума
Последнюю книгу с заломленной страницей
Слегка духами подмазанную маму
Она щебечет словно птица

Белый столик на нём яркий завтрак
Из помидоров, яичницы, молока
Протянутую в воздухе руку
Это моя собственная рука

* * *

Маленькие люди — родители мои
женские груди — домики — бадьи
Ванные, столовые, вилки да ножи
Журналы все «Работница» серы и свежи

Ещё журнал «Здоровье» — симптомы и врачи
мама моя мама — сердце подлечи!

Выкройка для блузки. Картошка мясо — хлеб
То-то избегаю этих я судеб

То-то с детства в сторону, в сторону смотрел
и подобно ворону-птице улетел

Начал потихонечку смеялись не учли
Вот я и достукался, сам один вдали

Эх не туда бежали — юный Эдуард
Но тогда б едва ли получился б бард

А ныне получился, фамилия нашлась
Эх что ж я не лечился. Мама не взялась

* * *

Если вспомню мясника Саню Красного
наша жизнь что горсть песка — много разного

Помню лавочки и клён — деревянное
Я бездельный парень был — окаянное

существо, читал-читал, после вечером
с хулиганами блуждал — делать нечего

Я на пляже исполнял стихи новые
Саня Красный ободрял. Поселковые

за меня б пошли горой, а теперь поэт
Но товарищей таких жаль мне больше нет

Вот поеду я когда в город харьковский
весь одетый элегант — прямо лайковский

с невозможною женой, прямо дивою
застесняются со мной, с ней красивою

Кто они уже теперь — алкоголики
жена дети и завод. Сашки-Толики

Но не подвёл своих ребят — эй пропащие!
Хоть один влез в первый ряд. все-то спящие!

И не горжусь я собой, но представитель я!
от окраины родной, нет не зритель я!

* * *

Город сгнил, сгнили люди
Что на месте Харькова будет?

Были юноши и был пыл
Кто на месте нас себя расположил?

Какие Мотричи по садам стихи читают
Какие Басовы сюрреалистов открывают

В кафе пьёт кофе ли Лимонов новый
Иль Харьков же рабочий и здоровый?

А новый Бах проходит ли теперь? Он армянин?
Наверно Поль остался там один

Ещё красивый постаревший Гена
Если не умерли — сидят подняв колена

Садовые скамейки окружают памятник Шевченко
Людей на дне Снята с вас Харьков пенка

* * *

И погода тиховеющая
и большие небеса
Дама в магазин поспевающая
в пол ближайшие часа

И старуха заскорузлая
и ларёчек жёлтый «Квас»
очереди за арбузами
Всё те Эдик в самый раз

Вот растения осенние
Вот дома из белых плит
Разорвав с родными тенями
что ж он с родины бежит

В гастроном ходил бы с сумкою
шевелился не спеша
Умный между недоумками?
Ну — молчала бы душа