Не размыкая уст
Саша Соколов
Дерзай молчать — ведь нечего сказать о чём-либо, и всякое слово неточно, и речь исторгаемая — оспорима.
Но жизнь лукава и совратительна, виденья её навязчивы, и вина её отмыкают мык человекам.
Но есть поэты: они ещё есть.
Речи их суть молчаливы, и тем отличны и крепки.
А мир?
Откуплен посредственностью. Откуплен и полонён. Полонён и исполнен. Здесь жаждут зрелищ и мяса, и если оглянуться в отчаянье — игрищам человечьим числа несть.
От боя скотов до возведения их в мученики и на престол — мыком и блеяньем отмечены эти радения и искусства.
И — мастер чурается их, не размыкая горестных уст.
Дико, невнятно и наказуемо его молчанье в похабном ему пиру победителен: оно замалчивается.
Все это крайне не ново, но именно так говорю я некоему тоже давно не новому и не званному здесь постояльцу — себе, читая и перечитывая Цветкова, Лимонова и Кузьминского.
Судьбы их творчески, и тексты их мне открыты и близки.
Сами они из тех, кто подачкам безвольной отчизны предпочли звенящее безлюбовье изгнания, ремесленничеству — мастерство, и словоблудью — безмолвие то ж.
А вам, по рассеянию от пиршественных сует листающим сей бедный изборник, а вам, зачем-то не позабывшим этот изверившийся язык, вам достанет ли ещё проницания, чтобы почуять это безмолвие, едва сочащееся из-под глыб блистательной болтологии политиканствующих витий: безмолвие трех дерзающих мастеров?
А им достанет ли сил надеяться, верить в это?
Ещё и в это.
Молчи.
Саша Соколов
Канун Рождества
1980 год
Pacific Grove